Алив Чепанов - Цена награды. По запискам лейтенанта. Серия «Русская доля»

…Через неделю грянула война. С Ивана, как опытного специалиста горного дела, уже работавшего за четверых, несмотря на все его телеграммы в Москву, бронь упорно не снимали. Вместе с началом войны закончилось и божественное существование в этом райском месте. Ивану пришлось уже ровно в четыре раза трудней, чем четырём его предшественникам. Руководство треста очень старалось хоть чем-то оказать помощь вышестоящему начальству, ну и фронту заодно, направив на фронт высвободившиеся в результате сокращения кадры. Штатное расписание и временную должность начальника, одного на все четыре участка, утвердили на постоянной основе. Проводя хитрую рокировку по сокращению штатов в Серноводске, начальство Животова преследовало сразу две цели. Во-первых получалось существенное сокращение штата, а во-вторых – у нового начальника разведки не оставалось времени на всякие глупости. Новому начальнику было поручено сразу все четыре объекта разведки, на которых раньше трудились целых четыре начальника. Иван с энтузиазмом, как всегда, взялся за непосильную, на взгляд любого другого человека работу, так как любил своё дело, жил им и кроме того здесь на Кавказе ему безумно нравилось. Семья его уже не держала, он снова находился на положении холостяка, а следовательно ощущал себя абсолютно свободным и для дальнейших приключений в том числе.

В конце 30-х, в начале 40-х, Советский союз уже вовсю воевал: в 1938-ом и 1939-ом – с Японией, в том же 1939-ом и с Польшей, с 1939-го по 1940-ой год – с Финляндией, поэтому никто особенно не беспокоился поначалу по поводу новой очередной войны. Большинство было уверено, что война очень скоро закончится, Красная Армия быстро разобьёт Гитлера, как разбила Белых генералов и других врагов Советской власти и всё снова будет по-прежнему, а может быть и даже наверное ещё лучше чем было. Здесь в курортном посёлке, продолжалась, несмотря на все войны, обычная мирная райская жизнь и вообще в связи с этим не происходило никаких ощутимых перемен за исключением слухов о перебоях с продуктами питания, но это где-там далеко отсюда и ещё замены четырёх начальников геологоразведочных участков на одного – горного инженера третьего ранга Ивана Андреевича Животова.

В это время старший инженер геолого-разведочной группы, член партийного бюро Московского геологического треста, Мария Моисеевна Яровая, работала ни шатко, ни валко как геолог, зато весьма преуспевала в разнообразных подковёрных интригах. Главным же её достоинством было умение угодить начальству. Причём начальство это видело и ему – начальству это нравилось. Сама она партии брать большого желания не имела, но также не имела желания и сидеть все лето в душной Москве. Мария Моисеевна тщательно и осторожно подбирала себе вариант – такое место, где можно было отсидеться в трудные годы. Где можно было бы всем распоряжаться, ничем себя сильно не утруждать, ни за что толком не отвечать и в тоже время весело и интересно проводить время на лоне сказочной южной природы. Острым опытным и верным чутьем, хронического лодыря, она наконец остановила свой выбор на Серноводской партии, где начальником был Иван Андреевич Животов.

«Партия расположена на Кавказском курорте Серноводск-Кавказский, начальник партии – беспартийный, то, что нужно, – рассуждала про себя Яровая. – Беспартийный начальник должен много работать и стало быть слушать партийное руководство, то есть меня. В штате партии имеется подходящая на первое время штатная единица – плановик. Денег в партии много, объем работ будет зависеть от плановика, то есть от меня. Всё сходится!» – подытожила Мария Моисеевна. С этого дня Яровая стала активно атаковать начальника группы Березовского и назойливо проситься в эту партию. Начальник группы почему-то никак не хотел её отпускать в эту партию, где, как он считал, никакой плановик вообще не нужен, а там и без неё прекрасно справляются. Поэтому Березовский, самоотверженно отражая все её домогательства по этому вопросу, настойчиво предлагал ей альтернативу – другую партию, в сторону «солнечного» Магадана. Так бы этот спор тянулся бы и тянулся дальше, до самой осени, если бы не война. С началом войны ее просьбы стали еще настойчивей, но Березовский не любил сдавался вообще никому и никогда, он твердо стоял на своём ровно до того момента, когда его вдруг призвали в армию. Вместо него управляющим трестом стал его заместитель Дорохов, а тут от Животова пришла очередная телеграмма с просьбой о снятии с него брони и отправки его на фронт. Мария Моисеевна решила про себя, что это тот самый момент – её звездный час. На следующий день она настойчиво потребовала от Дорохова откомандировать её в Серноводск, так как этого «требует дело», как она выразилась.

– Надо немедленно ехать. Партия пропадает. Разве можно в такое время, так относиться? Как меня информируют оттуда, – докладывала она уже управляющему трестом, обратившись к нему, как коммунист к коммунисту, как объяснила ему свой визит Яровая. – Когда мужчин забирают на фронт, нам женщинам приходится всё брать в свои руки и работать за двоих и даже за троих.

Управляющий, чтобы отделаться от надоедливой и опасной особы, после непродолжительных наигранных возражений, наконец, поддержал её просьбу, и командировка была наконец оформлена.

Мария Моисеевна уезжала из Москвы 22-го июля 1941-го, через месяц после начала войны, в первый же день бомбежки столицы и поэтому накопившийся страх, наконец, нашел себе выход в день отъезда. В отблесках взрывов и пожаров, при почти абсолютной темноте на улицах, Москва ей казалась кромешным адом, а настоящее время – настоящим концом света. Взрывы, пожары, ракеты, непрерывный гул зениток, разрывы снарядов в воздухе, всё вызывало в Марии Моисеевне панический ужас. Ей представлялось, что всё то, что горит, взрывается и ломается, летит прямо ей на голову. Мария Моисеевна, находясь в постоянно пригнувшемся положении, старалась избежать опасных районов, много петляла по городу и делала настолько большие круги, обходя страшные, по её мнению, участки столицы и в конце концов опоздала на поезд. Пришлось Яровой, к величайшему её неудовольствию, еще несколько ужасных часов провести в беспокойной Москве в ожидании следующего поезда.

Только на четвёртые сутки, уже глубокой ночью, добравшись всё-таки до Серноводска, Яровая, немного перевела дух и стала понемногу приходить в себя, забывая московскую бомбежку как страшный сон. Мария Моисеевна постепенно осознавала, что попала из самого настоящего ада прямиком в самый настоящий рай. Курорт же по существу жил, еще той довоенной прежней жизнью, какой уже не было даже в Москве. Только отсутствие освещения по вечерам напоминало о идущей где-то войне, а днем продолжалась все такая же, как и всегда, беззаботная курортная жизнь. Мария Моисеевна первым делом при встрече наговорила кучу лживых и льстивых комплиментов в адрес Животова, почти полностью усыпив его бдительность. Сотрудники партии встретили её со всеми положенными дорогой гостье почестями, как принимали всё московское начальство в полном соответствии с местными обычаями гостеприимства. Яровой предоставили давно приготовленную для неё отдельную комнату и первое время старались вообще ничем не беспокоить.