Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

– Тебя ведь Яс зовут? Такое необычное имя. У тебя не найдется огня? А то мою зажигалку Жанка куда-то уперла. И сама тоже куда-то уперлась. Она взяла мою руку с протянутой горящей спичкой в свою. И, прикурив, спросила, глядя мне в глаза: – Можно я постою, покурю с тобой?

А руку отпустила только спустя несколько секунд после вопроса. И когда отпускала, кончиками пальцев нежно так провела по моим.

Лифчика, по-моему, у нее под майкой не было, так что две ее упругие дыни колыхались с каждым малейшим движением. Я слушал ее и не верил своим ушам. Красивая взрослая девушка с офигенными формами спрашивает меня, щегла, которому еще и шестнадцати не исполнилось, можно ли с ним покурить и держит его за руку. Если бы за час до этого не было всего этого театра абсурда с неудавшимся шашлыком из жучки и Греком, я бы там в тот момент и кончил от этого прикосновения пальцев Алмы к моей правой руке. Но я был слишком вымотан. Однако, что-то ответить ей было нужно, поэтому я просто отрицательно покачал головой. Сам Ален Делон позавидовал бы моей выдержке в тот момент, если не видеть, что творилось в моей душе. А Алма не видела.

Во второй раз повисла пауза. Возбуждение с обеих сторон росло все сильнее. Я думаю, что именно эта пауза и помогла случиться всем дальнейшим событиям. Алма, наверное, увидела во мне хищника, притаившегося перед финальным броском, того самого черного леопарда, которым я был в раннем детстве в своих мысленных сказках перед сном. А на самом деле я просто физически не мог, не то, что говорить, а уже и просто ровно и бесшумно дышать. И в наступившей ночной летней тишине единственное, что было слышно – это наше с ней глубокое и прерывистое дыхание. И если мне в тот момент еще что-то было не ясно, то, наверное, с точки зрения Алмы, яснее уже и быть не могло. Да. Вот так, не проронив ни слова, ни пошевелив даже пальцем, я выиграл главный приз. Точнее, пальцем-то я как раз и пошевелил, когда щипал эту жучку за сосок, дай ей бог здоровья и долголетия. Из-за нее ведь свалилась на меня эта награда. Пауза, между тем, все длилась, и с каждой секундой Алме все тяжелее было держать свое дыхание в рамках приличия. А я, по-моему, вообще перешел в эти, как их… анаэробы. И, наконец, она сказала (оказывается, так говорят не только в анекдотах):

– У меня есть вкусный чай в вагончике. Давай выпьем чаю? На улице уже прохладно, – и ее голос тоже так дрожал тот момент! Помните, в «Мастере и Маргарите» выстрел Азазелло? Вот, это ее приглашение было выстрелом прямо в сердце, сразу во все желудочки и предсердия одновременно. Говорить я по-прежнему не решался, поэтому молча кивнул и взял ее за руку, переплетя пальцы. Я готов был умереть на месте от своей наглости, если бы она выдернула руку. А она лишь еще сильнее задрожала и тоже сжала мою ладонь. И потянула меня к своему вагончику.

Что для меня было это путешествие от моего корпуса до ее вагончика? Это знает только молодой девственник, который вдруг понимает, что еще чуть-чуть, и он – бинго! – узнает, что это такое – трахнуть девушку. Это не была любовь с первого взгляда, как прошлой зимой с одной девушкой из Эстонии. Это было… как бы лучше сформулировать? – гормональное казино, и ключевое слово было – возможно. Возможно, что узнает, а возможно, что нет, и так и останется щеглом-онанистом. Я не шел, а, как инвалид, ковылял на подламывающихся коленках. Еще бы, после Грека, жучки и теперь всех этих флюидов, и прикосновений Алмы. Но даже самый долгий путь имеет конец. Мы пришли, и она открыла дверцу вагончика, приглашая меня внутрь.

Хотя я и пребывал в состоянии близком к коме, я не мог не заметить разницы в интерьере этого трейлера и нашего курятника в корпусе. Он и вправду оказался сделан в ГДР – в темноте удалось увидеть маленькую табличку на немецком языке над диванчиком. Все было исполнено с немецкой аккуратностью и практичностью – по конструкции мебели было видно, что столик убирался, а диванчик раскладывался в полноценную двухместную кровать.

– Присаживайся, Яс. Я сейчас заварю чай, – почти шепотом говорила Алма, включая кипятильник в розетку. – Ты, возможно, хочешь узнать, почему у нас с Жанкой тут такие отношения со всеми ребятами. – Она закончила свои хлопоты и теперь сидела на диванчике совсем близко ко мне.

От моего волнения не осталось и следа. Я опять кивнул головой, раз мое молчание для меня в этот вечер оборачивалось таким чистым золотом.

– Я тебе клянусь, что нет никакой причины, просто набор дурацких каких-то совпадений. Вначале мы въехали в эти чертовы вагончики, в которых никто из молодежи не живет. По блату, конечно, – мой папа постарался для любимой дочи. Потом наша одежда – ты видишь сам, мы одеты не так, как ребята на турбазе…

Я снова кивнул. Одеты они и в самом деле с Жанкой были во все фирменное – куда там другим нашим прелестницам. Я уже чувствовал себя настолько уверенно, что решил вставить свои семь копеек в разговор:

– Насколько я могу судить по разговорам, они вас отшивают из-за вашей этой избранности в кавычках, не знаю, как лучше сказать. Но, если честно, я совсем не вижу какого-то высокомерия… в тебе, Алма… и дрожащей рукой еле-еле провел по ее плечу. Рука у меня была ледяная, как мясо из морозилки, но Алма это вряд ли почувствовала сквозь плотный хлопок ее пуловера.

Закипела вода в банке. Алма бросила туда заварку и продолжила, сверкнув глазами:

– Спасибо, Яс. Честно сказать, в самом начале мы что-то сказали одной… ты ее знаешь, Наташе.

Я снова кивнул. Наташка им и организовала потом всю эту ядерную зиму.

– Как жаль, что все так… Не думала я, когда сюда ехала, что так будет. Никто-никто с нами не общается, и постоянные какие-то насмешки за спиной … а завтра уже уезжать…

И тут она всхлипнула, и вдруг обняла меня за шею и прижалась ко мне всем своим умопомрачительным телом! А лицом уткнулась мне в ключицу. О, боже, я второй раз чуть не кончил.

Алма вжалась в меня и замерла,. Ее грудь касалась моей так отчетливо, что я чувствовал ее соски через майку. Мои руки робко легли на ее теплую талию, и тогда она подняла голову с моей ключицы и подставила мне свои пухлые губы. И чуть приоткрыла при этом рот, чтобы мне удобнее было всосать в себя ее язык при первом же нашем поцелуе. И волосы у нее были такие чистые и ароматные, пахнущие хорошими духами… в общем, моя голова, которая и так кружилась от всего происходящего, вдруг поплыла, как будто я саданул коньяка. Я снял одну руку с талии и засунул пальцы под ее короткие шорты, а она не отстранилась, а, наоборот, вся подалась им навстречу! И теперь руке уже бы хватило малейшего движения, чтобы добраться туда, до ее святая святых. И в эту секунду внутри меня опять пропели старинные длинные трубы-фанфары: я вдруг понял, что сейчас ЭТО и произойдет!