Анатолий Гусев - Хунхуз

– Бежим! – крикнул Аким.

Беглецы побежали. Тропа сначала свернула налево, потом вильнула вправо, обходя небольшую горку. Хунхузы неслись вслед. Аким подобрал с земли крепкую палку.

– Бегите, спасайтесь, я задержу.

– Аким!

– Прости меня, Люба, спасайся.

Люба бежала, длинные юбки её сдерживали бег, силы покидали её.

– Сыночек, Ефимушка, беги до посёлка и не оглядывайся.

Ефимка оглянулся на мать, кивнул и побежал по тропинке ещё быстрее.

Расстроенные казаки, не таясь, подъехали к кумирни. Осмотрелись кругом: конверта с деньгами ни под чугунком, ни где-либо ещё видно не было.

– Что ж, – сказал Кудряшов, – подождём. Деньги они получили, значить должны вернуть Харитоновых.

Ждали долго, солнце завалило за полдень, когда вдали на тропе увидели одинокую маленькую фигурку – Ефимка. Поскакали к нему.

– Ефимка, – обратился к мальчику атаман, – тятька с мамкой где?

Мальчик замотал головой и заплакал:

– Не знаю, там остались.

Он стал сбивчиво рассказывать, что произошло, у казаков посуровели лица:

– Ну, не дай Бог.

– Поехали, Степан Кузьмич, авось живые, выручим оружно, если по-другому не получиться.

– Едем, – согласился атаман.

Ефимку отправили в посёлок с двумя казаками, а сами поехали в горы. Дорога незнакомая, станичники ехали настороже с карабинами в руках. За очередным поворотом тропы пред ними предстало страшное зрелище.

У тропы на коленях стоял труп Любы, плечами упёртый в землю, за ней, тоже на коленях стоял труп Акима, плечами упиравшийся в зад своей жены, голов их не было видно, головы нашли потом, за трупами.

– Чисто хунхузская шутка, – сказал Кудряшёв, – они считают, что это смешно – голова одного как бы в заднице у другого.

– Они у нас обхохочутся, – мрачно пообещали казаки, – дай только до них добраться.

Охотничья фанза должна была быть близко, поехали, опасаясь нарваться на засаду. Засаду не обнаружили, зато увидели, что у стены фанзы, рядом с распахнутой дверью, стоят две винтовки.

В фанзе четыре китайца азартно резались в карты. Они ошалело посмотрели на казаков и продолжили играть.

– Опиумом, наверное, обкурились, мерзавцы, – прозвучало предположение.

Китайцев вытащили за шкирки на свет божий и надавали по морде, что бы те пришли в чувства.

– Ваша хунхуза есть?

– Наша хунхуза нет, – отчаянно затрясли головами китайцы.

Им ещё раз дали в зубы. Наконец выяснили, что они действительно хунхузы, что даланьба Сунь Джундже оставил их проследить за казаками и, если они появятся у фанзы, предупредить основной отряд о погоне, но сторожа увлеклись игрой в карты.

– Сунь Джундже? Не слышал о таком, – произнёс задумчиво Кудряшов.

– Да ты что, Степан Кузьмич, много их тут нехристей в горах шатается. Разве всех узнаешь? С этими-то, что делать?

– Пристрелить. Не тащить же их с собой?

Казаки как-то нехорошо ухмыльнулись и обнажили шашки.

Отряд уходил дальше в горы, оставив за собой порубанные трупы четырёх китайцев. Головы их повесили за косы на ветви деревьев, для устрашения местных бандитов.

Преследование шайки Сунь Джундже продолжилось, причём, судя по всему, они как-то узнали о погоне. В двух верстах от охотничьей фанзы, перевалив сопку, в небольшой, заросшей лесом долине, казаки нарвались на засаду – из кустов полетели пули. Казаки ответили выстрелами на звук. В кустах жалобно заголосили, хунхузы бросились отступать.

– Должно быть, попали, – предположил Кудряшов.

Погоня продолжилась. На перекрёстке двух троп, справа раздался выстрел, привлекая к себе внимание. На тропе стоял отряд китайцев с винтовками. Одежда солдат, селян и хунхузов мало чем отличалась, да и вооружение тоже. Казаки засомневались, хотя у командира отряда на шапке виднелся красный помпон – знак офицера, но Кудряшов всё же спросил:

– Ваша хунхуза есть?

– Бу ши ( нет ). Наша китайская солдата. Наша ходи бей хунхуза.

– Нет, ваша хунхуза, – настаивал Кудряшов.

Тогда китайский военачальник предложил казакам забрать их оружие и съездить в соседний городок за подтверждениями, что они действительно китайские солдаты. Это подкупило, казаки поверили. Тогда китайский офицер сообщил, что это китайская земля и потребовал казакам вернуться на свою территорию. Пришлось подчиниться.

– И так нашим дипломатам за нас оправдываться, – сказал казакам атаман, и в голосе его слышалась досада.

– Что ваша тут делай? – спросил офицер.

Кудряшов подробно рассказал всё эту жуткую историю, китаец кивал и говорил, что обязательно нагонит Сунь Джудже и накажет его.

Отряды казаков и китайцев разошлись в разные стороны.

Казаки ехали мрачные – не всё, что задумали, удалось совершить.

– И впрямь чужую землю топчем, – оправдываясь перед собой и казаками, сказал Кудряшов, – они в своём праве, ничего не скажешь.

– Дуром казак погиб, – сказал Овчинников, – и жену с собой прихватил.

– Хоть Ефимка спасся, – сказал один из казаков.

– Только они теперь сироты, – сказал другой казак, – ни отца, ни матери.

– У Ульки теперь на руках три брата и две сестры, – сказал Овчинников, – тяжко ей одной будет.

– Да когда казаки сирот бросали? – сказал Кудряшов. – Поможем.

– Бросать-то не бросим, а всё одно ей тяжко будет.

– А сколько ей лет? – спросил Кудряшов.

– Пятнадцать, шестнадцатый, должно быть.

– Замуж её надо отдать, – сказал атаман.

– Да кто ж её возьмёт с таким приданным.

– Да, за парня не отдашь.

– А в Козловском вдовец есть. У него жена умерла год назад. Ему лет двадцать пять и двое детишек.

– Подходит, – сказал Кудряшов, – он её братьям и сёстрам отцом будет, она его детям матерью. А свадьбу за счёт общества сладим.

– Само собой.

Казаки повеселели малость: хорошее дело придумали сироту пристроить.

Слухи о происшествии с Харитоновами распространились быстро и скоро в окружности двести верст все всё узнали.

Через три дня в лагерь к Сунь Джундже пришёл китаец в длинном халате и широкополой шляпе в сопровождении двух телохранителей. Он окинул Сунь Джудже холодным взглядом и торжественно произнёс:

– Сунь Джудже, по прозвищу Большая Бородавка, ты не достоин звания вольного храбреца. Ты со своими людьми должен покинуть эти горы навсегда.

Суня взбесила такая наглость пришельца, и он дерзко и презрительно спросил:

– Ты кто такой?

– Я, – спокойно ответил пришедший, – Лю Веймин.

Хунхузы вокруг почтительно зашептались:

– Лю лаоши. Это Лю лаоши.

Сунь Джудже поменялся в лице. Одно это имя гостя внушала почтение и страх, он самый уважаемый даланьба хунхузов и владелец самого богатого золотоносного рудника в этом районе. Он жил значительно южнее и в этой части Маньжурии его в лицо не знали. Не подчиниться ему – это подписать себе смертный приговор.