Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

Золотозубый не обманул: довольно быстро он вернулся со знакомым уже подносом, на котором еще стреляли во все стороны прозрачным маслом золотистые, как половинки полуденного солнца, чебуреки. Они пахли и выглядели так искушающе, что Яс с бабушкой решили взять шесть штук вместо трех – по две штуки на каждого, если считать дедушку, который должен был скоро подъехать к ним с работы.

– А еще по одному съедим здесь, – весело подмигнула Надежда Иосифовна Ясу. – Итого нам восемь, пожалуйста. Как же мы с тобой понесем их до самой дачи, пробу не сняв? Яс энергично кивал головой.

Они аккуратно упаковали чебуреки в ту же белую бумагу, любезно предоставленную золотозубым кулинаром, и уложили пакет в бабушкину сумку на колесиках, а потом принялись снимать пробу. Бабушка осторожно, самыми кончиками пальцев освободила верхушку чебурека от маслянистой прозрачной горячей бумаги и протянула Ясу. – Обеими руками бери, и осторожно, там сок очень горячий внутри, сразу не ешь, а подуй, чтобы остыл немного. Откуси верхушку и дуй внутрь. А сок из чебурека аккуратно втягивай, чтобы он смешивался с воздухом. Иначе можно язык обжечь.

Яс сделал все, как прописала бабушка. Очень деликатно откусив макушку, он заглянул внутрь чебурека: правда, много сока. Яс стал дуть, сильно, без перерыва. И вот уже язык, еле дотронувшись до внутренней поверхности чебурека, не обнаружил в его в недрах сжигающей слизистую лавы. Яс тогда откусил небольшой кусочек, и, не обжегшись, сразу еще один побольше, чтобы сочное мясо с тестом заполнили собой весь его рот. Он предполагал, что попробует что-то особенное, не зря же около чебуречной выстраивались всегда такие длинные очереди, но и помыслить не мог, что это будет таким особенным. Они с бабушкой не обманулись в этом сарае. «Наверное, еще много чудес припасено на этом свете, о которых мне пока ничего не известно», – подумал Яс.

Каждый раз, когда внезапно он натыкался на очередное чудо, да еще в месте, в котором казалось, точно не могло быть ничего чудесного, его начинало прямо распирать от счастья и благодарности. Сейчас было то же самое, хачики-маги знали свое дело. Порезанный тончайшими полукольцами лук раскрывал на языке и нёбе все оттенки, которые только есть в молодом сочном бараньем фарше. А от красного перца фарш становился чебуречным абсолютом, но не сжигал рот, как тот суп харчо в Гаграх, а как будто распускал во рту яркие экзотические красные цветы. И, наконец, золотистая хрустящая корочка тонко раскатанного теста, как хороший дирижер, обволакивала эту луково-мясную симфонию, придавала ей форму, структуру и упругую законченность. Вот и тестяной хвостик. Яс облизал пальцы, вытер губы и рот бумагой и блаженно улыбнулся.

Этот вкус пятнадцатикопеечного чебурека, съеденного с бабушкой ранним летом у чебуречной на берегу озера, останется с ним навсегда. Вообще все дачные картинки детства поместились в сундуке его памяти в особый альбом, один из самых дорогих и любимых. Шесть стандартных соток земли в нескольких километрах от аэропорта да маленький дачный домик из досок, глины и цемента, казалось бы, что там драгоценного. Домик был всего в одну комнату, где стояли три кровати, ничего, кроме, как готовить еду днем и спать ночью, там делать было невозможно. Был еще подвал, где хранились соления и компоты, а вот для стола в домике уже места не было. Обеденный стол был под яблоней, c длинной узкой деревянной лавкой вдоль стены домика без всякого навеса над ним. Плоскостью стола был крашенный лист толстой фанеры, а ножками – два спиленных ствола от старых яблонь. Когда солнце переваливало на другую сторону крыши, садились обедать. Прислониться спиной к прохладной серой стене домика, съесть вкусное яйцо в мешочек с соленым огурцом и майонезом, и свежей зеленью. Такие яйца умела готовить только его бабушка. И запить все это холодным сладким квасом, которым торговали перед чебуречной, у пешеходного мостика.

На выходных, конечно, они приезжали на дачу всей семьей, на машине, с папой и мамой. Обедали поздно, около трех часов, сделав все запланированные дела на участке, долго, дружно, никуда уже не спеша, и очень много шутили и смеялись каждой шутке. Яс не понимал шуток взрослых, но тоже смеялся совершенно искренне вместе со всеми за компанию. Смеялся от чувства того, что жизнь так богата на чудеса, что папа такой веселый, мама такая красивая, дедушка с бабушкой такие добрые, дача такая зелено-фруктовая, а небо такое синее и в самолетах. Самолеты, пролетающие у них прямо над головой с выпущенными шасси, были видны до мельчайших деталей, словно модели, которые они клеили вместе с дедом. Достать такие модели в те времена было невероятно сложно, но бабушка все же как-то умудрялась. Когда она приносила заветную коробку домой, Яс прыгал около бабушки, стараясь выхватить ее из рук Надежды Иосифовны и визжал от счастья, а дедушка в это время одобрительно ухал, как филин рядом. «Что старый, что малый», – говорила бабушка тогда, – ладно еще этому шесть лет, а ты-то куда с ним на пару? На даче вместо моделей в небе были настоящие самолеты, жаль высоко, не потрогать. Дедушка называл Ясу модель каждого пролетавшего самолета, а Яс всегда спрашивал его в этот момент, какая у кого «самая быстрая» скорость. И всегда они очень горевали, что не увидят над их дачей сверхзвукового красавца-лебедя Ту-144 с поднимающимся и опускающимся носом. Этот самолет, говорил деда Миша, когда-нибудь нас с тобой повезет в Москву, мальчик. Яс готов был слушать этот рассказ об их поездке в Москву на Ту-144 хоть сто раз.

– И вот, мой мальчик, только две страны в мире теперь могут возить пассажиров со скоростью быстрее звука, понимаешь. Это наш ту сто сорок четвертый и французский «Конкорд». Но наши конструкторы раньше них такую машину в воздух подняли. Сначала 144-й взлетел, а через два месяца французы с англичанами уже «Конкорд» запустили. А свой первый пассажирский рейс Ту-144 из Москвы сделал к нам, в Алма-Ату. Два года назад.

– И мы на нем с тобой в Москву полетим?

– Чуть позднее. Там выявили нарушения в работе двигателей, поэтому сейчас приостановили полеты. Сейчас только Ил-62-й летает. Но наши инженеры, я думаю, быстро устранят. Так что, готовься к полету быстрее скорости звука, гвардиец! На твой век точно таких рейсов хватит!

– А ты еще рассказывал, что на какой-то выставке Ту-144 разбился. А если наш тоже разобьется?

– Нет, мальчик, не бойся, там виноват был французский летчик. Близко подлетел. Наш пилот уходил от столкновения, очень резко в сторону отвернул. А длина у Ту-144 с нашу дачу примерно. Шестьдесят пять метров, и веса под двести тонн. Как двести наших «Жигулей», представляешь, какая грмадина? Вот он и ушел в штопор. Ни у кого же еще не было опыта управления такой большой машиной.