Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

– Бабушка, почему никто из наших родственников не стал космонавтом?

– Не знаю, мой золотой. На космонавта нужно долго учиться, и там потом очень высокий конкурс. Но дедушка твой ведь авиационный работник, а это почти что космонавт. Вот ты у нас и будешь первым космонавтом в семье!

Полученная от авиационного товарищества дача находилась ровно на другом краю города, недалеко от аэропорта, так что у них с бабушкой всегда было достаточно времени, чтобы обсудить все большие и малые события из мира космоса и моды, поглазеть на прохожих в центре и на окраинах и, конечно, послушать очередную бабушкину историю про их с дедой Мишей фронтовую молодость в охране дальневосточных рубежей. Девяносто второй провозил их через весь город, через боярышник и розы на Абая, через широченную одностороннюю улицу Мира, которая всегда была тенистая от огромных карагачей. Потом выезжали на Ташкентскую, где Яс с нетерпением ждал появления огромного плаката с дедушкой Брежневым. Яс, как и все его сверстники в детском саду, искренне и глубоко не уважал, а именно любил генсека. О том, какой он прекрасный человек и мудрый руководитель ему часто рассказывали воспитательница и деда Миша. Дед, ведущий политинформационные занятия в своем авиауправлении, тренировал свои выступления на Ясе и бабушке до того, как произнести их в перед авиаторами, так что о роли лично Леонида Ильича во всех судьбоносных проектах страны маленький Яс знал лучше, чем газета «Известия». Он любил его благоговейно, всегда поражаясь тому, как такой немолодой и грузный человек способен руководить самой большой и лучшей страной в мире, да еще так успешно, не совершая ни малейшего промаха или ошибки. Деда Миша не стал бы его обманывать, а ошибаться он не мог. Вот и сейчас, проезжая по Ташкентской, он максимально широко распахнул свои зеленые глаза, стараясь в очередной раз разгадать загадку генсековского гения, смотрящего на него с огромного плаката на обочине. Леонид Ильич тут был изображен в светло-сером парадном кителе без маршальских погон и знаков отличия. Из всех его многочисленных наград, советских а также стран победившего социализма на левой груди скромно красовались только пять золотых звезд: четыре – Героя Советского Союза, и одна – Героя Социалистического Труда. Брежнев глядел сверху вниз, немного скосив глаза таким образом, что все то время, пока Яс проезжал внизу мимо него в своем автобусе, брежневский взгляд, добрый, но в то же время сильный и уверенный в мощи своего народа, провожал его на всем протяжении следования. Яс, хоть и считал своего Волшебника рангом выше Брежнева, но также и был уверен в супер-человеческих способностях главного дедушки Союза и его сверхчеловеческом долголетии. Еще Яс точно знал, что Брежнев будет рад, когда он, выросший в первоклассного летчика-космонавта и открыв для своей страны новые звезды и планеты, вернется, наконец, на родную Землю. Он очень хорошо представлял себе эту картину. Брежнев будет стоять на площадке наверху трапа, который подъедет к двери его межпланетного корабля, одной рукой держась за перила, а другую, правую, подняв в торжественном приветствии его, Яса Владимировича Возника. Все репортеры (в том числе из Парижа) будут снимать этот момент. Дверь звездолета откроется, и в белом космическом скафандре с советским гербом на рукаве покажется он, принесший на Землю вести о далеких мирах. Яс встанет перед Брежневым, поднесет руку к голове, отдавая честь руководителю его страны и скажет: «дедушка Брежнев, ваше задание выполнено, связь с инопланетянами установлена!» Брежнев тоже отдаст ему честь и пожмет руку, а потом крепко обнимет от души, прижмет к своему сердцу и скажет ему, шамкая, на ухо: «Молодец! Я в тебе не ошибся! Гвардиец! Не зря тебя деда Миша советовал» Потом, не разнимая сжатых рук, они поднимут их над своими головами и вместе обернутся к журналистам под ликующие овации и синие залпы фотовспышек. А еще потом Брежнев снимет с себя одну Звезду Героя и аккуратно, не торопясь, прикрепит ее на груди Яса. Ликование зрителей перерастет совсем уж в оглушительный рев, и тогда Яс, еле сдерживая дрожь в голосе, скажет мужественно и твердо, смотря на толпу встречающих внизу блестящими глазами: «Служу Советскому Союзу!» И они с дедушкой Брежневым вместе поедут на трапе к аэропорту. А мама с папой будут стоять в первом ряду, и плакать от счастья и гордости за Яса.

