Алив Чепанов - Цена награды. По запискам лейтенанта. Серия «Русская доля»

– Чего тут не понять! Всё яснее ясного, я пошёл, – повеселел и быстро удалился Животов…

…Вскоре Иван вернулся с четвертинкой спирта в кармане.

– Ну как? – поинтересовался Соловьев.

– Порядок, – ответил Животов, усаживаясь и ставя четвертинку на стол.

– Убери покуда, а то закуску и стаканы не подадут, – оглянулся Сан Саныч и увидев Клаву, сделал ей какой-то свой условный жест.

Через пять минут Клава принесла четыре стакана чая в металлических подстаканниках и четыре булочки с павидлом.

– Давно вы здесь? – спросил Иван, разливая спирт по стаканам.

– Часа полтора примерно. Здесь мне нравиться и Клава тоже, когда ещё так отдохнём, а вы?

– Мы с Черновым час тому назад подъехали, экскурс небольшой провели по древнему городу, ну а теперь, за его освобождение! За освобождение Советской Гатчины! – поднял стакан Животов и чокнувшись со всеми, выпил содержимое до дна одним глотком.

Все офицеры выпили до дна и сразу же налили по второй.

– Ты где ночевал на этот раз? – поинтересовался Животов у Сан Саныча.

– У Насти.

Животов задумался, как бы вспоминая и потом, вроде вспомнил, однако стал уточнять:

– Это та блондинка с голубыми глазами, что приходила к тебе на Бенуа и три часа ждала тебя у подъезда. А ты еще выходить тогда не хотел?

– А… да нет! – с трудом припоминая, о чем речь, ответил Соловьев. – То Катя была с Литейного, а это Настя, которая на Лесном живёт. Ты знаешь, Вань, как я с ней познакомился?

– Как? – Иван приготовился слушать очередную байку товарища.

– Возвращаюсь я, как-то в одиннадцатом часу от Ольги, которая с Невского, – начал Соловьев, потягивая за рукав Ивана, – навеселе в общем возвращаюсь, – тут Сан Саныч откинулся на спинку стула и щелкнул себя пальцами с правой стороны под челюсть. – На хорошем таком веселе. На Лесном пересел я на одиннадцатый. В вагоне гляжу – сидит одна кондукторша. Я к ней. Слово за слово, потом, как водится, байки свои героически травлю. Она молчит, притихла, заслушалась. Ну думаю голубушка клюнула, всё – моя… – на этих словах, Соловьев остановился, выпрямился и осмотрев собеседников самодовольно, продолжил:

– Так доехали мы с ней до парка. Она смену сдала и привела меня к себе. У неё оказалась отдельная комната на Лесном. Приняли по сто, закусили. Сыграл я ей на гитаре, как раз у неё на стене висела. Дальше – я на штурм и в раз овладел крепостью… Так что, господа офицеры, я пока там – у Настёны моей якорь бросил…

– Брешешь! Вот сейчас точно брешешь! – сердито выдавил, начавший хмелеть, Чернов. – Не может быть так просто: наболтал, позвал и она пошла. Не верю!

Лейтенант Чернов был двадцатилетним немногословным сибиряком с темным и одутловатым лицом. Его скромность и застенчивость перед девушками являлась преградой к сближению с ними. Когда его забрали в армию, он еще не успел освоиться с женским полом. Поэтому Василий был убеждён, что легкие флирты, о которых так много говорят офицеры между собой, как правило за стаканом «горячительного», являются в большинстве случаев плодом их воображения и бахвальством для поднятия мужского авторитета среди своих.

– Ты, Саша, маленько всё же загибаешь, – усомнился, даже во всем обычно соглашавшийся с Сан Санычем, младший лейтенант Тутышкин.

– Да вы что, салаги, сговорились? Честное слово офицера, я даже адрес успел записать! – похлопал себя по карманам Соловьев. – Сейчас покажу! Давай спорить, салаги!

– Погоди, Саш, не мельтеши, – Животов взял его за руку как берут врачи чтобы померить пульс, одновременно внимательно и холодно, взглядом гипнотизёра, он строго посмотрел Соловьеву прямо в его вечно смеющиеся глаза и замолчал, как бы настраивая телепатический контакт.

– Давай, Иван Андреевич, исповедуй его. Выведи сочинителя на чистую воду. Примени своё знаменитое шестое чувство. – поддержали Животова лейтенанты. Иван, в качестве тренировки своих неординарных способностей, любил определять каким-то своим особым внутренним чувством врёт человек или нет. Он частенько проверял своё чувство на однополчанах. Осечек пока не было. За эту сверхспособность Животова определять по глазам человека, где ложь, а где правда и уличать тут же вруна во лжи, его недолюбливали, в том числе и тот же Соловьев, который частенько любил приврать перед однополчанами.

– Ни шестое, товарищи офицеры, а седьмое. Шесть уже открыты и проверены наукой, а вот седьмое – оно вообще не изучено. Я его называю интуицией, чувством распознавания и предвидения другими словами.

– Подожди, Вань, – тут пошёл в атаку испытуемый старший лейтенант Соловьёв. – Знаю только пять чувств у человека: первое – зрение, второе – слух, третье – обоняние, четвёртое – вкус, пятое – осязание. А шестое то что?

– Спроси у воздушных гимнастов, у балетных танцоров или, скажем у лётчиков. Сразу тебе ответят – равновесие это. Такое вестибулярное, по науке, чувство. Вот встань на одну ногу. – Иван за руку потянул Сан Саныча чтобы он встал.

– Ну встал и чё?

– Стоишь?

– Стою и чё? – недоумевал Соловьёв.

А глаза закрой. Сразу начнешь терять равновесие и в конце концов тебя поведет в сторону. Кого-то быстрее, кого-то медленнее. У кого как это чувство развито.

– Так это смотря сколько на грудь примешь, на столько и поведёт. Больше примешь, больше и поведёт, – как всегда перевёл разговор в шутку Сан Саныч.

– Вот будешь трезвый, тогда попробуй. Когда-нибудь ведь будешь? – поинтересовался у товарища Животов. – Вот тогда и попробуешь, а сейчас продолжим эксперимент, – Иван снова взял Соловьёва за кисть, как врач больного. – Прошу тишины в зале!

– Брехня – ясное дело и глаза вон смеются, выдают его. – с уверенность заявил Чернов. Он старался так же как и Иван не моргая глядеть в глаза Сан Саныча.

– И я тоже, уже втроём, в шесть глаз-то не ошибёмся! – пододвинулся и сел напротив Соловьева Тутышкин.

– Что это вы все набросились на него? – через две минуты общего молчания, закончив сеанс психотерапии, объявил Иван. – Моё седьмое чувство, с большой, почти девяносто девяти процентной долей вероятности, определило, что на этот раз Сан Саныч Соловьев как ни странно говорит чистую правду. К тому же он дал честное слово офицера, – закончил сеанс правды Животов.

– Ладно, Вань, пойдем резерв искать, – опять завёл свою пластинку опьяневший Чернов, поняв что на этот раз уличить Сан Саныча во лжи не удастся.

– Да подожди, ты, – потянул его за рукав Соловьев – ты ведь не к теще в гости идешь, Вася, приди в себя. Там, – он указал на дверь, – тебе быстро работу найдут и нам вместе с тобой между прочим за компанию тоже.

– А командировки то у нас просрочены, это как, Саша? – вспомнил сибиряк и забеспокоился.