Сергей Заграевский - Архитектор его величества

Из озера мы двинулись вверх по реке Поле. Дожди по-прежнему не переставали, и когда мы после двух дней непрерывного пути решили остановиться на отдых и ночлег, то вскоре поняли, что добрую половину ночи мы будем пытаться развести костер, и Бог весть, удастся ли это нам, заснуть под проливным дождем тем паче не сможем, а на ладье хотя бы есть балдахин. И мы поплыли дальше.

Как нам объяснил наш веселый, жизнерадостный и многоопытный рулевой по имени Клим, есть три основных пути из Новгорода в верховья великой реки Волги [33] В латинском оригинале — Итиль. , за которой начинается Суздальская земля. Северный путь, самый длинный, — по реке Мсте. Южный — по реке Поле, ее притоку Щеберихе и озеру Селигер. Средний, самый короткий, но непроходимый для больших купеческих кораблей, — по Поле, ее притоку Явони, потом по озеру Велье, через волок — в реку Либья, впадающую в озеро Шлино. Из сего озера вытекает река с таким же названием, являющаяся притоком реки Цны. Из последней есть волок в Тверцу, которая, в свою очередь, впадает уже в Волгу [34] См. лист 1 Рисунков и чертежей. .

Все сии многочисленные названия рек и озер, тем паче порядок их следования я, разумеется, запомнил не сразу, но после их прохождения вряд ли забуду и на смертном одре.

Поскольку время для нас было весьма дорого, ладья наша была легкой, поклажею мы не были обременены, по волокам могли перетаскивать корабль и без посторонней помощи, — мы избрали самый короткий путь и повернули из Полы не в Щебериху, а в Явонь. По сей реке мы стали подниматься вверх, на обширную возвышенность, называемую Валдаем. Насколько я понимаю, величиной она не меньше всей нашей Франконии.

На реке появились и стали умножаться пороги, я насчитал около дюжины и сбился со счета. К счастью, благодаря дождям вода в реке поднялась, и некоторые пороги нам удавалось проходить, не вытаскивая ладью на берег, а проводя ее на толстом канате. Но чаще все же приходилось выволакивать корабль на сушу. У наших славных гребцов не хватало сил тащить его по непролазной грязи, и им помогали все — и рулевой Клим, и слуги Ратибора, и сам Ратибор, и брат Северин, и я. Так что мне и Северину вновь пришлось вспомнить Сотко Сытиныча. Только заметь, любезный мой архиепископ Конрад, что корабль Сотко мы таскали летом, в сухую и теплую погоду, а тут не только промокли до костей из-за бесконечного дождя, но и были покрыты липкой грязью с ног до головы, ибо все время скользили и падали. Слава всемогущему Господу, хотя бы комары не донимали: летом здесь это сущее Божье наказание.

Когда мы поднялись на Валдай, стало легче: вновь началась болотистая равнина с перелесками. На Руси я впервые столкнулся с таким понятием, как «верховое болото», — когда заболочены не низины, а возвышенности, и реки берут начало в болотах.

Мы пересекли озеро Велье и подошли к волоку в реку Либью. Как нас и предупреждал Лука Онцифорович, на всем пути мы не встретили ни одной человеческой души. Даже разбойники — и те в такую погоду попрятались, хотя, может, они просто боялись нападать на наш военный корабль.

Было пустынно и на волоке в Либью: он, как объяснил Клим, и летом был не очень оживленным и считался гиблым местом, ибо находился среди болот. И если осенние дожди при преодолении порогов оказались нашими союзниками, то на пустынном болотистом волоке они стали нашими злейшими врагами. Вода в болотах поднялась и затопила все окрестности, но не настолько, чтобы ее глубины хватило для прохождения корабля, пусть и плоскодонного. И мы несли корабль на плечах, проваливаясь по колено в болотную жижу.