– Ясонька, ты спишь? Пойдем, нам выходить уже, – голос бабушки вернул его в автобус. О, они уже приехали! И Яс поспешил вслед за бабушкой к выходу.

Дача Возников располагалась в довольно живописном месте, рядом с небольшим озерцом, которое новая аэропортовская трасса превратила в аскетичную, но, в общем, полноценную по советским меркам зону отдыха. C противоположной дачному поселку стороны вскоре закипела пляжная жизнь: там открылась какая-то пляжная забегаловка, представлявшая собой нечто среднее между шашлычной, столовкой и баром. Также на той стороне были катамараны, фигуристые блондинки в бикини и мужественные парни с татуировками и стальными цепочками на шее. Вечером там заводили музыку, сопровождающуюся танцами и непременными выяснениями отношений между собой сильного пола, иногда с легким мордобитием, впрочем, без поножовщины и прочего криминала. Кавалеры из города с девушками в купальниках с одной стороны и парни из частного сектора посёлка, которых такие девушки на белый танец никогда не пригласят – с другой. Ничего особенного, обычная социалистическая смычка города и деревни, подогретая портвейном и терпким запахом духов. Зато на их стороне озера, куда, собственно и направлялся Яс сейчас со своей бабушкой, была совершеннейшая пастораль. Озеро в этом месте обступало сушу полукругом, и от дачного поселка к трассе был сделан неширокий, но довольно основательный асфальтированный пешеходный мост. Изумрудно-малахитовые лягушки, во множестве сидевшие по обеим сторонам мостика всегда синхронно приветствовали их громким кваканьем так, как будто невидимый дирижер командовал им своей палочкой. Это был мост из обычного мира в дачный рай, совершенно отличный от пляжа на другом берегу. И еще тут располагалось одно заведение, о котором следует рассказать подробнее.

Это был дощатый, выкрашенный белой краской сарай с довольно брутальной вывеской «Чебуреки», написанной черной краской на белом фоне. Но простота вывески не должна была обманывать попавшего сюда любителя чебуреков. Яс прекрасно запомнил тот день, когда они с бабушкой впервые их купили. Они давно уже поглядывали на открывшуюся чебуречную, но хозяйственная бабушка любила обходиться произведениями кулинарного мастерства собственного изготовления, привезенными с собой как раз в этой большой сумке на колесиках, так что повода подходить к белому домику у них вроде бы не было. Вот и сегодня они перли в ней самую разнообразную снедь: банку с пирожками, банку с солеными огурцами, банку с котлетами, банку с пюре и остальную несущественную пищевую мелочь. У чебуречной как раз людей перед окошком было всего-ничего: пара каких-то местных дачников и еще трое мужчин с золотыми цепями, перстнями и зубами, хотя по выходным, бывало, очередь тянулась иногда до самого пешеходного мостика. «Хачики» – глядя на мужчин, уважительно подумал Яс, вспоминая что-то из своих черноморских зарисовок годичной давности. Когда они подошли поближе, из окошка выдачи внезапно возник большой прямоугольный алюминиевый поднос, полный только что вынутых из кипящего масла чебуреков. Их вид и запах не оставляли шанса пройти мимо, особенно Надежде Иосифовне, знатоку предприятий общепита в силу своей бывшей профессии. Мужчины между тем полностью опустошили поднос и, завернув чебуреки в белую бумагу, уложили их в свою авоську. Но разочароваться Надежда Иосифовна не успела: еще один хачик через мгновение появился с другой стороны окошка выдачи из темных глубин сарая. На нем тоже были надеты золотой перстень и крупная золотая цепочка на сплошь заросшей черными кудрями груди. Он обворожительно улыбнулся, сверкнул золотым зубом бабушке в глаз, сплел перед собой руки в замок и поклялся родной мамой, что новая партия чебуреков не заставит себя долго ждать. «Только что Нигяр слепила, подождите пять секунд, дорогие», – сказал он и опять скрылся в недрах чебуречной. Яс встал на стоявший рядом пенек и, вытянувшись, просунул голову в окошко: в углу сарая в полутьме виднелись огромные топор и две больших бараньих туши, лежащие на брезенте. Мертвые бараны выглядели не очень привлекательно. Почувствовав, что его сейчас стошнит, Яс спрыгнул с пенька.