Алив Чепанов - Цена награды. По запискам лейтенанта. Серия «Русская доля»

Отдохнув с дороги, побездельничав несколько дней в волю, Мария Моисеевна, не дожидаясь наступления скуки, заняла активную деловую позицию. В начале, она, все ждала, что Животова призовут в армию в самое ближайшее время и она останется полноправным руководителем партии, больше же некому. Когда же на Ивана пришла из Москвы бронь, надежды её на быструю победу рухнули и она стала обдумывать план избавления от Животова иными возможными и невозможными, хорошо ей известными, методами подковёрной борьбы. Против Ивана, как человека, она ни чего не имела, в её плане свержения начальника партии не было ничего личного, он даже ей был немного симпатичен как мужчина. Поэтому комплименты, которыми она его щедро удобряла, были даже почти на половину искренними. А такой жест как лёгкое касания как бы невзначай его руки во время их общения, говорил о возможности их частного сближения вне рамок должностных обязанностей. У Животова же давно выработался иммунитет к подобного рода женщинам-интриганкам, которых он уже достаточно повстречал на своём пути. «Нет, с этой мадам, я не лягу даже под дулом автомата! Не на того напала! Как там в фильме «Чапаев»: «Врешь, не возьмешь!» – думал про себя Животов, на всякий случай всё же держась от Яровой подальше. Иван первое время не нагружал Яровую настоящей работой, позволял ей делать то, что она хотела и даже предоставлял ей возможность иногда распоряжаться партией в его отсутствии. Командовать людьми Мария Моисеевна особенно любила, это было её. Она получала от этого особое наслаждение, которое она даже не скрывала. Иван предоставлял ей поначалу даже большую волю, чем та, на которую она сама первоначально рассчитывала. Животов считал, что понимает её и не мешал ей устраивать свою почти курортную жизнь. Животов, как начальник, требовал от Яровой только одного, чтобы она не мешала его работе, ну и личной жизни, конечно.

Мария Моисеевна хорошо понимала, что её ждёт трудный период борьбы за место под солнцем, в прямом и переносном смысле этого выражения. Хлеб, уже, давали ограничено по спискам, другие продукты быстро дорожали и постепенно вовсе исчезали. Со всех концов страны сообщали о продовольственной панике. Нужно было побеспокоится о черном дне, сделать запасы и приобретения, а этому мешал один человек, её непосредственный начальник Иван Андреевич Животов. Нужно было что-то предпринять и опытная интриганка развернула весь свой арсенал.

В первую очередь, Мария Моисеевна, быстро и умело провела психологическую обработку всех сотрудников партии. Помощник начальника партии по административно-хозяйственной части Сергей Сергеевич Исаченко ничего не хотел, да и ничего не мог противопоставить такому опытному профессиональному хищнику-людоеду, как Мария Моисеевна Яровая. Тем более что, выбирая к какому «берегу» ему пристать, Исаченко вдруг начал вспоминать как часто Животов его разносил по работе, унижал и грозился при первой возможности даже выгнать из партии. Поэтому Исаченко, не долго колебался и сопротивлялся обработке со стороны «московской мадам из центра», как её за глаза прозвали работники партии. Для самой Марии Моисеевны психологическая работа с Исаченко не вызвала больших трудностей, скорее эта была даже не работа, а так – разминка.

Второго сотрудника – юношу техника Александра Малова, они обрабатывали уже вдвоем с Исаченко. Перевес сил был явно не в пользу молодого простого парня и он скоро сдался на милость победителей и согласился сотрудничать с «московской мадам». Он впервые в своей жизни пережил такое психологическое насилие над своей личностью и довольно продолжительное время ещё оставался от этого в полушоковом состоянии. Доведя обработку инженерно-технических кадров до необходимой ей кондиции, Мария Моисеевна посетила республиканский центр город Грозный, а в Грозном – заместителя наркома товарища Щетину. Визит носил на первый взгляд дружественный характер, но очень скоро перерос в официальный. От замнаркома Яровая потребовала оказать ей срочную помошь, как единственному коммунисту во всей Сернаводской геологоразведочной партии. Разговор был поставлен таким образом, что он – Щетина просто обязан помочь рядовому коммунисту – Марии Моисеевне Яровой в налаживании разваленной начальником партии Животовым работы.