Один из гребцов, тащивших ладью с моей стороны, имел неосторожность оступиться и упасть. Шедший рядом с ним попытался сдержать увеличившуюся тяжесть, но у него соскользнули руки, и корабль завалился на нас. Успели отскочить все, кроме меня: в наказание за свои многочисленные грехи я глядел в другую сторону и не успел заметить, что происходит.

Наверное, если бы дело было летом, то меня раздавило бы. Но тут грязь, хвала Пресвятой Деве-заступнице, послужила спасением: ладья просто легла на нее поверх меня, и я оказался вдавлен, но не раздавлен. Главным для меня было не захлебнуться в мутной ледяной жиже, пока мои спутники приподнимали корабль, дабы вытащить меня. Мне показалось, что сие заняло целую вечность, хотя на самом деле вряд ли больше нескольких минут.

Но даже несколько минут, проведенных без движения в холодной воде, стоят многих часов под дождем, когда если и промокаешь, то постепенно, и тело успевает разогреть влагу, просачивающуюся сквозь одежду. При погружении же вода мгновенно леденит до костей, и мое здоровье, и без того подвергшееся многим испытаниям, этого не выдержало. Я переоделся, но и новая одежда вполне сухой в такую погоду не была. Спасением для меня могло бы стать немедленное прогревание у костра, а лучше бы и в бане, но такой возможности не было. Мы вновь подняли ладью на свои плечи и потащили дальше.

Неудивительно, что к вечеру, когда мы уже плыли по озеру Шлино, у меня начался жар. Дождь к тому времени ненадолго прекратился, мы остановились, вышли на берег, развели костер, я немного отогрелся, брат Северин растер мое тело, Ратибор напоил крепчайшей брагою, и мне стало легче, но ненамного. Несколько дней, пока мы спускались по рекам Шлине и Цне, перетаскивали корабль в Тверцу по Вышнему волоку [35] Ныне на этом месте находится город Вышний Волочек. , а потом шли по Тверце, я совсем не помню: почти в беспамятстве лежал на дне ладьи, закутанный в плащи и овечьи шкуры. Брат Северин неотлучно находился около меня, давая мне пить и изредка отворяя кровь.

По реке Тверце мы прибыли в небольшой городок Новый Торг [36] Ныне Торжок. . За ним Новгородская земля заканчивается, и получается, мы за две недели пути от Новгорода не встретили ни одного города, кроме небольшого поселения на Вышнем волоке. То же самое было между Новгородом и Псковом. Вот, брат мой во Христе, картина сей огромной страны!

Я к тому времени уже немного пришел в себя, и Ратибор решил, что полезно будет сводить меня в здешнюю баню. Пошли туда и остальные мои спутники, только один из воинов остался караулить ладью, а слуги ушли на торг — пополнять наши истощившиеся съестные запасы.

Извини, любезный мой земляк Конрад, что я не могу ничего поведать об укреплениях Нового Торга, ибо никаких укреплений, кроме частокола вокруг поселения на пригорке над большим торгом, давшим название сему городку, я по пути в баню не заметил. Впрочем, я еще был настолько слаб, что меня вели под руки, и потому внимательно рассматривать окрестности не мог.

Баня оказалась огромной, и парились в ней и мужчины, и женщины. Первые были в основном задержавшимися из-за наступающей зимы путешественниками, а вторые — из тех, кого Священное Писание называет блудницами. Я ведал, что подобное имеет место во всех торговых городах во всем мире, но даже не мог себе представить, что сии женщины, находясь в костюме праматери нашей Евы до грехопадения, будут предлагать свои услуги тут же в бане, что сии мужчины будут тут же пользоваться их услугами, забыв о завещанной святым Августином Гиппонским стыдливости, и что сии женщины, оказав услуги одному, будут уже через минуту предлагать их следующему, отвлекаясь только на то, чтобы выйти в предбанник и получить свою плату. Визг, крики, грубый смех, стоны сладострастия — все это довершало общую картину Содома и Гоморры, которую несколько скрывали только полумрак и густой пар.