Сергей Коняшин - Последний рубеж

Андрей, превозмогая нестерпимую боль от ран, с размаху рубил твёрдую заледеневшую почву острым ребром сапёрной лопаты. Каждый удар отдавался в висках больными толчками крови. По телу шершавыми змейками полз озноб. Ныли мышцы плеч и рук, ломило шею, горели мозоли на ладонях, с пронизывающим покалыванием по спине пробегали мурашки. Его не оставляли жгучее чувство голода и неутолимая жажда. Он сгрёб дрожащей рукой с земли пригоршню колкого, как битое стекло, снега, стал раскусывать и глотать острые, быстро тающие в горле кусочки. Холодная влага леденила рот, на зубах скрипел песок. Высосав из перемешанного с землёй снега последние капли, Новицкий выплюнул оставшуюся во рту грязь и продолжил копать.

Ближе к рассвету в прояснившемся небе отчётливо послышался и начал стремительно нарастать надвигающийся со всех сторон утробный, тяжело вибрирующий гул. Андрей почувствовал, как затряслось под ним, словно живое, холодное тело земли. Гремящий издали раскатистый грохот плотно заполонил небо. На сером метельном фоне начал явственно проступать стройный косяк тяжело нагруженных «юнкерсов». Мощный рёв их моторов стремительно расползался по окрестностям и отчаянно бил в уши, подавляя все другие звуки. Тонкими красными и синими полосами по периметру крошечного плацдарма поднялись ракеты – немцы спокойно, как будто никого не боясь, уточняли световыми сигналами район предстоящей бомбёжки. Новицкий, судорожно оглядевшись по сторонам, только сейчас понял, насколько мал и беззащитен этот клочок земли, на который им удалось выбраться.

Искрящиеся струны тем временем всё туже стягивали петлю вокруг Станички. Их огненная паутина быстро оплела плацдарм, сворачиваясь вокруг него смертельным змеиным кольцом, словно давая понять, что обратной дороги отсюда нет.

Первый «юнкерс», как будто споткнувшись в воздухе, опустил вниз хищный нос и, яростно сверкнув большими чёрными в белой обводке крестами на крыльях и фюзеляже, стал отвесно падать вниз. Из железного брюха вывалились несколько тёмных бомб и неумолимо понеслись вниз, стремительно увеличиваясь в размерах и грузно покачивая боками. В ту же секунду тонны смертоносного металла начали падать на плацдарм из других самолётов.

– Ложи-ись! – призывно разнёсся над берегом густой голос Куникова.

Андрей отбросил сапёрную лопату и свалился лицом вниз в неглубокий ровик, который ему удалось выдолбить. В тот же момент его сильно обдало жаром и накрыло ураганом. Недорытый окоп как будто тряхнуло, подбросило и сдвинуло в сторону. В нос и горло поползли удушливые струи химического толового смрада, словно невидимая рука с размаху швырнула в лицо ядовитую гарь клубящегося чёрного дыма. На зубах заскрипела земля. Воздух мгновенно забился душным густым туманом, из-за которого уже не было видно неба. Новицкий лишь чувствовал, как оно кипело и наливалось грохотом. Сотни осколков с мерзкой разнотонной визготнёй пропарывали туго натянувшиеся струи усиливающегося ветра. Каждый удар мучительно рвал барабанные перепонки. Перемешанная со снегом земля обрушивалась сверху тяжёлыми пластами, больно била по телу.

Вжавшись в недорытый окоп и боясь пошевелиться, Андрей изо всех сил цеплялся за последнюю нить сознания, удерживающую разум над пропастью безрассудного страха. Титаническим усилием он оторвался от казавшейся единственным спасением ледяной земли и осторожно поднял глаза. Повсюду дымились свежие воронки. Яростно слепя зазубренным пламенем из пулемётов, крестообразные силуэты бесконечно ползли по небу над высоко взметающимися взрывами. Туго скрученные толстые пучки трасс хлестали берег. Пули, звеня и жадно чавкая, жёстко раскалывали камни и с шипением впивались в мёрзлую землю.

В оглушительный гром разрывов и гулкое урчание самолётов вдруг врезался надрывный крик: «Танки!». Отбомбив заданный участок, «юнкерсы» начали один за другим разворачиваться над морем и уходить обратно, разбрасывая в уставшем небе быстро затухающие булькающие звуки. А со стороны крутого ската Навагирского хребта, обёрнутого вдалеке сизой дымной пеленой, зашевелились и хищно поползли к морю ровной линией серые квадраты. Соединившаяся в сплошную пепельную тень полоса танков надвигалась прямо на десантников с глухим дребезжащим рокотом. Синхронная вибрация множества моторов гулко отдавалась в развороченной авиабомбами земле зловещей дрожью.

– Гранаты к бою! – гремящим голосом проорал Цезарь. – К орудиям! Бронебойными!

Среди воронок зашевелились бойцы с окровавленными, перепачканными землёй головами. Несколько солдат, спотыкаясь о тела убитых, побежали к четырём из девяти уцелевших немецких орудий, захваченных во время ночной высадки, и принялись вставлять панорамы в гнёзда. Другие – тащили ящики со снарядами к раздвинутым станинам.

Новицкий перебежал из недорытого окопа в глубокую воронку от бомбы. Фашистские танки неумолимо неслись вперёд, грузно покачиваясь на бугристой земле и пепельным облаком закручивая вокруг гусениц лохматые вихри снега и грязи. Андрей сдёрнул с пояса гранату и уверенно вырвал чеку.

– Не торопиться! – услышал он по-прежнему твёрдый голос Куникова. – Ждать! Не тратить снаряды впустую!

Танки начали быстрым, хорошо отточенным манёвром перестраиваться для последнего броска, вытягивая вперёд проламывающее остриё складывавшегося на ходу треугольника. Железный лязг и страшный скрежет нарастали с каждой секундой. Новицкий уже мог видеть искры из выхлопных труб и снег на покачивающейся в такт движению броне. Каждый его мускул напрягся до окаменения. Сузившиеся под секущим норд-остом глаза вперились в быстро надвигающиеся машины.

– Ого-о-онь! – наконец скомандовал майор.

С резким грохотом ударили трофейные орудия. Тотчас же рассветный полумрак разорвался безудержным эхом ответных танковых выстрелов. Строй серых силуэтов, напористо слепящих мощными фарами, в ту же секунду окутался кипящими огненными вспышками. Взрывы снарядов, глуша уши жаркой болью, запрыгали вперёд ярко-красными скачками. Казалось, то здесь, то там берег внезапно вскипал кроваво-багряными валами, словно адское пламя вдруг начинало вырываться из-под пробитой насквозь земли.

Подпустив один из танков на расстояние уверенного броска, Новицкий швырнул гранату под его гусеницу. Рывок огня вышиб из неё несколько траков, которые, отлетев в сторону, со звоном ударились о корпус соседнего танка. Подорванную машину повело в сторону, она забуксовала, беспомощно осела на бок, загорелась от прямого попадания чьего-то снаряда и остановилась, предсмертно воя, словно раненый зверь, от жалившего её изнутри огня. Из быстро распахнувшегося люка вылезли трое танкистов. Андрей тут же срезал двоих из них одной очередью и после короткой паузы с внезапно охватившим его мстительным восторгом прострелил голову третьему. Тело неуклюже сползло по заснеженной броне, жирно перечеркнув кровью большой чёрный, обведенный белым контуром крест, и рухнуло под задравшиеся вверх и бесполезно крутящиеся на весу колеса.