Сергей Заграевский - Архитектор его величества

Я был удивлен столь скорым приемом, ибо дело было накануне Рождества Христова, и я думал, что князь уже отложил мирские заботы хотя бы на несколько дней. Мне был подан великолепный завтрак, брадобрей чисто выбрил меня и выстриг тонзуру, я надел аббатское облачение и вышел в зал. Там меня уже ждали брат Северин и двое слуг с макетом и эскизами, которые мы успели подготовить еще в Переяславле. Гордяты и Латко не было — видимо, князь принимал их отдельно.

Дворецкий спросил, не нуждаюсь ли я в толмаче. Я сказал, что нет. Потом он предупредил меня, что аудиенция состоится не в большом тронном зале, а в личных покоях князя. Мы прошли по длинным извилистым коридорам, и вот наконец я вошел к Андрею. Северин и слуги с макетом остались сидеть на скамьях в комнате для ожидания, еще там сидел купец с окладистой седой бородою, который, увидев нас, встал и поклонился.

Комната, где принял меня Андрей Георгиевич, не была ни богаче, ни уютнее виденных мною покоев наместников Переяславля и Георгиева, а у псковского посадника Луки Онцифоровича комнаты были обставлены гораздо роскошнее. Князь, сидевший на длинной скамье за столом, просматривал какие-то записи на пергаменте при тусклом свете солнечных лучей, пробивающихся сквозь небольшое окно с цветными стеклами наподобие наших витражей. Рядом с ним сидел, судя по облачению, кто-то из высших церковных иерархов.

Еще когда я ехал на Русь, меня беспокоил вопрос: как приветствовать князя? По моему разумению, великий князь Киевский находится в мирской иерархии где-то на уровне короля, князь Суздальский — чуть пониже, значит, на уровне курфюрста, герцога или маркграфа. С сими земными властителями мне приходилось общаться немало, и приветствие мое обычно состояло из поклона, приличествующего моему баронскому достоинству, и аббатского благословения крестным знамением во имя Отца и Сына и Святого Духа. На мой мирской поклон властители обычно отвечали кивком головы, а на аббатское благословение — поклоном, и этикет был соблюден.

Здесь же все было несколько иначе. С мирским приветствием было ясно, ибо, как я уже успел понять, мой родовой баронский титул на Руси уважали, причем зачастую даже больше, нежели в нашей Священной Римской империи. А вот примет ли князь благословение католического прелата? Не оскорбится ли? К сожалению, у меня не было времени ни с кем на сию тему посоветоваться у нас в Вормсе, ибо мой отъезд был весьма скорым. Я спрашивал об этом Арнульфа и Ратибора, но покойные отважные воины не ведали тонкостей церковного этикета.

Княжеский дворецкий, которому я по пути задал сей вопрос, улыбнулся и сказал, что здесь не приняты такие церемонии, как в Империи, и поскольку я дорогой гость, то могу поступать так, как сочту нужным. Войдя к князю, я так и поступил: поклонился, а потом осенил Андрея крестным знамением. Тот встал, с поклоном принял благословение и сразу же представил мне духовное лицо рядом с ним: владыка Феодор. На Руси так именуют епископов, и когда Феодор тоже встал и благословил меня, я, как находящийся в более низкой степени священства, счел себя обязанным принять его благословение, то есть подойти к нему с поклоном и поцеловать руку, как сие принято в нашей Святой Церкви. Действительно, если мое благословение принял русский князь, то как я мог не принять благословение русского епископа? Надеюсь, высокопреосвященный мой архипастырь, что ты одобришь сей поступок. Но если я все же согрешил, то каюсь и смиренно молю об отпущении сего греха.

Позволь, любезный мой земляк Конрад, описать тебе Андрея Георгиевича. Он моложе меня лет на пять, выше ростом, крепко сложен, худощав, во всех его движениях сквозят сила и ловкость бывалого воина: про его ратные подвиги много рассказывали и Ратибор, и Гордята, и Латко. Одежда Андрея ничем не отличается от боярской, а Латко, например, одевается гораздо более пышно. Я знал, что здесь все называют князя без всяких «величеств» и «высочеств», просто «князь» либо «боголюбивый князь», и последовал сему обычаю.

Андрей Георгиевич любезно предложил мне сесть на скамью у стола, за которым уже сидели он и Феодор. Я ожидал принятого нашим этикетом вопроса о здоровье его величества, но князь сразу спросил меня, что мне ведомо о судьбе императорского посольства. Я ответил, что только то, о чем Ратибор Борисович уже наверняка посылал отчет из Новгорода: что Арнульф из Кесарии пал в судебном поединке, Мирослав Чудинович казнен, а Прокопий Коснятич отправился в Киев и исчез. Князь уже ведал о смерти отважного Ратибора, но захотел узнать, как удалось покойному боярину меня найти, как я плотничал во Пскове и как мы доехали до Владимира. Я ему все рассказал, умолчав только о прискорбном происшествии в новоторжской бане.

Упомнил я и то, что перед смертью Ратибор говорил о какой-то чаше, которую надо найти и отдать князю. Услышав сие, Андрей Георгиевич кивнул, обернулся к Феодору и спросил, не получен ли ответ от Святослава Ростиславича на требование выдачи императорских даров. Епископ ответил, что не получен и вообще вряд ли князь Святослав выдаст дары. Андрей выразился в том духе, что «тем хуже для него», и более к сей теме не возвращался. Я остался в недоумении: получается, Ратибор не бредил, какая-то чаша в дарах все же была, и сие почему-то беспокоит и князя Андрея, и епископа. Но задать вопрос, конечно же, я не посмел, тем более что князь перешел к строительству.

Я сказал, что у меня есть готовое предложение для боголюбивого князя. Андрей Георгиевич позвал дворецкого и повелел внести эскизы и макет. Князь и Феодор внимательно на все посмотрели, переглянулись, и князь мне сказал, что храм весьма красивый, но идет 6666 год, народ и так ждет Страшного Суда, и раздражать его латинским храмозданием не стоит, пока что лучше строить в привычных византийских формах. Мне показалось, что Андрей подчеркнул слова «пока что».

Я спросил, где и какого примерно размера строить храмы. Андрей Георгиевич ответил, что прежде всего необходимо возвести хотя бы небольшую церковь на будущем княжеском дворе в устье реки Нерли, в пяти милях [55] Примерно 10 км. к востоку от Владимира [56] Речь идет о будущей церкви Рождества Богородицы в Боголюбове. См. лист 8 Рисунков и чертежей. . Феодор заметил, что на таком же расстоянии от Киева находится город Вышгород, где несколько лет назад княжил Андрей Георгиевич, и в этом прослеживается благоприятная символика. А Андрей поведал, что собирается возводить на Нерли новый укрепленный двор, ибо бывший двор его отца Долгорукого тесен и расположен слишком близко от Владимира. Но пока что в устье Нерли находится только воинский пост, поэтому мне надо будет самому отправиться туда и выбрать площадку для будущей крепости, церкви и княжеских теремов. Во Владимире же надо будет построить большой собор на самом высоком месте города [57] Речь идет о будущем Успенском соборе. См. лист 6 Рисунков и чертежей. .