Лариса Шкатула - Казачья доля: воля-неволя

Вернувшись и вылив на себя ведро воды: так делал и его отец, и крестный, он залез на росшую во дворе кунацкой старую грушу, развесил на нижней ветке несколько сложенных вчетверо газет так, чтобы можно было достать их кулаком. И стал быстро-быстро бить листы, отчего они разлетались на клочки. Бил бы еще, да газеты быстро кончились.

Потом так же повесил мешок с песком и стал его раскачивать, стараясь проскользнуть в небольшое расстояние между ним и стволом груши. И попутно наносить удары ногой точно в метку, которую сам обозначил углем на мешке.

Одним словом, подготавливал себя к бою не в шутку, а всерьез.

На память Семену стали приходить наставления его бывших учителей, вплоть до наставлений майора Иванова в учебном лагере, который учил молодиков рукопашному бою.

– Прежде, чем научиться ходить, научитесь стоять!.. Представьте себе, что вы стоите зимой на льду в толстой меховой шубе, шапке и валенках. Выбрали такое положение тела, чтобы стоять и не падать. Стоит его изменить, вы упадете. Запомните, это называется стойкой.

Кто-то говорил, уже и не помнилось, кто:

– Противника нельзя недооценивать. Недооценил – заранее проиграл. Но и переоценивать не стоит.

Короче, волка бояться, в лес не ходить.

– Надо научиться стоять так, чтобы быть готовым к неожиданной атаке. Но для вас такого слова быть не должно. Что значит, неожиданная? Для настоящего казака в бою нет неожиданностей. Вы должны ждать нападения в любой момент!

Опять вспомнился крестный. Тогда Семену было всего шесть лет, но наука, на то и наука, чтобы ее помнить.

– Сделайте мне медведя!

И ребятишки старались: сутулились, наклоняли голову, разводили в стороны руки и слегка приседали.

Так они впоследствии и дрались между собой: втягивали голову в плечи и толкались руками и локтями.

Не было в его занятиях никакой системы. Просто делал все, что помнилось. И Семен приехал на майданик, внутренне собранный, хотя где-то, на самом дне души, шевелился червячок сомнения. Вроде, горцы, обучая своих воинов, больше внимания уделяют рукопашному бою, чем казаки. Те прежде всего шашку учат правильно держать, глаз выстрелами вострить. Но теперь поздно сравнивать. Схватка покажет.

Итак, на это состязание двух воинов собрался весь аул. Мужское население аула. Большинство сидели прямо на земле, но для старшин принесли лавки и притянули с берега речки толстое кривое дерево.

Вышел небольшого роста черкес, зачем-то заставил Семена разуться, осмотрел его сапоги. То же проделал с обувью Заура.

Затем гикнул и руками показал: начинайте!

Семен увидел, как черкес, пригнулся и широко расставил ноги. Нападать собрался. Но Семен не стал изображать особую готовность. Просто поставил ноги поудобнее, укрепился на земле. Внешне расслабленный, но бдительности не теряя. Левое колено чуть приподнял, защищая мужское достояние. Кто знает этих горцев, если они говорят, все можно!

«Лови зрачок, Семка, лови зрачок!»

Перед началом схватки он спросил Башира:

– Что можно делать в вашей борьбе и чего нельзя?

К тому времени он, слава богу, был наслышан о том, что есть такой спорт у англичан, называется бокс – драка на кулаках – там ниже пояса бить нельзя. А здесь?

– Все можно, – с ехидной улыбкой ответил черкес.

С самых первых бросков Семен понял: у его противника такой большой опыт в схватках без оружия, что победить его будет трудно. Такое слово как невозможно, казак вообще не должен был произносить.

Но в глаза смотреть Заур вовсе не хотел. Скорее, наоборот, он смотрел на Семкины ноги и все норовил подсечь его, чтобы на спину уложить.

Главное, с первых мгновений Заур стал брать его весом. Небось, на пуд тяжелее Семена. Так что придется пользоваться тем, что все можно, а, значит, пригодится и тайный прием, которому научил его дед Онисим. Главное, силу рассчитать, чтобы ненароком человека не убить…

Как там говорил на сборах майор? Прежде, чем научиться летать, научись падать. Это Семен умел: перекатиться, сделать кувырок… Но он всегда думал, что нужно полагаться на оружие: он попадал в подброшенную монетку, джигитовал так, что сам атаман ему аплодировал. Почему же простой бой без оружия должен его пугать?

Все-таки Заур его достал! Добрая у него выучка. Если бы Семен вовремя не перекатился, противниктак бы и припечатал его к земле. Но неловко увернулся и до сих пор чувствовал на спине боль от захвата железных пальцев Заура.

«Выпусти воздух, Семка, выпусти, не держи его в себе!»

Семен выдохнул и бросился на Заура, в свою очередь, стараясь повалить его. Но горский боец перехватил молодого казака и стал медленно сгибать к земле.

Силой его, кажется, не взять. Но ведь они сами разрешили все. И, словно в подтверждение его мыслей, Заур так крепко схватил его, точно хотел удушить своими мощными лапами. И, выворачиваясь, Семен рубанул Заура по шее ребром ладони. Дед Онисим точно указал, куда надо бить. Тот хекнул и обмяк в руках Семена. Молодой казак похолодел: неужели все-таки убил?

Вскрикнул женский голос где-то недалеко. Значит, женщины поглядывали тайком на их поединок?

– Ты его убил? – проговорил Башир, поднимаясь с лавки, которую черкесы принесли с собой на это зрелище.

– Нет, не убил! – запротестовал Семен, прижимаясь ухом к груди борца. – Он дышит. Сейчас очнется.

Черкесы залопотали между собой.

– Они говорят, ты применил нечестный прием.

– Но ты же говорил, что все можно!

– У нас так не принято.

Семен пожал плечами. Он уже не боялся, что его убьют, но изгонят из аула, скорее всего.

– Надо договариваться заранее.

Черкесы опять заговорили между собой.

– Наши спрашивают, а не научишь ли ты нас этому удару?

– Научу, – решился Семен.

Не такая уж это и тайна.

И он показал, как бить ребром ладони, как защемлять сонную артерию…

– Это только оглушить, а не убивать.

– Так и убивать же можно! – оживился Башир.

– То есть, вы бы не возражали, чтобы я Заура убил?

– Нет. Ты меня не так понял, – заторопился тот. И добавил, явно переселивая себя. – Знаешь, где я живу?

– Знаю.

– Приходи завтра с утра, работать будем.

А потом Семену удалось поприсутствовать на скачках, до того – на джигитовке. Мастерство горцев не оставило его равнодушным.

– Слушай, зачем мы друг с другом воюем? – спросил он, когда с Баширом возвращался к себе. – Если бы мы друг друга учили не только воевать, но и работать, и своему языку бы научили, и могли бы защищать вместе свои земли…

– Мой дед воевал, мой отец воевал, я буду воевать, если понажобится.

– А когда жить? – с неожиданной тоской спросил Семен, и сам испугался своего вопроса.

Нельзя, видимо, много думать. Как только начинаешь думать, все кажется напрасным: и смерть лучших сынов своего народа, и тяжелая жизнь женщин, большую часть времени проводящую без своих кормильцев, и работающих, работающих, пока не упадут без сил.