Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота [litres самиздат]

– Деда, а почему происходит нарушение работы двигателя? И как ее устраняют?

–Видишь, мы хотим поставить туда новые, более мощные, более экономные двигатели. Тяга будет еще лучше, а топлива есть будет поменьше. И конструкция будет надежнее. Такой двигатель сможет взять больше пассажиров на борт и без посадки уже не три с половиной, а все семь тысяч километров пролететь, через всю нашу страну. Вот такие у нас будут самолеты скоро. А как только наш рейс возобновят, мы с тобой сразу же на нем и полетим в Москву. Покажу тебе Кремль, Исторический Музей, ну и мавзолей конечно. Вот тут будешь ты, а там – дедушка Ленин. Как живой! Что смеешься? Не веришь?

Яс, конечно же, ему верил. Никому на свете он не верил так безоговорочно, как своему любимому деду. И смеялся он сейчас от радости за то, что скоро полетит на самом лучшем самолете в столицу самой лучшей в мире страны.

– Пойдемте купаться, такой день хороший! – предложила мама. Все с энтузиазмом поддержали. Яс настоял, что пойдет босиком, хотя мама и была против, боясь, что он поранит ногу острым камнем или осколком стекла, но бабушка с дедушкой его защитили. «Ходьба босиком очень закаливает, он хоть не будет зимой так часто болеть, Людочка». Мама возражала, что ведь можно и на пляже побегать босиком, но в конце концов сдавалась, и Яс вприпрыжку бежал по пыли, такой мелкой, что, ее прикосновение было нежнее бабушкиного атласного одеяла. Еще бы все мелкие камни в ней можно было просеять через сито.

Песок на озере раскалился уже до такой степени, что наступать босиком на него было невозможно и Ясу все-таки пришлось надеть сандалии. Ну и ладно, главное, по всему пыльному шелку он пробежал. Теплая вода, несмотря на начало лета, уже покрылась зелено-бурыми пятнами ряски, похожими на коровьи лепешки. Их Яс очень старался обходить и всегда содрогался от брезгливости, если какая-нибудь не замеченная им зеленая жаба касалась внезапно его тела. Купался он в тот день, как обычно, до самого последнего момента, до ярко-фиолетовых губ, невзирая на строгие вопли мамы «Я сказала, быстро на берег!»

Накупавшись, все пошли обратно пить чай с мятой и свежими смородиновыми листьями. Яс жаловал только и магазинный черный без добавления ароматных листьев за чай не признавал. В крайнем случае, с лимоном, если зима вокруг. Воскресенье подходило к концу. Родители и дедушка после чая стали собираться в город, разрешив Ясу остаться на ночь на даче с бабушкой, которая, пользуясь своей пенсионной свободой, теперь частенько любила захватить еще и будний денек-другой без многочисленных дачников, наводнявших эти места на выходные. Да и мужчинам не нужно было постоянно что-то готовить.

Они так и остались сидеть с бабушкой рядом на лавочке за столом, пить чай в сгущающихся с каждой минутой летних сумерках, и ждать, когда раскроются их огромные полуночники, еще одно чудо этого мира. Полуночники из всего дачного цветника были их с бабушкой самыми любимыми: в сумерки, когда наступало время вхождения в главный дачный дзен, и когда все остальные цветы сморщивались, готовясь ко сну, полуночники дружно раскрывались длинными золотыми и серебряными патефонами и пахли летней ночью и бабушкиной любимой пудрой. Их светящиеся в сумерках соцветия как будто отражали небесное свечение, где в этот момент наливались точно таким же серебряным светом звезды и луна. У Яса создавалось впечатление, что это полуночники отдают назад в небо солнечный свет, который накопили за день. Самолеты, пролетающие над яблоней у стола, тоже мигали белым светом, которого у них не было видно днем, и потому тоже были частью этого представления.

