Элизабет Уэтмор - Валентайн

Девочка Алиса плачет каждую ночь с двенадцати до трех. Поттер и Корина не понимают, почему, и успокоить её не могут. Оба так утомлены, что у Поттера тик на левом глазу, и временами слышит то, чего нет. Корина плачет и проклинает себя за это, потому что, до того как стала матерью, никогда не плакала, никогда, никогда, ни разу.

В такие ночи, говорит Корина Джону, она не находит себе места в доме. Ни в гостиной, ни на кухне и уж, конечно, не в спальне. Ни одну вещь не может переложить – ни стопку телевизионных программ рядом с его креслом, ни полотенца, до сих пор висящего на крючке в ванной. До сих пор видит на ковре отпечаток от его банки с нюхательным табаком, за который сорок лет его пилила. До сих пор видит на чехле руля ямку от его большого пальца и на матрасе слабую вмятину от его тела. Повсюду его туфли. Не может переключить телевизор на другой канал.

Не хочет ли Джон выпить? Она-то – очень.

Джон берет книжечку стихов, которую она оставила на веранде. Держит её осторожно, двумя пальцами, словно она может взорваться у него в руке. «Жить или умереть» [25] Энн Секстон (1928–1974). . Он смеется. Это всерьез спрашивается?

Еще как всерьез, говорит она. Сигарету?

Все разговоры у них с Поттером – о деньгах и младенце. Ночами, лежа в постели, они спорят обо всем, что их злит. Она с ума сходит из-за того, что должна безвылазно сидеть дома. Он работает шестьдесят часов в неделю и не может взять в толк, почему Корина не радуется своей свободе. Оказалось, что она была совершенно не готова к скуке материнства. Он считает, что ухода за Алисой и домашнего хозяйства вполне достаточно для женщины. Почему не познакомиться с другими молодыми мамами, не сходить на церковное собрание или еще куда-то? Корина фыркает, закатывает глаза. Ладно, это займет, ну, два часа в день, говорит она. Вся эта болтовня насчет того, чтобы женщины сидели дома с детьми, если позволяют средства, – собачья чушь и бред сивой кобылы. Поттер говорит, что не представляет себе, как он скажет товарищам, что жена пошла работать. Мне насрать два раза, что там подумают товарищи. Они отворачиваются друг от друга и смотрят на противоположные стены. Такие вот дела.

Рабочий оступился, рассказывает Джон Корине. Может быть, от усталости. Может быть, поссорился с женой перед работой, или кто-то из детей заболел, или не спал ночами из-за неоплаченного счета. Может, работал вторую смену подряд, заменял заболевшего – человек опытный, знал, что бум не длится вечно. Насчет сверхурочных у него философия простая. Бери, пока есть.

Может быть, всё просто: оступился, упал. Этим делом он занимался сотни раз и мог работать с закрытыми глазами – обычная проверка цистерн на наливной эстакаде перед тем, как их заполнят жидким этиленом и отправят в Калифорнию. Он стоял на верхней перекладине стальной лесенки, рассказывали Джону, когда машинист продвинул состав, чтобы подогнать еще одну цистерну. Сцепка натянулась, вагон дернулся, ноги у него соскользнули, и он упал на рельс. В обычный день он мог бы успеть откатиться, но колесо перерезало ему бедра. Мог бы успеть. Мысли об этом мучают Джона, но что в них пользы погибшему в его дежурство. Это моя обязанность – обеспечивать им безопасность, говорит он Корине.

Алисе шесть месяцев, и она не спит. Корина стоит под горячим душем и стукается головой о кафель, чтобы стало больно. Она не спит. Она не спит. Она не спит.

Их новый грузовичок летит, как облако, говорит ей Поттер, передвигая тугой рычаг скоростей. А послушай радио! Это хай-фай, высокая верность воспроизведения. Он поворачивает ручку громкости вправо до отказа. Поет Хэнк Уильямс и его «Бродячие ковбои»; Поттер шлепает ладонью по рулю и гикает. «Я попал к тебе в немилость так чертовски давно, что, когда меня целуешь, знаю – что-то не то». Поттер умолк.

Мм-м, – отзывается Корина.

Она посылает Поттера за чем-то в магазин и несколько минут слушает плач Алисы. Звонит директору школы. У нас бум, говорит она ему, и я подумала, вам могут понадобиться люди. Корина права: набор в школу увеличился вдвое, позарез нужен учитель английского. Как отнесется Поттер к её возвращению на работу? – спрашивает секретарша. Пусть Корина попросит его позвонить директору.

Они не спят друг с другом месяцами – месяцами! – и это из-за Поттера. Махнул на себя рукой, так считает Корина. После того, как родила, Корина прошла, наверное, пятьсот миль, чтобы восстановить фигуру. Питалась кочанным салатом и яблоками – а сама мечтала о бифштексе с печеной картошкой и всеми приправами. Курила сигарету, а думала о шоколадке. С Поттером всё иначе. За время её беременности он потолстел – на тридцать фунтов, если быть точными, – вечерами в постели поедая мороженое, пока Алиса норовила выбраться на свободу из живота Корины. Он до сих пор лакомится им по вечерам – приносит чашку в спальню и ложится с ней на кровать.

Всё из-за ребенка, считает Корина. Она любит Алису до исступления, и в первые дни и недели после того, как им разрешили забрать дочь домой, была сама не своя. Самим отвечать за это хрупкое, драгоценное существо казалось Корине и Поттеру и чудом, и безрассудством; но в сознании самой Корины была неразрывная связь между причиной и следствием, между рождением дочери и тем, что муж перестал с ней спать. Он больше не берет её за бока, не смотрит на неё снизу, не проводит пальцем по красному пятну, которое проступает у неё на шее, когда она кончает, темнеющему, разливающемуся по подбородку и щекам.

Ребенок в постели, они сидят в креслах и слушают Боба Уиллса по радио. Корина пробует читать книгу, но все время прислушивается к малышке. А ведь читала когда-то, думает она. Стихи запоминала и, бывало, плакала, читая их вслух. Выходила из дому, когда захочется, и подолгу каталась на машине. Приносила домой зарплату.

Поттер решает кроссворд. Он кладет карандаш и несколько минут смотрит на жену. Слушай, тихо говорит он. Кори, можно тебя кое о чем спросить?

– М-мм. Пожалуй.

– Что тебе нужно?

– Нужно? Мне?

– Да. Что тебе нужно, Корина, чтобы быть счастливой со мной и Алисой?

Она не задумывается. Поттер, мне нужно вернуться на работу.

Милая, ты работаешь , ты ухаживаешь за Алисой и за мной.

Да. А предпочла бы учить гормональных обалдуев английскому.

Боюсь, школа будет непосильной ношей.

Едва договорив, Поттер уже жалеет о своих словах. И действительно, Корина тут же ощетинивается. Поттер, что ты несешь? Что за хреновину ты несешь тут? Мне нужно, чтобы люди перестали разговаривать со мной, как с записной идиоткой, с тех пор, как родила. Мне нужно, чтобы добрые дамы Одессы перестали советовать мне отелиться снова. Ха! Она захлопывает книгу и поднимает над головой. Поттеру кажется, что она его сейчас огреет.