Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Между тем солнце зашло за гору – в Алматау даже летом темнеет очень рано, и я, уже открывший было рот, чтобы отказаться от собачьей расправы, путь даже ценой потери звания «пацана» и перевода меня в «черти» вдруг понял, что время работает на нас. И что в темноте шугануть собаку, чтобы не видел Грек, если все же мы и найдем ее, будет не так уж сложно. И решил пока не спешить сдирать с себя пацанские знаки отличия, хоть бы и невидимые – в бычарах тоже ходить потом веселого мало, хотя вряд ли бы меня беспокоила оценка, сделанная Греком. Тем более, у нас выпускной класс. Я краем глаза посмотрел на Черноволова и по выражению его лица понял, что он думает о том же, что и я. И уже хотел было начать процесс вербовки его в лагерь добра, как эта сволочь Грек все-таки нашел жертву: метрах в двадцати от нас в сумерках появилась собака, заинтересованная его призывными причмокиваниями. У меня внутри все как будто оборвалось. А собака потихоньку стала подходить все ближе, приветливо виляя своим хвостом. Это была сука, да еще по всей видимости, кормящая, судя по довольно сильно набухшим соскам. Но план в моей голове уже созрел.

Грек стал подзывать к себе бедную жучку, открыв при этом свой складной нож, который он спрятал за спину. Увидев, что я смотрю на него, он мотнул головой в его сторону, мол, что встал, подходи ближе. Это-то мне и было нужно. Я занял позицию справа и немного спереди от него, со стороны его ножа и тоже стал подсвистывать и причмокивать, вытянув левую руку вперед, как будто там приманка. Таким образом, у меня образовалось преимущество перед Греком, у которого рука с ножом была заведена за спину. И когда жучка осторожно и все так же виляя хвостом вытянула морду в направлении моих пальцев, я резко прыгнул вперед. Пальцами левой руки я поцарапал ей нос, а правой, делая вид, что пытаюсь ее схватить за туловище, изо всех сил ущипнул за один из набухших сосков. Раздался оглушительный визг, и в ту же минуту в мою левую руку вонзились острые собачьи клыки. Я вскрикнул от боли и спустя миг даже не увидел, а ощутил кожей движение воздуха от руки с ножом Грека, но было поздно. Жучка улепетывала от нас что есть сил, визжа при этом так, как будто ее все-таки выпотрошили.

– Лошара, блять! –в мою щеку слева жарко выдохнул Грек. – Руки из жопы!

Глаза его горели такой ненавистью, что я на секунду по-настоящему испугался. Но вдруг понял, что это ненависть не ко мне, а к неудавшемуся убийству. Досада охотника, упустившего дичь.

– Да эта сука мне чуть руку не откусила! – чуть более надрывно, чем следовало бы крикнул я в ответ. Грек, к счастью, не разбирался в тонкостях актерского мастерства, и принял мой театральный фальцет за мужественно переносимые страдания от боли. К тому же моя левая рука – удача! –была вся в крови. Жучка содрала при укусе кожу на указательном пальце, и совсем пустячный укус внешне выглядел, как довольно серьезное ранение. Внутренне ликуя от только что дарованного железного алиби, я протянул руку под самый нос Греку. – Глянь!

– А ты че думал, она тебе их лизать от счастья будет, салага? – он чуть сбавил тон при виде крови. И добавил почти дружески. – Ладно, не ссы. Многие в первый раз лажают.

Но театр абсурда на этом не закончился! Грек на полном серьезе начал вдохновлять меня на второй раз! Что должно быть в голове у него, какая дикая несъедобная каша? Какие невзгоды сделали из него такого человека? Но я не собирался искать ответы на эти вопросы. Теперь у меня была веская причина от них свалить, не только полностью сохранив свое лицо, но даже, если так можно выразиться, улучшив свой пацанский послужной список. Чем я, конечно, сразу же и воспользовался:

– Пойду попрошу в корпусе бинт с водкой. Не хватало еще бешенством от этой суки заразиться. Извянки, что обломал тебе шашлык, Грек. Сам не пойму, как эта сука вырвалась.

– Да ладно, все нормально. Я же сказал, в первый раз редко кто четко делает. На будущее, запомни – не торопись. Дай ей подойти к тебе, обнюхать. Погладь, чтобы она расслабилась. А потом резко хватай обеими руками за туловище, в обхват. Я бы тогда ее за голову фиксанул. Ты держишь за туловище двумя руками, я одной рукой держу за холку, а другой режу горло. Понял?

– Понятно. Ладно, я за бинтом и водкой, не обессудьте. Хорошо побухать!

– Да что тут бухать? Пару бутылок пива? Вы же все выжрали, щеглы, – Грек по-отечески рассмеялся. – Ни водки, ни травы. Ладно. В другой раз уже. В «Горном Садоводе» кенты к тому же меня ждут с планом.

«Горный Садовод» располагался километрах в пяти ниже по дороге. Это значит, что Грека мы больше сегодня не увидим, а я так – никогда вообще, хоть пусть Черноволов меня зальет пивом и засыплет «Медео» – ни за что. Ура! Я попрощался и быстро пошел к корпусу, держа свою левую руку, мою и жучкину спасительницу, на весу. Поднимаясь к корпусам, я оглянулся и увидел, что Грек все еще стоит в сгущавшихся сумерках с Владом, говорит ему что-то и хрипло, довольно смеется.

В корпусе у девчонок нашлись и бинт, и зеленка. «Никогда больше ни одного из черноволовских друзей я и на пушечный выстрел к себе не подпущу, нафиг», – думал я, прижимая зеленый бинт к содранному участку кожи на пальце. Как я и думал, рана, так кстати обильно залившая мою руку кровью, оказалась мелкой ссадиной.

Между тем уже совсем стемнело. В небе зажглись луна и звезды, а на турбазе – фонари. Я глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух, какой бывает только в августе в горах: запах душицы, шиповника, горной малины, папоротника, зонтиков и еще, и еще, и еще… сотни растений формируют его. Он сладковато-горький, заплесневело-свежий, ароматно-невесомый… нет, не смогу описать этот запах, и, уверен, никто не сможет. Его просто надо пить, как горную воду, и наслаждаться каждым глоточком. А сейчас этот запах вечернего влажного горного разнотравья и хвои Алатау смешали каким-то образом со звездным и лунным светом. Не хватало только эльфов и гномов. Я вытащил последнюю сигарету из пачки, повернулся лицом к верхушкам гор и с наслаждением затянулся. И вдруг прямо за моей спиной раздается приятный мягкий женский голос: «добрый вечер!» – Я обернулся. И кого, вы думаете, я увидел? Ни за что не догадаетесь. Это была Алма.

– Привет, – спокойно и приветливо, стараясь не выдать голосом внезапно захлестнувшее меня волнение, ответил я ей. Не просто сильное возбуждение, нет, воронка тайфуна внезапно зародилась во мне. Насколько вдруг она мне стала желанна! Я не мог ни на секунду до этого момента представить, что такая яркая и взрослая девушка захочет познакомиться со мной, и поэтому «привет» – это был максимум, который я смог выдать. Для нее это, возможно, выглядело, как такая, знаете, мужская суровая лаконичность, говорят, она нравится девушкам в парнях? Не знаю. Но, что совершенно точно, так это то, что Алма одним своим этим бархатным и вкрадчивым «привет» сразу же вывернула регулятор моего возбуждения на максимум. Повисла пауза, с каждой секундой становившаяся все более… не напряженной, нет. Все более наполненной взаимной страстью, скорее. И когда Алма решила взять разговор в свои руки, я уже полностью одеревенел.