Дик Вайс - Клеопатра

– Господин Потин! – радостно приветствовал он вошедшего, низко кланяясь и смешно приседая. – Желаю здравствовать вам! Хвала богам, что вы не забыли меня и заглянули в мою лавку.

Толстяк ухмыльнулся и окинул взором это торговое место. Несмотря на название, ассортимент его был достаточно скуден. На полках в общем доступе валялась какая-то дешевая мишура, серебряная посуда и безликие побрякушки.

– Все ценное ты, конечно же, спрятал?! – спросил он, ехидно прищурясь.

Иудей ощерил свой рот, обнажая гнилые зубы, угодливо улыбаясь.

– Смотря что господин считает ценным.

– Мне нужен особый товар, что-то необыкновенно красивое и редкое. Я ищу подарок для одной очень важной особы. Поверь мне, она знает толк в украшениях. И моим подарком должна быть довольна. Скоро состоится празднование в храме богини Хатхор 12 12 Богиня неба, любви, женственности и красоты, супруга Хора. , которому покровительствует моя госпожа, и было бы чудно, чтобы она предстала перед всем светом в золотом сиянии.

Иудей хитро посмотрел на толстяка и закатил глаза, зрачки их бешено завращались.

– О! Я знаю, какой госпоже вы хотите угодить! Конечно, тут должен быть особый подарок. Пожалуй, я смогу вам помочь. Разумеется, это сложное дело, но для вас я его обязательно выполню.

– Я рад это слышать, мой друг, – тучный господин слащаво улыбнулся. И кому предназначается этот подарок?

– Наверняка вы ищете украшение для божественной дочери нашего доброго фараона Береники Эпифании.

Иудей вопросительно взглянул на толстяка.

– Ее боготворит наш народ и мечтает, – тут он понизил голос… чтобы она стала нашей царицей.

– Ваш народ? Ты имеешь в виду жалких иудеев, таких, как ты?

У иудея еще ярче вспыхнули глаза, но этого не заметил тот, кого звали Потин.

– Я всего лишь повторяю то, что слышал от моих друзей, а они мне поведали, что не только в наших кварталах любят эту госпожу. Египтяне из Ракотиса также желают ей долгих лет и здоровья.

Дородный господин залился тонким неприятным смешком.

– Клянусь Аписом, 13 13 Священный бык имевший собственный храм в Мемфисе. у тебя слишком длинный язык, ты чересчур много болтаешь. Но не бойся, мне ты можешь говорить все.

Иудей опасливо огляделся по сторонам и продолжил шепотом.

– Многие недовольны тем, что нас продают Риму. Что мы скоро – таки станем их рабами. В городе все ненавидят римлян. А кто в этом виноват? Может быть, фараон, который задушил нас налогами? Что он сделал для меня, бедного Ицхака? Ровным счетом ничего! Но для него народ делает все, отдавая последнюю кроху. А наш фараон только весело проводит время, пирует, да услаждает свою похоть. А чем он отличается от Ицхака? Ровным счетом – ничем. Он не царь, ни по духу, ни по происхождению.

А госпожа Береника, это же совсем другое дело! Она красива, благородна, часто устраивает для бедняков бесплатные обеды, при хорошем муже это будет верная партия. Вот за это ее и любят, ей желают счастья, и очень многие поддерживают ее.

– Интересно, чем тебе не угодили римляне? – хмыкнул толстяк.

– О, мой добрый господин! Все, к чему притрагиваются римляне, становится в итоге прахом. Они ведут себя в нашей стране как хозяева. Все захватывают и отбирают у бедного народа. Например, один из римлян, некий Марк Тулий Северус хочет забрать мою лавку, а меня, моих четверых детей и бедную их больную мать лишить честного заработка. Разве это справедливо, вопрошаю я, обращаясь к богам? Он ругается и говорит, что у вас, проклятых иудеев. есть свой рынок, и мы должны продавать товар в своем квартале, где живем. Говорят, у него большие связи в Вечном городе. Даже Гней Помпей лично знаком с ним. Ужасный человек этот Марк Тулий Северус. Не мог ли господин защитить меня от его нападок? Или, быть может, разрешить вопрос таким образом, чтобы с ним можно было как-то разобраться другим добрым людям.

Иудей смиренно поклонился.

– Хорошо, – толстяк одобрительно покачал головой. – Мы это обсудим немного позже. А сейчас я хочу, чтобы ты удивил меня. Покажи мне свою самую красивую вещь. Я весь в нетерпении.

– О, у меня есть одна славная штучка, которая вамо обязательно понравится. Говорят. ее подарил возлюбленный Парис красавице Елене, когда увел ее от Менелая. «Камни любви», так она называется.

Иудей ловко прошмыгнул в тайную комнатку и через пару минут вышел из нее, держа в руках небольшую блестящую черную шкатулку.

– Вот из-за этой красоты сердце прекрасной Елены навсегда стало принадлежать Парису. Даже страшно подумать, что она стало причиной Троянской войны, в ходе которой сложили свои головы и бесстрашный Гектор, и великий Ахилл, и тысячи других славных мужей. И что мы имеем сейчас? Красивая вещь осталась, а Троя канула в лету, – улыбался во весь рот хозяин лавки.

Он протянул шкатулку гостю, и взору того открылось необычайной красоты ожерелье. На основной цепочке, из желтого золота, с рыжеватым отливом, крепилось несколько подвесок разной длины, украшенных драгоценными камнями. Они были, словно лепестки разных волшебных цветков, но смотрелись удивительно гармонично. Каждый из камней: рубин, сердолик, лазурит, отливал своим неповторимым цветом, и все они вместе создавали иллюзию постоянного движения этих сверкающих огней. Преобладали в колье необыкновенная бирюза и малахит.

– Очень символично, – задумчиво выдавил из себя толстяк. – Ты, честно говоря, удивил и порадовал меня. Этот цвет самой богини неба Хатхор. Сколько ты хочешь за эту штучку?

– О, сущие пустяки! Всего лишь ваше внимание в том деле, что я рассказал. Красивые драгоценности должны носить самые красивые женщины!

Толстяк поблагодарил иудея и вышел к ожидающим его слугам. Вечером того же дня ему удалось встретиться с дочкой фараона.

Старшая дочь Птолемея Береника Эпифания со своими служанками в это время отдыхала в одном из летних садов в царском квартале, когда ей передали, что один из придворных служащих хочет ей сказать что-то важное.

Развалившись на мягком ложе, в окружении своих шумных служанок, в пышных париках из конского волоса и молчаливых стражников нубийцев, она была похожа на ленивую львицу, отдыхавшую вместе со своим прайдом на берегу реки после удачной охоты. Все они с удивлением разглядывали этого нескладного пузатого человечка, который приближался к ним на полусогнутых ногах, дрожа всем телом.

– Кто ты и зачем хотел меня видеть? – пристально вглядываясь в его лицо, недовольно произнесла дочь фараона. Ее лик был прекрасен. Черные, пронзительные глаза, подчеркнутые сурьмой, сверкали на солнце ярче, чем дорогие золотые браслеты на ее запястьях. Выразительные тонкие брови были похожи на стремительно летящие в небеса быстрые стрелы, а алые, пухлые губы, словно рубины, дополняли ее красоту.