Олег Красин - Солнечный ветер. Книга третья. Фаустина

Новые люди пугали старую знать.

«Мир! Нам нужен мир!» – закричали сенаторы, поддерживающие Цейониев. Среди них поднялся Сильван – еще один влиятельный представитель клана, брат покойного императора Вера. Он потребовал слова.

«Я с большим вниманием отношусь к словам уважаемого Севера, – начал он издалека. – Нам всем известно какое значение придает император Марк людям, достойно выполнявшим свой долг перед государством. Поэтому никто не останется без должных почестей, о которых говорил сенатор Север. Однако слава хороша для мертвых. А что делать живым? Что делать нам, наблюдая, как все усилия, направленные на достижение победы приводят лишь к плачевным результатам?

Он замолчал, как бы собираясь с мыслями. Сенатские скамьи оживились возгласами: «Говори, Сильван! Мы тебя слушаем! Говори!»

«Империя потратила много денег на последние войны. Как вы знаете, чтобы сражаться с парфянами император выставил на продажу свое личное имущество, чего не было со времен божественного Антонина Благословенного. Деньги обесцениваются из-за потери нами золотых дакийских рудников, цены растут. Сейчас, если вы отправитесь на рынок рабов, то увидите, насколько они подорожали».

«Это правда, Сильван!», «Цены растут» – поддержали его.

«Но, – Силван поднял правую руку вверх, точно успокаивая слушателей, – подорожавшие рабы не слишком беспокоят, у нас их достаточно. Нас тревожат цены на зерно, вино, оливковое масло. Они значительно выросли. Если так продолжится, то по воле богов римский народ ожидает голод, который охватит всю империю».

«Чего же ты хочешь? – спросил его консул Цетег, не вставая со своего курульного кресла. Консул был назначенцем Марка Аврелия, его сторонником. Крикливые речи Цейониев он слушал с нарастающим раздражением, с каким обычно слушают пустую болтовню, отнимающую время. – Ты предлагаешь Сильван, прекратить войну и отдать все провинции за Альпами на разграбление варварам?»

«О, нет, консул Цетег, ни о чем подобном я не говорил, – Сильван умоляюще прижал руки к груди. – Я обращаю внимание всех на другое. У нас есть законы, указы божественных императоров, которые так уважает цезарь Марк Антонин, и они говорят нам о том, что за каждое поражение должны отвечать виновные. Это ведь так?»

«Да», – согласился Цетег, не понимая к чему клонит выступающий, ведь главным лицом, которое должно отвечать являлся сам император. А его, конечно, никто не осудит.

«Нашим легионами командовал Пертинакс, когда мы потеряли в сражениях и Виндекса, и Фронтона. Он должен быть наказан!»

Сильван победоносно огляделся по сторонам и сорвал аплодисменты сидящих рядом сенаторов, словно был известным актером. Все понимали, что удар наносится не по Пертинаксу, а по его покровителю Помпеяну и поскольку ущерб, действительно, был – двух командующих легионами Рим потерял, – то вся ответственность ложилась на ближайшего советника Марка.

«Цейонии настроили сенаторов против Помпеяна, – подумал Клавдий Север. – Сегодня мы проиграем». И он оказался прав. Большинство присутствующих проголосовало за отстранение Пертинакса от командования, предложив императору Марку Аврелию Антонину прислушаться к голосу Сената.

Случай подстерегает всех

Всю весну готовившийся к набегу на Рим Пиепор пребывал в хорошем настроении. Скоро, скоро его племя захватит несметные сокровища: сестерции и денарии, золото, толпы рабов, много скота. И все это они пригонят на свои земли, станут богатейшим племенем среди германцев, фракийцев и сарматов. И, соответственно, Пиепор как вождь костобоков превратиться в могущественного предводителя непокорных римлянам народов. Так он мечтал, надеясь, что бог Залмоксис поможет ему в осуществлении планов. Этой весной он часто делал приношения мудрому богу, а верховная жрица Тирея предсказывала благоприятный исход набега. Ей это виделось в ее колдовском огне.

В один из дней, незадолго до того, как Пиепор хотел послать своих охранников по деревням и селам для сбора мужчин, готовых отправиться за удачей через вал римского лимеса, его воины приволокли мальчишку. Он был грязным, в синяках, с засохшими следами крови под носом. Пиепор хотел было возмутиться и строго отчитать охранников, что они его отвлекают от дел по всяким пустякам, как вдруг присмотревшись, в растрепанном парнишке узнал старшего сына Тиреи. Его звали Румон. Пиепор несколько раз видел мальчика, когда бывал в доме жрицы и участвовал в ее гаданиях.

– В чем дело? – спросил он прежде воинов.

– Мы задержали его на дороге, – ответил низкорослый стражник, постукивая костяными бляхами, которыми был усеян его кожаный панцирь. – Он ехал в сторону римлян. А когда мы спросили куда он едет, то погнал от нас коня. Ну, мы его догнали, а раз он не давался в руки, то нам пришлось его успокоить.

– Зачем ты бежал Румон? И куда ехал?

Пиепор пытливо глядел на него, однако мальчишка молчал, опустив голову.

– Ты упрямый, как я погляжу, весь в свою мать Тирею. Хочешь я ее позову?

Паренек продолжал молчать.

– У него что-то было с собой? – спросил Пиепор у воинов.

Те положили на стол немудреные вещи: короткий нож, кусок темного хлеба, пару монет-сестерций, кожаную шапку, которую стянули с головы беглеца. Пиепор брал эти вещи в руки одну за одной, ощупывал их, будто хотел найти ловко скрытый тайник. Мальчишка стоял спокойно и не реагировал на обыск и только когда руки вождя коснулись шапки, он шевельнулся. Это не укрылось от Пиепора. Он бегло осмотрел ее, за отворотами нашел маленький, скрученный кусок телячьей кожи с разбросанными по нему непонятными знаками, которые Пиепор, не умевший читать, поначалу принял за странные рисунки. Он приказал позвать ученого человека, разумеющего язык римлян – такой проживал в племени.

– Здесь ничего непонятно, – заметил тот, рассмотрев текст. – Но это не рисунки, это письмо. Только оно специально написано так, чтобы его никто не смог прочитать.

– Хорошо! Мы знаем кто нам поможет, – ответил Пиепор. Когда грамотей ушел он вновь обратился к Румону: – Кто писал? Тирея или Ангус?

Поскольку мальчик продолжал молчать, Пиепор поднялся, подошел ближе. Невысокий вождь был одного роста с этим мальчишкой. Он поднял опущенную голову Румона за подбородок, внимательно посмотрел на его лицо. В черных материнских глазах мальчика горел угрюмый огонь упрямства.

«Нет, он ничего не скажет, даже если его пытать, – подумал вождь. – К тому же он может не знать о замыслах родителей. Это все, конечно, Ангус – пришлый человек из племени вотадинов, которому доверия мало».

Надо было отдать его покойному Балломару и тогда он, Пиепор, сейчас бы не мучался в раздумьях. Ангус и Тирея. Кто из них отправил парня или они это вместе задумали? Пиепор снова вернулся мыслями к Ангусу. Все-таки не зря о нем ходили слухи, что он связан с римлянами. Он жил среди врагов некоторое время, знал местных начальников – когда понадобилось освободить жену Пиепора Зиаис именно Ангус смог обо всем договориться. Тирея, конечно, поддерживает мужа, но трогать верховную жрицу перед походом было бы опрометчиво.