– Сейчас такое тяжелое положение, что дорог каждый из нас. Каждый должен работать не покладая рук, с удвоенной и утроенной силой, и день и ночь. Все силы должны быть отданы победе над врагом, а партия должна стоять в авангарде Советского народа во всём, в любом деле, и в бою, и в труде! – провозглашала Мария Моисеевна лозунг за лозунгом в кабинете Щетины.

– В это тяжелейшее для страны время, начальник геолого-разведочной партии товарищ Животов, беспартийный, позволяет себе пьянствовать и развратничать и являясь здесь как бы сам себе начальником совершенно ни в чём себя не ограничивает. Я одна, сами понимаете, ничего не могу с ним поделать. Вы бы приехали и заслушали бы его отчет. Спросили бы, почему не выполняется план. Пусть отчитается.

Щетина хорошо знал и ценил работу Животова, поэтому он внимательно и подозрительно посмотрел на эту слишком активную и как он сразу понял, очень опасную особу. Будучи дальновидным и опытным в различных партийных подковёрных интригах, замнаркома сделал вид, что несколько удивлен услышанным. После небольшой театральной паузы, Щетина, приблизившись так, чтобы можно было лучше разглядеть глаза женщины, расплылся в широкой улыбке. В дальнейшем разговоре он одобрил основные, высказанные Яровой тезисы о роли коммунистической партии в трудные для страны времена и клятвенно пообещал на днях заехать к ним и помочь.

– Только, он нам не подчиняется и мы, как бы не можем давать ему прямые указания. Сейчас военное положение и из Москвы руководить трудно, – продолжала Мария Моисеевна. – А вы попробуйте от своего имени дать телеграмму в Москву и сразу же будет результат.

Щетина, имевший сам практику в обустройстве своей карьеры, наконец, сообразил и оценил по достоинству, предложенный Яровой план. Он также предчувствовал надвигающуюся бурю, которая могла бы и его не пощадить. Учитывая приближающуюся к Кавказу линию фронта и внутреннюю нестабильность в самом регионе, Щетина сделал для себя определённые выводы. Обстановка вокруг Грозного и окрестностей действительно была напряжённой до предела. Местные жители зачастую игнорировали всеобщую мобилизацию и уходили в горы. Все вокруг менялось на глазах, явно не в лучшую для Щетины сторону. Топливо, которое всегда поступало из Донбасса, теперь уже ждать оттуда не приходилось. Выход был. По докладным от Животова, следовало, что близ Серноводска можно приступить к добыче, столь необходимого в такое критическое время, топлива. Разработку этого месторождения интересно проводить своим – «правильным» начальником, который будет управляем и послушен в такое нестабильное и непредсказуемое время. В дальнейшем, в случае успеха, такого человека можно было поставить и директором шахты. Тем самым будет восстановлен уже было слегка покачнувшийся авторитет и самое важное, появится возможность обеспечить себя на черный день. Но, Животов, хоть и был хорошим специалистом, но не подходил на такую деликатную роль, сделал для себя вывод Щетина. Во всяком случае сделанные ему на этот счет неоднократные недвусмысленные намёки не принесли желаемой реакции. Хотя, уже только за одно утверждение его в Серноводскую партию, Животов должен был быть ему многим обязан. Иван же отделался только обычным, хотя и довольно дорогим, угощением в ресторане. Теперь Щетина решил воспользоваться ситуацией и нажать на Животова, вмешавшись в его работу с помощью «московской мадам».