Сергей Заграевский - Архитектор его величества

О том, что произошло со мною в сей бане, любезный мой земляк Конрад, я мог бы сейчас тебе не писать, — но ведь, Бог даст, я когда-нибудь все же вернусь домой, приду к тебе на исповедь и все расскажу, так зачем медлить, если я могу исповедаться в сем письме? Словом, после того как Северин и Ратибор отхлестали меня веником, я лежал навзничь на полке, понемногу приходя в себя. И тут я заметил, что Ратибор о чем-то шепчется с Климом, который уже не раз шутил на тему того, что неплохо бы аббату Готлибу нарушить обет целомудрия. И вот Ратибор уложил Северина на соседний полок и стал хлестать его веником: в русских банях принято полное равенство, и друг друга могут поочередно парить, например, боярин и крестьянин. Клим же подвел ко мне одну из этих женщин.

Так и получилось, что свой монашеский обет я нарушил на старости лет в ранее мне неведомом городке Новом Торге, в грязной и закопченной общей бане, с блудницею по имени Любомила. Правда, потом Клим мне сказал, что имена у таких женщин обычно вымышленные.

Я, верный заветам Господа нашего Иисуса Христа, всегда старался не глядеть на противоположный пол с вожделением и мало смыслю в женской красоте, но сия белокурая женщина показалась мне молодой и миловидной. Более пристально рассмотреть ее и поговорить с нею я не успел, ибо она исчезла немедленно после окончания известного действа.

Молю тебя, высокопреосвященный архиепископ, об отпущении мне сего греха, ибо его можно считать невольным: я был слишком слаб, чтобы противиться.

Однако после сего прискорбного случая, несмотря на душевное смятение, здоровье мое существенно улучшилось, и между Новым Торгом и Тверью, первым на нашем пути городом Суздальской земли, я уже мог не только лежать, но и сидеть, глядя по сторонам. Правда, глядеть было особо не на что: бескрайние равнины с небольшими перелесками сменились холмами, покрытыми густыми лесами, и над крутыми склонами вдоль Тверцы стеной стояли деревья с опавшей осенней листвою. Дожди почти прекратились, но мороза еще не было, даже вроде бы потеплело, и иногда проглядывало низкое солнце.

Ратибор был в прекрасном настроении и не уставал повторять, что главные трудности позади, что теперь порогов и волоков не будет до самого Переяславля, что зима, похоже, задерживается и Бог даст нам благополучно доплыть. Единственное, что беспокоило сего славного боярина, — это старая рана на ноге, простреленной лет десять назад во время битвы Георгия Долгорукого с Изяславом Мстиславичем за Киев. Ратибор и раньше немного прихрамывал из-за сей раны, а тут, видимо, из-за сырости на волоках она открылась, и при каждом неосторожном движении на его лице отражалась боль. Я не раз предлагал остановиться и попросить брата Северина найти в лесу какие-нибудь целебные травы, но боярин отказывался, говоря, что на это нет времени.

Тверь по размерам меньше и Пскова, и даже Нового Торга, но укрепления здесь находятся в гораздо лучшем состоянии, хотя все равно являются теми же дерево-земляными. Городок стоит на высокой горе над Волгою не в устье Тверцы, а с противоположной стороны, что, как объяснил мне Ратибор, с точки зрения современной военной науки более надежно: если враг подойдет по Тверце, то не сможет неожиданно напасть на город. А на стрелке Тверцы и Волги устроен небольшой военный пост для взимания пошлин с проезжающих купцов.

В сие время года никто уже не плавал, поэтому прибытие нашей ладьи оказалось настолько значимым событием, что на пристань нас вышел встречать сам тверской воевода, молодой воин, сын знатного суздальского боярина, погибшего двадцать лет назад в битве с новгородцами. Узнав, кто мы, он отдал глубокий поклон, пригласил пожить у него, пока не установится зимник, и весьма удивился, услышав, что мы собираемся двигаться дальше. Ратибор спросил у него, в каком состоянии сухопутный путь во Владимир, воевода сказал, что войска по нему не ходили уже много лет и он зарос настолько, что проехать невозможно. А поскольку задержка в Твери на месяц-два не входила в планы Ратибора, мы отобедали у воеводы и поплыли дальше, вниз по Волге.

Ратибор исчертил кинжалом всю лавку в ладье, рисуя мне схемы речных путей. Великая река Волга в своем верхнем течении на севере является естественной границею Суздальской земли. Потом после города Ярославля Волга поворачивает на юг и течет до самого Каспийского моря. В среднем течении ею владеют враждебные Руси магометане-булгары, поэтому путь во Владимир через впадающую в Волгу реку Оку, а потом через впадающую в Оку Клязьму опаснее, да и длиннее. Гораздо более коротким путем является река Нерль: по сему притоку Волги лежит прямая дорога в Клещино [37] Ныне Плещеево. озеро, на котором стоит Переяславль Залесский. Рядом с сим озером берет начало еще одна река с названием Нерль, впадающая в Клязьму недалеко от Владимира. Не ведаю, почему две реки называются одинаково, но путаница от этого наверняка происходит великая [38] См. лист 2 Рисунков и чертежей. .

Но нам вторая Нерль была не нужна, ибо от Переяславля Ратибор собирался ехать во Владимир посуху. Он меня уверил, что там дорога точно не заросла, ибо Переяславль — большой город, который Георгий Владимирович Долгорукий строил как свою будущую столицу.

Плывя вниз по Волге, мы миновали устье реки Дубны. Как рассказали мои спутники, раньше на сем месте был маленький городок [39] Ныне город Дубна. , но примерно четверть века назад его разрушило новгородское войско, и с тех пор там только военный пост, и то, похоже, не круглогодичный: на берегу за неровным частоколом стояли несколько покосившихся домиков, не было видно ни одного дымка. С пустой заброшенной пристани нас никто не окликнул, и мы не стали останавливаться.

Ненадолго причалили мы только в устье Нерли, в Кснятине, городке еще меньшего размера, нежели Тверь [40] Город Кснятин затоплен при сооружении Угличского водохранилища, рядом находится село Скнятино. . Там нас ожидала такая же встреча, как в Твери. Воевода, почтенный старец, гораздо старше даже Ратибора Борисовича, поклонился, пригласил пожить у него до установления зимника и удивился, услышав, что мы собираемся двигаться дальше. Ратибор спросил про сухопутный путь из Кснятина во Владимир и получил такой же ответ, как от тверского воеводы, что им не пользовались много лет и все заросло.

С неба уже падали мелкие снежинки, и становилось все холоднее. А плыть до Переяславля еще оставалось несколько дней, и больше никаких городов по пути не было. И все же Ратибор решил трогаться в путь. Мы даже не стали обедать у воеводы и отплыли, провожаемые удивленными взглядами кснятинских воинов. Насколько я уже успел понять, на Руси не принято так спешить даже по государственным делам.