Мэгги О'Фаррелл - Хамнет

— Агнес? — напряженно произнес он. — Вы слышали? Простите меня.

— За что? — пробормотала она, уже смирившись с его силой, но все же предприняв последнюю тщетную попытку вырваться.

— За все. — Он судорожно вздохнул. — Неужели вы по-прежнему не хотите переехать в Лондон?

Агнес взглянула на него, на этого завладевшего его рукой мужчину, отца ее детей, и покачала головой:

— Мы не можем. Джудит не сможет выжить там. Вы же понимаете.

— Она сможет.

Ветер донес до них чье-то далекое блеяние. Оба повернули головы в сторону этого звука.

— Неужели вы готовы рискнуть ее жизнью? — спросила Агнес.

Он промолчал, но уже мягче накрыл ее руку своими ладонями. Прямо взглянув на него, она поудобнее развернула свою ладонь и сжала пальцами мышцу между его большим и указательным пальцами. Он вяло улыбнулся, но даже не попытался отдернуть руку. В его глазах блестели слезы, ресницы слиплись в острые пики.

Она принялась прощупывать его руку, словно пыталась выдавить из нее все соки. Поначалу она ощутила странный шум: множество голосов, громких и тихих, угрожающих и молящих. В его душе царила какая-то какофония, бурные споры, заглушающие и перекрывающие друг друга вопли и крики, стоны, пришепетывания, она не представляла, как он может выдерживать такую сумбурную жизнь, она также почувствовала присутствие других женщин, их распущенные волосы, блестящие от пота ладони, что вызвало у нее отвращение, но она продолжала углубляться в его внутренний мир, несмотря на противоречивые желания, и внезапно ощутила страх, жуткий страх, какое-то движение, связанное с водой, возможно, с морем, некое стремление поиска далекого горизонта, попытки разглядеть что-то запредельно далекое, а под всем этим она обнаружила странную брешь, рассеянность, бездну, темную и свистящую пустоту, а еще ниже, на самом дне, ей открылось то, чего она еще никогда не чувствовала: его сердце, мощная алая мышца, ее неистовое и неизменно упорное биение в его груди. Оно ощущалось так близко, так реально, что казалось, она может коснуться его.

Он продолжал смотреть на нее, когда ее пальцы ослабили зажим, и рука успокоенно замерла.

— И что же вы обнаружили? — спросил он.

— Пустяки, — ответила она, — ваше сердце.

— И это пустяки? — с притворным возмущением произнес он. — Пустяки? Как вы можете говорить такое?

Она улыбнулась ему, вяло, но он вдруг прижал ее руку к своей груди.

— Ведь это же ваше сердце, — добавил он, — мне оно не принадлежит.

Он разбудил ее той ночью, когда ей снилось яйцо, большое яйцо на дне прозрачного потока; она стояла на мосту, глядя вниз, на струи воды, обтекавшие его округлые контуры.

Сон казался таким живым и ярким, что она не сразу осознала реальность, крепкие объятия мужа и его зарывшуюся в ее волосах голову, его руки уже ласкали ее живот, и он все бормотал что-то о прощении.

Агнес пока ни на что не реагировала, ни на его слова, ни на его ласки. А он продолжал и то и другое. Слова изливались из него потоком. Они обтекали ее, совершенно не трогая, подобно тому яйцу во сне, она оставалась недвижимой.

Она подняла руку к его плечу. Ее ладонь уютно устроилась в мягкой впадине над ключицей. Он взял другую ее руку и прижал к своему лицу; ощущая кожей пружинистые завитки его бороды, она отстраненно осознавала его настойчивые и жадные поцелуи.

Он увлеченно продолжал страстные ласки; его ум и душа, как обычно, сосредоточились на одном желании, захваченные одной целью, и он всецело подчинился ее достижению. Бранясь и чертыхаясь, он неловко пытался раздеть ее, собирая и комкая в руках широкую ночную рубашку, и, наконец, добившись своего и вызвав тихий смех Агнес, припал к ней всем телом; она по-прежнему воспринимала происходящее отстраненно, собственное тело казалось ей совершенно чужим, у нее даже не возникало ни малейшей мысли или понятия о том, чьи тела сейчас сплетались и сливались друг с другом, чьи волосы скользили по ее губам, чье дыхание овевало губы.

— У меня есть предложение, — позже, удовлетворенно лежа рядом с ней, произнес он.

Захватив прядь его волос, она покручивала их в пальцах. Знание о его любовницах, ослабевшее и затуманенное его страстными объятиями, вновь предстало перед ней с такой ясностью, словно они сами толпились за занавесами полога, касаясь их руками и телами, пытаясь заглянуть внутрь и шурша по полу подолами своих платьев.

— Предложение, связанное с семейной жизнью? — уточнила она.

— Верно, — согласился он, покрывая поцелуями ее шею, плечи, грудь, — к сожалению, оно немного запоздало и более того… Ой! Милая, это же мои натуральные волосы! Вы намерены лишить меня волос?

— Возможно, — поддразнила его она, продолжая подергивать его прядь, — чтобы вы помнили о своих брачных обетах постоянно. А не только когда возвращаетесь к нам.

— Разумеется, я помню о них, — со вздохом воскликнул он, оторвавшись от ее груди, — постоянно. Безусловно, постоянно.

Он нежно погладил ее лицо.

— Так вы хотите услышать мое предложение или нет?

— Нет, — заявила она.

Она осознавала, что капризничала, препятствуя его желанию высказаться. Но ей не хотелось так легко прощать его, должен же он понять, что она относилась к его изменам далеко не с таким легкомыслием, как он сам.

— Ладно, тогда не слушайте, раз не хотите, но я все равно выскажу все, с вашего разрешения или без оного. Итак…

Она начала поднимать руки, но он быстро перехватил их, не позволив закрыть уши.

— Отпустите, — возмущенно прошептала она.

— Не отпущу.

— Пустите же, говорю вам.

— Я хочу, чтобы вы выслушали меня.

— Зато я не хочу.

— Я подумал, — сказал он, отпуская ее руки, но привлекая ее к себе, — что мне пора купить дом.

Ей захотелось взглянуть на его лицо, но она ничего не увидела в окутавшей их темноте, густом и полном, непроницаемом мраке.

— Какой дом?

— Для вас. Для нас.

— В Лондоне?

— Да нет же, — раздраженно возразил он, — конечно, в Стратфорде. Вы же говорили, что предпочли бы жить здесь с девочками.

— Дом? — повторила она.

— Да.

— Здесь?

— Да.

— Вы накопили денег на целый дом?

Она почувствовала, как он широко улыбнулся, блеснув зубами.

— Накопил, — признался он и, завладев ее рукой, начал целовать ее после каждого слова, — накопил, и не только на дом.

— Неужели? — Она вырвала свою руку. — Это правда?

— Чистая правда.

— Как же вам удалось?

— Знаете, — задумчиво изрек он, откидываясь на подушку, — как мне приятно, когда удается удивить вас. Необычайно редкое и душевное удовольствие.

— Как интересно!

— Еще бы, — загадочно произнес он, — не думаю, что вы представляете, как чувствует себя мужчина, женившийся на такой особе, как вы.