Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

– Доброе утро, Володя, – сказала она. – Хорошо повеселились вчера? Убраться перед нашим приездом времени не хватило?

Яс не совсем понимал, отчего мама так рассержена, ну не из-за неубранного же стола, в самом деле? Мама уложила его в постель, но спать уже не очень хотелось, и Яс слышал, как она тихо и очень раздраженно долго говорила о чем-то с папой на кухне, гремя тарелками. Ясу вдруг подумалось, что, сейчас совсем не за что так ругать папу, ну и что, что он пил вчера вино и после гостей не убрался? Он ведь тоже хотел с ними на Иссык-Куль. А так получалось, что они должны отдыхать, а он почему-то не должен в их отсутствие. Ладно. Поругает и перестанет. Хорошо все-таки, когда родители вместе! И Яс, наконец, заснул.

Опять потянулась счастливая череда летних дней на даче с бабушкой Надей и во дворе родного третьего микрорайона с Ленькой Добрияном. Они с Ленькой все же осмелились перейти широченную улицу Саина, проходящую по западной границе города, и разделяющую их микрорайон от кукурузных полей. Это оказалось не так и сложно, хотя в первый раз было очень страшно. И теперь они часто перебегали на другую сторону, какждый раз замирая от волнения во время преодоления шестиполосного шоссе. Хотя машин в те времена было совсем мало, и попасть под колеса на Саина для дошкольника даже в теории было очень непросто. Они с Ленькой лежали в золотых кукурузных полях, глядели в высокое летнее небо и обсуждали, что ждет их в школе. О том, что это их последние деньки вместе, ни тот, ни другой еще не знали, точнее сказать, не задумывались. Впрочем, на новом месте, во дворе на Виноградова Яс уже нашел себе друзей. Вокруг уже все было застроено одинаковыми панельными пятиэтажками, отличавшимися друг от друга только цветом балконов. В их в доме под номером 178 были зеленые, у соседей – синие. Заселение происходило достаточно массово, поэтому компания друзей по дворовым играм подобралась достаточно большая, разновозрастная и пестрая. Ясу, бывшему там самым младшим, вначале было тяжеловато играть с ними, но очень скоро он привык, а два самых старших из их компании, четвероклассник и пятиклассник, даже взяли над ним нечто вроде шефства, следя, чтобы «щегла» в играх не затерли прыткие второклашки и третьеклашки. На Виноградова Яс тоже с утра до вечера проводил на улице, наслаждаясь последними вольными деньками перед школой. Играли в футбол, войнушку, сало, банку, кондалы-закованы» и прятки, с коротким, как правило, не больше получаса, перерывом на обед. Обед у всех был в разное время, но звали на него взрослые своих детей всегда одинаково: на весь двор раздавалось имя и слово «обедать». После трех-четырех повторений адресат повиновался, быстро забегал в свой подъезд, а минут через пятнадцать уже выбегал обратно.

Прятки Яс любил больше всего. Даже воздух пах по-особенному, когда он, сжавшись, как пружина от внутреннего напряжения, прищурившись следил из своего укрытия за «водилой» у большого тополя. Водящий, отговорив с закрытыми глазами положенные правилами мантру «Я считаю до пяти, не могу до десяти» и произнеся, наконец, «я иду искать, кто не спрятался – я не виноват», осторожно начинал все дальше отдаляться от их тополя – точки отсчета времени и пространства. Тополь рос как раз на углу одного из домов в глубине их большого двора, образованного пятью длинными, на несколько подъездов, пятиэтажками. В доме, где жил Яс, было 108 квартир. У них была квартира номер 95.

Дома стояли в ряд, один за другим, по четыре или пять на каждый двор. У двух или трех домов в середине было на два подъезда меньше, за счет чего и получался, собственно, один большого размера двор, не считая еще промежутков между домами, где неприхотливая рука советского архитектора ставила горку или качели, или несколько столбов с натянутыми поперек веревками для сушки белья. Во времена Яса белье там уже редко кто сушил, предпочитая это делать на балконе, сушка белья во дворе все же была наследием более ранних стадий социализма. А вот ковры там частенько гостили. У Яса любимым тайным местом был арык в промежутке между домами. Он прятался в нем недалеко от тополя, сразу за углом, чтобы не потерять скорость, когда побежит к тополю. Яс прыгал в арык, как в окоп, ложился на пузо и ждал, когда водящий закончит счет и повиснет зловещая тишина. Потом еще несколько секунд нужно было прижиматься как можно плотнее животом к откосу, а потом начинать понемногу поднимать над землей свою голову, чтобы увидеть, когда «водила» отойдет на достаточное расстояние. Затем – резкий старт, и насколько возможно бесшумно изо всех сил бежать к тополю, слыша, как водила истошно кричит твое имя и видя краем глаза, как тот, дернувшись, и пробежав пару метров, внезапно обмякает, понимая, что опоздал. И уже не спеша, вприпрыжку преодолевать последние метры, и, улыбаясь водиле, хлопать по тополю, крича на весь двор «затукал»!

На фоне всех этих дворовых спринтерских забегов начались Олимпийские Игры, где бегуны делали свое дело намного серьезнее. Это была первая Олимпиада, которая проводилась в СССР в жизни не только Яса, но и его родителей, и бабушки с дедушкой. Теперь по вечерам двор пустел, все дети вместе со взрослыми сидели у телевизора и болели за «наших». Яс к тому времени уже кое-что знал об олимпийском движении и традициях, благодаря своему замечательному деду. Михаил Егорович стал знакомить Яса с московской олимпиадой еще в начале лета, когда в Греции на горе Олимп греческий спортсмен поджег олимпийский факел. Дед усаживал Яса себе на колени и, пока по телевизору показывали, как очередной спортсмен бежит с ним к Москве, рассказывал Ясу про олимпийский огонь, про Древнюю Грецию и про то, как СССР выиграл у американцев место проведения. Отслеживать путь огня им было очень легко – об этом рассказывали в спортивном разделе в каждой программе «Время» – и к моменту внесения огня на стадион имени Ленина в Москве, Яс уже ждал открытия Игр с таким же, наверное, нетерпением, как спортсмены, участники Игр.

Открытие, как и все парадные знаковые вещи в СССР, было грандиозным. Наблюдая по телевизору салют над Москва-рекой Яс уже предвкушал, как «наши» будут выигрывать все золотые медали. Штаты, единственные в те годы серьезные конкуренты советским спортсменам, из-за Афганистана в Олимпиаде участия не принимали, но и их участие многого бы не изменило. СССР в восьмидесятом году был на пике своего могущества, и спорт не был исключением. Как одна за одной с космодрома «Байконур» в то лето отправлялись ракеты исследовать космос, точно так же одну за одной золотую медаль добавляли в общую копилку Игр советские спортсмены. И к закрытию игр СССР подошел безоговорочным лидером – советские спортсмены выиграли почти в два раза больше золота, чем их ближайший соперник – команда ГДР. В общем медальном зачете результаты были еще более впечатляющие – из шестисот тридцати одной медали с олимпийским Мишкой больше половины, а точнее, триста девяносто осталась на родине. Про страны, бойкотировавшие Олимпиаду, ни деда Миша, ни телевизор ничего не говорили, поэтому Яс и знать не знал об этом бойкоте. Они только успевали подсчитывать с дедом каждый вечер медали, заработанные советскими спортсменами и мировые рекорды, на которые Игры тоже оказались чрезвычайно щедрыми: к закрытию их было установлено целых тридцать шесть!