Валерий Кормилицын - Держава

– Подбадривают себя, – кивнул в сторону немецких позиций Рубанов. – Не забыли, наверное, – обратился к друзьям, – что позвонив у входной двери, и переступая затем порог, не следует делать кислую мину…

– Да где вы там запропастились? – раздался из блиндажа голос Гороховодатсковского. – Не дождёшься вас.

– Козерогий папаша буянит, пойдёмте, пока внеочередные наряды не припаял, – развеселился Аким.

В просторном блиндаже уютно горел камелёк, а в центре стола, в окружении бутылок с водкой, пыхтел паром начищенный медный самовар, стоящий на салфетке с пышной бахромой.

– Ух ты, самовар! – поразился Дубасов, усаживаясь на стул рядом с камельком.

– Сразу видно, что забыли светские приличия, господин Дубасов, – с улыбкой усаживаясь рядом с приятелем, шутливо стал воспитывать его Рубанов. – Согласно Своду законов мадам Светозарской, войдя в комнату, не следует поддаваться виду богатства и роскоши обстановки, как бы она не была велика, – кивнул на пыхтящий самовар.

– Но и хозяева, – боролся со смехом Дубасов, – если они, конечно, светские люди, что весьма сомнительно, ничем не должны возбуждать внимания посетителя, будто забыв о своём огромном богатстве, пусть даже это будет и самовар, – привёл всех в прекрасное расположение духа.

– Сразил, напрочь сразил, – рассмеялся Аким. – Однако, если в комнате топится камин, – указал на камелёк, – не садитесь перед ним и не мешайте щипцами, а также не трогайте руками красивых безделушек, – указал глазами на саблю с георгиевской лентой, – не рвите цветы в горшках, и, главное, не бренчите на рояле, ибо не в Буффе находитесь, а в благородном доме.

– Господа, ну чего вы всякую околесицу несёте? Наливайте уже кто-нибудь, хотя вы все и полковники, – поразился сделанному открытию, глядя на погоны этих «трынчиков», Гороховодатсковский. – Чувствуется моё воспитание. Все в люди вышли. Выпьем, друзья, за золотой полковничий погон, – предложил он тост.

– Амвросий Дормидонтович нынче у нас в полку старший полковник, – закусывал водку Аким. – Это он расстарался самовар где-то спереть…

– Два наряда не в очередь за поклёпы на начальство. Жаль, здесь портретного зала нет, чтоб ваш плюмаж пооборвать.

– Видишь, Виктор, какая у старших полковника гордыня, – разлил по стопкам-гренадёркам водку Рубанов, плеснув себе на донышко стакана в серебряном подстаканнике. – Твой школьный приятель Шамизон канцелярией в Семёновском полку заведует, и то ничего великого из себя не строит.

– Какой он мне приятель? – возмутился Дубасов. – Это что, Шамизонка из земгусаров в боевой полк пошёл? – поразился он. – Господа, недавно случилось ещё более удивительное событие – случайно встретился в штабе с полковником Кареевым.

– Иди ты! – поперхнулся водкой Гороховодатсковский.

– Вот те крест, господин портупей-юнкер, – перекрестился Дубасов. – Как положено, с трепетом встал перед ним во фрунт…

– Надеюсь, не растерял ещё выправку, – строго глянул на рассказчика старший полковник.

– Никак нет, господин козерогий папаша, – отрапортовал ему Дубасов. – Гроза Павловского училища отечески похлопал меня по плечу и произнёс из-под поседевшей, а некогда рыжей бороды: «Вольно, вольно сынок. Сразу видно, что моя наука на пользу тебе пошла. И чином уже со мной сравнялся.

– Он тоже полком командует? – налил в гренадёрские чарки водку Гороховодатсковский.

– Ну, образования-то академического не имеет, вот и не дают легендарному полковнику дивизию, хотя многие комдивы первыми при встрече честь отдают и по привычке во фрунт тянутся.