«Ясонька, ты уже клюешь носом» послышался вдруг голос бабушки из каких-то ночных глубин. – А он и не заметил, как стал засыпать. И Яс пошел с бабушкой в домик, где с удовольствием упал на матрас и подушку, тоже набитые ароматными травами. Он заснул мгновенно, не услышав даже традиционного бабушкиного «спокойной ночи, внучек». К запаху цветов внезапно присоединился аромат чебуреков, потому что с неба эскадрильи пролетающих над их дачей огромных блестящих Ту-144 сбрасывали букеты полуночников в красивом целлофане вперемежку с огромными кульками из белой промасленной бумаги. Там вместо цветов были чебуреки.

Еще через пару дней они с мамой уехали на его любимый и уже знакомый Иссык-Куль. За год детская память надежно вычистила из его памяти трагические события прошлой поездки, и Яс с большим нетерпением ждал, когда же они с папой и мамой начнут загружать в их машину все необходимые для этой поездки вещи. И был очень удивлен, когда узнал, что они с мамой едут вдвоем. А как же папа? Яс так и не понял маминых объяснений, что путевка рассчитана на одного взрослого и ребенка. Ну тогда нужно было дождаться другой путевки, такой же, как в прошлом году? Хотя маме виднее, он в этом ничего не понимает. Из этой поездки Яс почти ничего не запомнил, что было очень странно для его живого ума. Запомнился только какой-то высокий бородатый мужик, который в начале отдыха пару вечеров ошивался у их домика. Потом, спасибо Волшебнику, отстал. И что всем этим бородачам нужно от его мамы? У папы не было бороды. В этот раз из всего отдыха лучше всего в памяти запечатлелась дорога обратно. Опять была ночь и лунные пейзажи, и соль, похожая на снег в свете фар. И ожидание встречи с папусей, дедушкой и бабушкой. Яс почему-то в этот раз очень соскучился по всем родным и хотел уже поскорее их всех обнять.

«Сынок, вставай, приехали», – сказала ему мама. Автобус высадил их на автовокзале. Было очень раннее утро. Они взяли такси и поехали по пустым предрассветным улицам домой, на Виноградова. По дороге таксист рассказал, что этой ночью в «Красном Поле» разбился самолет, все пассажиры погибли. Летели в Симферополь вроде. Пока мама, охая, выспрашивала детали, Яс думал, почему Волшебник не спас этих людей в самолете? Или он все-таки не всесилен? Вот было бы здорово, если бы его родители и он сам никогда не умерли! Но вряд ли это возможно, ни одного бессмертного человека не существовало. Даже Ленин умер и теперь лежит в своем мавзолее. После этого Яс опять заснул и проснулся уже только у подъезда дома.

Они с мамой поднялись с чемоданом к себе на этаж, позвонили. «Бим-бом» – сказал звонок. Яс уже приготовился кинуться отцу на шею, но папа не открывал. «Бим-бом-бим-бом» – уже не переставая, давила мама на кнопку, но все безуспешно. Мама, пробормотав что-то сквозь зубы – Яс не расслышал – стала рыться в недрах своей сумочки, но ключи в этот раз не желали, чтобы их обнаружили. Как это так долго можно не находить вполне осязаемый предмет? Наконец неуловимые ключи были выужены из темных глубин, медный стержень ключа заворочал бородки замка, и дверь открылась. Она и не была закрыта, просто захлопнута на щеколду, открывшуюся с полуоборота. Яс вдруг очень испугался, что в их квартиру ворвались грабители, связали папу и украли все ценные вещи, но нет: войдя вслед за мамой в зал, он увидел вполне себе мирную картину. Посередине комнаты стоял раздвинутый стол, накрытый скатертью, на нем располагались пустые тарелки и пустые же бутылки из-под белого и красного вина. А на неразложенном диване задницей кверху, в брюках и тенниске спал его любимый папочка, целый и невредимый! Никакие грабители не забирались, все было на месте. Это было радостно и прекрасно, но мама почему-то не разделяла восторга Яса. Она еще какое-то время молча стояла перед диваном и смотрела на спящего папу, а потом подошла и довольно резко встряхнула его за плечо.