Ирина Пичугина-Дубовик - Пичугин М. П. Воспоминания о Великой войне

Встала моя старуха, подошла к шкафу у печки, достала корзину с яйцами – три десятка в ней было – и деликатно так, с улыбочкой, подает им четыре штуки. Мол, вот вам по штуке на брата, примите на здоровье. Этот, который с лошадиной мордой, опять заорал: «Гуд! Гуд лус!». Потом взял всю корзину и передал другому немцу «на, мол, неси». Потом и пошли шарить, и пошли…

«Счастье мое, что хоть я не боялся немцев, но все же на всякий случай хорошее-то всё надежно припрятал. Так они и барахло забрали!»

Старик так комично представил в лицах всю сцену, все своё разочарование в отношении немецкой «доброты», что я неудержимо захохотал. Немного погодя начал смеяться и мой «холуй».

«Так вот, товарищ комиссар, я узнал, что и как нам надо делать теперь. Вылечили немцы мои мозги.»

***

В Дарьино мы пробыли недолго, не успели даже принять ни одной партии раненых, как нам приказали переехать на новое место в Нелидово Великолукской области. Переезд на автомашинах зимой нам предстояло сделать более трехсот километров. Переезд этот мы и сделали, быстро, благополучно, не считая двух неприятностей, имевших место в дороге.

В довольно большом селе Кувшиново мы остановились у здания комендатуры всей колонной из тринадцати машин, так как в этом месте стояло много войск. Впереди моей машины ехали наши сестры и санитарки, молодые и веселые девчата. Из здания комендатуры вышел какой-то офицер и подошел сзади машины, где ехали медсестры и санитарки. Офицер, держась за задний борт машины, весело «бил зубы» с девчатами. Наша машина находилась всего в девяти метрах от передней машины, и вдруг она медленно сошла с тормозов и подошла вплотную к заднему борту передней машины, у которой стоял и чужой офицер. Я не придал этому никакого значения, правда наша машина чуть притиснула офицера к заднему борту первой машины, но он и вида не подал, что ему больно, не крикнул, ничего не сказал, а просто пошел к зданию комендатуры. Вскоре после этого наша колонна двинулась дальше. Отъехали мы не более, как на десять километров, вдруг нас догнал на мотоцикле связист особого отдела комендатуры Кувшинска и заявил, что мы искалечили офицера особого отдела, у которого оказался сломанный позвоночник. Я не мог поверить этому и счёл это простым недоразумением. Чекист требовал повернуть нашу колонну обратно в Кувшиново для разбора дела. Я наотрез отказался, чекист пригрозил. Я послал его по всем матюкам, какие мог вспомнить. Мой чекист смутился и, записав мое «имя и звание», повернул восвояси.

Второе событие – комического характера:

На одной из машин мы везли в мешках пудов двадцать белого порошка от вшей, забыл его название. Вспомнил, кажется – «перетрум». Остановились ночевать в деревне, а ночью один мужик украл с машины мешок с порошком, думал, что мы везем муку крупчатку, а его старуха на радостях, что достали муки, приступила ночью заводить блины. Блинов, конечно, не вышло. Вот мужик и принес мешок обратно утром, заявив, что нашел его на дороге. Мы не стали привязываться к человеку, видя, как трудно с питанием в этой деревне.

От небольшого городка Андриаполя мы двинулись к пункту нашей остановки Нелидово. Дорога почти все время шла лесом километров восемьдесят. По обе стороны дороги в лесу лежали чуть не штабелями снаряды, мины, гранаты, патроны и прочие боеприпасы. Это всё понакидали наши шофера, ввиду различных автомобильных аварий и поломок.

В Нелидово мы приехали ясным солнечным днем и, не доехав три километра, остановились в лесочке. А начальник с одной машиной поехал в Нелидово. Мы хорошо сделали, что остановились, не доезжая места назначения. Нелидово был небольшой рабочий поселок. Немецкие самолеты весь тот день висели над этим несчастным поселком и беспощадно его бомбили. Начальник госпиталя вернулся из Нелидово и рассказал, что там находится штаб полевых госпиталей ЗУ армии, к которому мы принадлежали. Когда стало темнеть, мы тронулись в Нелидово. Местечко было новое, стройка деревянная и почти вся уцелела, хоть и немцы ежедневно бомбили поселок. Разместились мы в довольно хороших квартирах, замаскировали машины, разместив их у различных пристроек. Через Нелидово идет железная дорога Ржев – Великие Луки.

Утром я пошел на станцию, вернее, на то место, где должна быть станция. Но ее давно уже не было. Немцы разбомбили ж/д станцию в первые же налеты. Возле, в сосновом лесу, я увидел страшную картину, это была огромная поленница из немецких трупов, в ней было, как мне потом говорили, две тысячи семьсот четыре трупа. Большинство из этих трупов были проколоты штыками, с разбитыми черепами. Говорили, что наши войска, наступая здесь, захватили эшелон с ранеными немецкими солдатами и всех до единого прикончили. Как и всех взятых в плен в боях за это местечко «фрицев».

«Кровь за кровь, смерть за смерть», – думал я, – так и нужно делать. Фашисты грозят истребить весь наш народ и убивают сотни тысяч нашего мирного населения в оккупированных районах! А почему мы должны либеральничать? На истребительную войну, мы тоже ответим истребительной войной».

В Нелидово мы пробыли недели три. Оборудовали госпиталь, который быстро заполнился ранеными. Фронт от Нелидово был и недалеко, и очень далеко. Это было самое «горло Ржевского кувшина». Линия железной дороги Ржев – Оленино находилась в руках немцев. Пулеметные очереди хорошо были слышны в Нелидово. Можно сказать, что фронт против Нелидово был необычайный: у станции Оленино, километрах в двадцати пяти, были немцы. Это в левую сторону. А в правую, немцы были в городе Белом Смоленской области, тоже километров двадцать пять от Нелидово.

История образования здешнего фронта такова.

Около 8 января 1942 года части 39 и 29 армии прорвали фронт противника северо-западнее Ржева. Части нашей армии подошли к Ржеву, но взять сходу сильно укрепленную полосу противника под Ржевом не удалось. Не хватило танков и самолетов, и бои под Ржевом затянулись. Наша армия понесла в жестоких боях большие потери, но наступающий порыв войск не ослабевал.

Командовал 39 армией храбрый и любимый солдатами генерал-лейтенант Масленников Иван Иванович (примечание 3). Командный и политический состав армии и многие рядовые бойцы называли его в разговорах между собой просто «Иван Иванович». Он был близок и понятен солдатской массе. Разделял вместе со всеми все невзгоды боевой жизни. Штаб армии неотступно следовал за наступающими частями первого эшелона. Иногда в решительные моменты при штурме укрепления противника Иван Иванович бросал в ночной бой весь состав штаба. Часто, с утра и до ночи лежа под огнем противника в снегу, бойцы слышали вести: «Прибыл полковой комиссар из штаба. Сам поведет нас в атаку». Комиссар вел в атаку с криком: «За Родину! За Сталина!». И тогда ничто не могло устоять перед натиском славных уральцев.