– Вот и поставили бы Кареева павловцами руководить, – хлебнул из стакана Рубанов. – А то в мае подчинили нас генерал-майору Шевичу, бывшему стрелку полка Императорской Фамилии. Ну и гусь… Ни разу не отдал себе труда наведаться на участок моего батальона. Сидит в своём блиндаже и красное вино попивает. Правда, есть одна особенность – как напьётся своего вина, любит рассказывать о службе в Императорских Стрелках, а когда перепьёт его, делится тайной приготовления какого-то особенного лукового супа, благодаря которому эти самые стрелки, якобы, метко стреляют.

– Ага! Ночью под одеялом, – едко произнёс Гороховодатсковский. – Всех уже донял своими воспоминаниями.

– Действительно неделикатно, надев Павловский мундир, всё время толковать о стрелках, – высказал своё мнение Антонов.

– Не просто неделикатно, а омерзительно, – вскипел Гороховодатсковский.

– И что, до сих пор стрелковой ностальгией вас допекает? – заинтересовался Игнатьев.

–Да полно вам, ваше сиятельство, – хмыкнул Рубанов. – Амвросий Дормидонтович, совершенно не читавший мадам Светозарскую, как-то, хорошенько приняв на грудь вражеского шнапса, с грохотом поставил стул перед генералом, верхом уселся на него, и, вперив суровый взгляд в командира полка, растрепал ему весь плюмаж, грозно зарычав на перетрухнувшего Дмитрия Дмитриевича: «Всё стрелки, да стрелки… Чёрт побери, ваше превосходительство… Коли надели Павловский мундир, станьте Павловцем и умрите им!» – Финита ля комедия… Воспоминания прекратились. Правда, и вином перестал старшего полковника угощать.

– Да без этой кислятины обойдусь, – вновь налил всем водки Гороховодатсковский. – Выпьем за победу, господа. Хотя с такими горе-военачальни-

ками победить весьма проблематично. Алексеев – ни столько генерал, сколько столоначальник. Таким в своё время Куропаткин был, и помните, чем всё закончилось в русско-японскую.

–Куропаткина, недавно, царь отстранил от командования Северным фронтом, назначив Туркестанским генерал-губернатором и командующим войсками Туркестанского военного округа. С туземцами он умеет воевать. У тех главное оружие – кетмень, а не тяжёлая артиллерия, – закашляв, поднёс платок к губам Антонов. – А вот Брусилов – умный генерал, – убрал платок в карман.

– Был бы умным, не стал бы гвардию по болотам в наступление гнать. Вы, армейцы, после Луцкого прорыва без ума от командующего Юго-Западным фронтом, а гвардия его ненавидит… Солдаты, безо всякого стеснения, называют Брусилова «Ковельский мясник». Ещё одно подобное сражение, и я тоже поддержу солдатское мнение, – вспылил Гороховодатсковский.

– Вы, господин бывший портупей-юнкер, хотя и стали полковником, однако командуете всего лишь батальоном, – поднявшись, жёстко глянул на Гороховодатсковского Антонов, и его голубые глаза стали свинцово-серыми от гнева. – Потому-то совершенно некомпетентны и абсолютно безграмотны в сложившейся обстановке, мысля лишь на уровне комбата.

– То есть, с твоей дивизионной штабной колокольни, я – невежда? А может даже и дурак? – тоже вскочил на ноги Гороховодатсковский, зацепив стол и опрокинув бутылку с водкой. – Зачем, скажи на милость, ежели такой грамотный стратег, нужны эти бессмысленные атаки при отсутствии тяжёлой артиллерии и авиации, на болотно-лесистой местности, по которой Игнатьев с трудом пушки до нас дотащил? – кивнул на артиллериста. – Штурмуем прекрасно оборудованный и подготовленный узел обороны, хотя первое Ковельское сражение выявило всю неосновательность стремлений любимого тобою Брусилова найти ключ к победе в гиблых болотах Стохода. Вместо стратегически безнадёжного Ковельского направления следует искать военные решения на других участках фронта.