Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

– Я идиот, знаю – грустно ответил Яс. – Я и не спорю. Но как она могла сосаться с Ленькой сразу же после того, как мы с ней сидели вместе, смотрели на снег за окном… и она мне рассказывала про… не важно, про что. Как?

У Яса перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы. Чуть-чуть дал слабину, теперь получай. Он понял, что скрыть слезы уже не удастся, Поторока их видит, и от этого новая волна обиды выплеснулась из глаз совсем обильно, а горло издало громкий всхлип. Как баба, блин.

– Да ладно тебе, прекрати, нашел из-за чего расстраиваться, – удивленно и непонимающе ответил Поторока.

– Не обращай внимания и не рассказывай никому, хорошо? Распустил нюни. Не понимаю, что со мной.

– Не бойся. Но ты это… завязывай. Тем более, что не из-за чего. Она же Полянского вчера отшила. Он все напиздел.

Яс из красного стал белым.

– А ты откуда знаешь? –не дыша и не мигая он смотрел теперь на Ромку.

– Откуда, откуда. От верблюда. Она мне сама сказала. Утром вчера, перед завтраком. Ты позже подошел, они уже уехали все на соревнования.

– Так что же ты молчал все это время? Блин, ты… спазм в горле. И опять глаза наполнились слезами до краев, и, чтобы сдерживать их в берегах, Яс совсем перестал моргать.

– Да, слушай! Когда мне было? На соревнованиях не до этого же! Я и не знал вообще-то, что для тебя это так важно. Я только сейчас понял, что ты в нее втюрился по полной. Сам же вчера говорил, что она тебе по барабану.

– Что она тебе сказала? Точно только?

– Ну она сказала, чтобы ты ее нашел на соревнованиях, потому что в гостиницу они больше не вернутся. Что она хочет тебе что-то сказать. А! Вспомнил! Мы же в разные залы потом поехали, а как бы ты к ней подошел? Вот я и забыл про это. Ладно, хватит болтать, пошли, приехали – и Ромка, подхватив свою бандуру, вышел из купе в коридор.

Какие слова смогут передать, что чувствовал Яс, автоматически натягивая на себя куртку и шапку? Досада, радость, гнев, разочарование, отчаяние, жалость, надежда – возможно ли представить такую смесь эмоций? С одной стороны, Кайре отвергла позавчерашние ухаживания Леньки, с другой – встретить ее уже не было никакой возможности. Она, конечно, хотела с ним встретиться, чтобы обменяться адресами для переписки, но теперь… вообще, увидятся ли они когда-нибудь снова? «Вряд ли», – сказал себе Яс уныло и уставился в окно. В этот момент последний слой в его пироге чувств и эмоций, которым как раз и была надежда, исчез, как будто его и не было.

***

Рейс на Москву отправлялся только вечером, и у них было достаточно времени, чтобы посмотреть центр Риги, который – так уверяла Яса перед поездкой бабушка Наташа – состоял сплошь из старинных замков. Слава Волшебнику – тут Яс иронично улыбнулся (в Волшебника он не верил с тех пор, как Вовчик утонул в кипятке) и сам себя поправил: слава расписанию «Аэрофлота». Тренеры пошли гулять по городу вместе с ними, решив не искушать судьбу. Ну да ладно. В присутствии тренеров тоже был определенный плюс – можно будет расспросить у Юзефа, который, как известно, знал все на свете, об этих замках в центре Риги.

…Домский собор материализовался перед ним внезапно, как будто во сне. К этому моменту очарование Яса старым городом было уже полным. Он впервые в своей жизни видел готическо-барочную христианскую архитектуру наяву, ту, которой с детства восхищался и называл сказочной, видимо из-за иллюстраций к сказкам Андерсена и братьев Гримм. Но старый рижский центр возник сейчас не на картинках или во сне, а живьем. И поэтому у Яса внутри все пело от попадания в эту сказку узких мощеных улочек и домов, и песня нарастала с каждым пройденным метром. Разве можно было представить, что такие дома существуют где-то вне иллюстраций к сказкам его любимых авторов? Пряничные домики, которые можно смело потрогать рукой, окружали его со всех сторон. Ликование в момент выхода на Домскую площадь перед собором как раз, казалось, достигло уже апогея, и тут Яс увидел его.

И оказалось, все, что Яс видел раньше – не апогей. А апогей – это как раз он, собор, и есть. Он навалился на него всей своей громадой, проник внутрь, расширил каждую клетку тела до такой степени, что Яс вдруг сам стал величиной, как готический храм. Уходящий в небо шпиль собора взорвался внутри туловища гулким колокольным «Омммм», вибрируя во всех клетках. Это «Оммм» было бронзово-коричневым, точно таким, как цвет Домских кирпичей, острых куполов, петушка на шпиле (теперь понятно, где черпал вдохновение Александр Пушкин для своей сказки) и, конечно, самого колокола, которого, Яс не видел. Тренеры с пацанами уже давно обогнули собор, направляясь к рижскому ЦУМу, а Яс все стоял, задрав голову, как тогда в пять лет в Одессе при виде атлантов с кариатидами. Но сейчас к его восхищению от архитектуры старого города примешивалось еще что-то. Благоговение? Да, именно так называлось новое чувство, о котором до этого Яс только читал в книгах. Странно, что он сразу смог дать этому чувству название. А что это такое – благоговение? – спросил он себя. Такого он не испытывал ни тогда в Одессе, ни в парке 28-ми Панфиловцев, когда принимали в пионеры. Колокол ударил снова, и снова Ясу показалось на секунду, что он поравнялся ростом с петушком на шпиле.

– Возник, ты ночевать тут собрался? Давай догоняй, а то родители без сувениров останутся! – густой и высокий, под стать колоколу, голос Антропова вернул его снова на землю, и Яс поспешил за своей командой.

Около входа в ЦУМ Яс сразу же попался в сети низкорослых, плотных цыган, продавших ему под видом фирменного батника вкривь-вкось простроченную подделку из черной марлевки и фланелевую курточку на кнопках со множеством лейблов, отлично заменяющих все европейские оригиналы. И то, и другое, правда, было упаковано по высшему сорту. Яс, отдавая в нечистые (во всех смыслах) цыганские руки полновесный советский полтос , выданный мамой исключительно на европейские шмотки, как раз по четвертаку за каждый шедевр цыганского портняжного искусства, был очень счастлив. Еще бы, такие фирменные бобочки . Радость усиливал все еще вибрировавший внутри звук «Омммм», пахнущий горячим воском, кофе и булочками с корицей. Тренеры тоже уже успели прибарахлиться и теперь махали руками около входа в магазин, созывая всю их честну компанию. Пора было ехать в аэропорт.

За полгода до поездки в Даугавпилс, 1 сентября 1987, Яс стоял с Андрюшкой на их первой линейке в новой школе и незаметно изучал лица, с обладателями которых им предстояло теперь учиться в одном классе. Типажи подобрались яркие и весьма разнообразные – художникам и инспекторам детской комнаты милиции было бы тоже, наверное, интересно посмотреть на их 8 «Б». В новую 128-ю, как это обычно бывает, директора школ с окрестных просторов старались слить самый откровенный шлак. И особенно фактурны были лица так называемых «трудных подростков». Их в 8 «Б» насчитывалось трое.