Марина Смелянская - Странствующий оруженосец

– Ведьму! – крикнул кто-то, а остальные яростно подхватили: – Да, да, ведьму нам сюда!

– Нет здесь никаких ведьм! – Мишель для убедительности выдвинул меч ладони на две из ножен и со стуком загнал обратно. – Идите к бабам своим, проспитесь! Кому сказано!

Из толпы выбрался здоровенный косматый мужик в мятой грязной рубахе, телосложением напоминавший убитого Жана, приблизился к Мишелю и пробасил:

– Она извела моего брата! Жан добрый был, дружил с ней, а она извела его до смерти, извела… Теперь ей не жить! Мы и ее изведем!

– Красного петуха пустим! – поддакнул скрипучий старческий голосок.

– Я его убил, а не она извела,, – медленно и внятно произнес Мишель. – Я, понятно тебе? Шли бы вы все отсюда, пока я не рассердился. А то тем же самым мечом, что Жана, и вас всех зарублю! – кинжал перекочевал из ножен в левую руку Мишеля. Увидев блеснувшее лезвие, большая часть мужиков отступила назад, однако, старший, судя по всему, брат Жана остался стоять на месте.

– Она все равно виновата, – упрямо твердил он. – Мы пришли извести ее, а вас, господин, не тронем.

– А я вас трону! – грубо бросил Мишель и, выхватывая меч, сильно ударил крестовиной волосатого громилу в лоб, отчего тот осел и плюхнулся задом на землю. Крестьяне, сгрудившись плотной кучкой, молча смотрели на охающего брата Жана, и вдруг к нему подскочил худосочный рыжий мужичок с реденькой клочковатой бородой и, тыча в Мишеля пальцем, завопил, захлебываясь и скаля желтые зубы:

– А-а-а! Эта потаскуха его околдовала! Это они, ведьмы, хорошо умеют – затуманят разум красотой дьявольской и пропал человек! Он убил Жана, покалечил Пьера, и хочет нас всех на куски изрубить по ее наущениям! Надо его связать и в церковь отвести! Пусть молитву над ним очищающую читают!

Мужичок вскинул тощие руки, закатил глаза и козлиным голосом затянул на непонятный мотив:

– С нами Бо-о-о-г!..

Мишель, подумав, что может ненароком выбить дух из тщедушного тела, только широко замахнулся, и этого оказалось достаточно, чтобы рыжий рухнул на спину, вереща и защищаясь руками и ногами, будто много раз битый трусливый пес перед человеком, поднявшим палку или камень.

– Кто следующий? – процедил Мишель, поигрывая мечом.

– Что они хотят? – Мишель обернулся и увидел совсем близко бледное, в шафранных отблесках огня лицо Мари, она испуганным взглядом окидывала толпу во дворе, крепко вцепившись в плечо Мишеля.

– Сиди в доме и не высовывайся, – сухо сказал Мишель, убирая ее руку со своего плеча. – Я сам разберусь.

– Я разбужу Жака? – Мари медленно отступала назад, не сводя глаз с возбужденно гомонящих мужиков.

– Не надо, иди!

Едва Мишель произнес эти слова, как кто-то завопил:

– Вон она! Лови ведьму! – и толпа, точно единый огромный зверь, кинулась к Мишелю. Описав в темном небе огненную дугу, упал под окном факел, и разбросанная солома тотчас же занялась, ярко осветив расчищенную площадку вокруг дома. Крестовиной меча в зубы, в висок, в скулу, ногой в чей-то живот, – стараясь не проливать крови, Мишель спокойно отбивался от лезущих через головы друг друга мужиков, стремящихся во что бы то ни стало пробраться в дом. Кто-то уже корчился на земле, кто-то убегал прочь, в глубину леса. Вдруг краем глаза Мишель увидел, как мелькнуло костлявое запястье, крепко сжатый тесак, какими рубят мясо, и ухмыляющуюся физиономию рыжего мужичка. Повернув руку, Мишель рубанул наугад клинком, и вслед за глухим звуком рассекаемой плоти раздался жуткий вопль. Поливая хлещущей из отрубленной кисти кровью все вокруг, рыжий заметался среди мужиков, потом рухнул на землю, покатился в одну сторону, в другую, не переставая истошно визжать. Расступаясь, притихшие крестьяне глядели то на несчастного товарища, то на Мишеля, который, тяжело дыша, исподлобья оглядывал кучку застывших от ужаса людей. И, словно сговорившись, они повернулись и быстро пошли прочь, оставив хрипло стонущего рыжего на произвол судьбы. Никто из них ни разу не оглянулся.

Прогоревшая солома светилась в темноте красноватыми искрами, огонь не успел подобраться к стенам, да и не взять было жарким языкам влажной древесины, и пожара, по счастью, не случилось.

Разбуженный криками Жак, с трудом справляясь с сонной слабостью, появился в дверном проеме.

– Что здесь происходит? Кто это? Почему он кричит? – Жак разглядел рыжего мужика, который уже не имел сил кричать, а лишь тоненько скулил сквозь стиснутые зубы, крепко сжимая второй рукой окровавленный обрубок. Чуть поодаль, втоптанная в землю, лежала отрубленная кисть руки, скрюченные пальцы продолжали сжимать тесак.

– Уже ничего не происходит, – устало выдохнул Мишель, оттирая рукавом пот с лица. Он чувствовал легкую дурноту, заново начал ныть висок. – Позови Мари, пусть лоскутов захватит.

Рыжий впал в беспокойное беспамятство, мотая головой и подергиваясь всем телом, пока Мари туго перевязывала культю.

– Что нам с ним делать? – спросила она, подняв глаза на Мишеля.

– Домой отправить, – буркнул он, присел над мужиком и звонко хлопнул его по щеке. – Эй, ты, рыжий, ну-ка вставай да иди восвояси.

Рыжий приоткрыл глаза, повращал ими, едва соображая, что происходит, и где он находится. Мишель еще раз крепко хлестнул его по обеим щекам и велел Жаку принести воды. Только после того, как холодные струи обильно смочили плешивую голову рыжего, он более осмысленно посмотрел вокруг, узнал Мишеля, испуганно шарахнулся назад, но задел перевязанный обрубок и вскрикнул от боли. Поднеся к глазам культю, он дрожащим голосом проговорил:

– А где моя рука?

– Вон валяется, – Мишель указал на отсеченную кисть. – Забирай ее и уходи. И скажи своим, чтобы больше здесь не появлялись никогда.

Придерживая за шкирку, Мишель помог мужику подняться. Прижимая кусок своей плоти, беспрестанно оглядываясь и спотыкаясь, рыжий побрел прочь.

Мари, уже знавшая, по чью душу приходили крестьяне, смотрела рыжему вслед со смешанным чувством жалости и ненависти – жаль было покалеченного мужичка, больно ему, как бы не помер, столько крови потеряв, но и злобы было предостаточно. В который раз люди платят ей черной неблагодарностью, обвиняют в несуществующих преступлениях. Если бы не Мишель, гореть ей заживо в собственном доме…

Звезды на небе потускнели, на востоке показалась над деревьями светлая полоса. Ночь близилась к концу, когда трое усталых человек вернулись в дом. Жак, все еще пребывавший под действием макового сока, сейчас же улегся на лавку и заснул. Мишель и Мари сидели рядом на постели, девушка, спрятав лицо на его груди, судорожно всхлипывала, а Мишель пытался успокоить ее.

– Все уже позади, не надо плакать…

– Почему они так ненавидят меня? – пробормотала Мари, тщетно стараясь унять подступавшие к горлу рыдания.