Роман Камин - Под терракотовыми крышами Праги

Он ехал в полной тишине, лишь слегка постукивали монотонно колёса о стыки железных рельсовых полотен, казалось – пуст был весь вагон. Не издавали звуков даже его мысли. В один миг, когда замерло буквально всё вокруг, открылась дверь. В купе зашла девушка и присела на мягкий диван прямо напротив него. Сказать, что он опешил, – ничего не сказать! Она смотрит на него. Он смотрит на неё. Оглушающая тишина оборвалась её звонким смехом, разряжая тем самым слегка неловкую от неожиданности обстановку. Девушка пожелала доброго дня.

Она была одета в длинное чёрное сатиновое платье, в руках между указательным и большим пальцами крутился сложенный ажурный зонтик тоже чёрного цвета, какие носят дамы высшего общества в солнечную погоду. «Она в трауре?» – подумал он. Хоть чёрный и был его любимым цветом, больше всего его насторожило то, что одета она была не по погоде, ведь в пункте назначения обещали дождь по прибытии.

Девушка была на вид двадцати двух или двадцати трёх лет, обычного телосложения, ростом чуть ниже среднего, если равнять по пассажиру в купе, то она достала бы макушкой до его подбородка, будь он без бороды. Волосы средней длины, каштановые, слегка вьются. Глаза – большие и зелёные, взгляд – умный, горящий, жаждущий жизни, любви и страсти. Брови с лёгким вопросительным изгибом. Цвет кожи очень тёплый, как солнце в середине весны. Голос звонкий, пытливо и нагло спрашивающий обо всём на свете, по-детски непосредственно. Может быть, она и не обладала фантастической красотой, но была очень обаятельна, мила, и это вызывало необъяснимое притяжение.

…Она любила свою квартиру: уютную, небольшую, с простой мебелью – там было всё, что нужно для жизни. В ней не осталось и следа от печальных событий, болезни родителей и скорби. И всё же иногда воспоминания настолько сильно захватывали её, что огромный ком застревал в горле и мешал дышать в прямом смысле слова. Она могла упасть на пол и чуть ли не завыть от обиды на судьбу, жизнь, Бога или то высшее, о котором все знают, но именуют по-своему. Она нашла выход: музыка, танцы, уборка, всё что угодно – лишь бы не испытывать тех эмоций, что рождают мысли о прошлом. Ещё один из вариантов – срочно убегать по делам, которые могли и не иметь большого смысла, главное в этом – занять себя, время, освободить голову. Так было и в этот раз.

Память предательски сжимала горло и сковывала движения рук. Она надела платье, второпях схватила зонтик и решила: «Срочно к бабушке!» Родные глаза цвета ясного неба явно её отвлекут и поддержат. Выбежав на улицу, она поняла, что погода не радует теплом, но возвращаться она не стала. Плохая примета (пожалуй, единственная), в которую она немного, но верила, и отправляющийся поезд, на который она уже изрядно опаздывала, оказались банальными причинами её лёгкого одеяния. И вот девушка в чёрном платье забегает на перрон. Продолжительный гудок. Поезд отбывает. Она интуитивно переходила из вагона в вагон, не зная зачем, но тревожно-приятное чувство толкало её дальше вперёд. В девятом вагоне сердце стало выпрыгивать из груди, стало холодно и жарко одновременно. «Остановлюсь тут, в купе посередине», – подумала она, протянула руку к двери и, дёрнув за ручку, отодвинула её в сторону.

Она всегда верила в лучшее – в то самое солнце в каждом человеке, которое люди на Северном полюсе, например, видят пару месяцев в год, в то солнце, которого так не хватает в дождливом Лондоне, туманном Санкт-Петербурге, пронзаемом ветрами Дублине. Лучи света этой планеты, спрятанные за тучами перед грозой, – их она и увидела в нём.

Найдя себе место по душе, оказавшись с таким попутчиком, девушка в чёрном сразу отметила две вещи. У него фантастический взгляд: такой, возможно, не привлекает толпы женщин, но он отличается от остальных. Смотришь и видишь кусочек истории, мира, его судьбы, его знаний, опыта. И оторваться уже невозможно! Хочется нырнуть и плыть, уйти и заблудиться. Она достаточно нескромно и с живым интересом смотрела в эту бездну цвета слегка пожухлого мха. Вторая отмеченная вещь: мужчины, которые носят бороды, обычно скрытны, сложны, чрезмерно недоверчивы ко всем людям, по-своему опасны своею выдаваемой зрителям суровостью и излишней маскулинностью. Смотрела и думала: «Колючий, как ёж! Умный и сложный, как математическая задача последнего курса университета». В купе, как и на улице, тоже было нежарко из-за открытого окна, выветривающего запах только что закуренной сигары. Но её горячая кровь всегда спасала её, а уже скоро её напористо-наглый нрав решит во что бы то ни стало с ним заговорить.

Пятнадцать часов сорок семь минут было на часах, висевших над открытым окном. Увидя её лёгкое одеяние, он потушил сигару, встал и прикрыл окно. Предложил было чаю, который ещё не успел сильно остыть, но она вежливо отказалась. Эти вполне незначительные и безобидные детали указали ей на присущее его сущности стремление проявлять заботу и мужскую галантность.

Они разговорились. В довольно-таки короткий срок стало понятно, что у них одновременно много общего, хотя на первый взгляд так и не скажешь: она – молода и прекрасна, он – чуть больше средних лет, с правильными и благородными чертами лица, но на это она не обращала внимания, ведь смотрела она всегда прямо в его глаза. Диалоги, вопросы, ответы, монологи словно срывались друг у друга с языка. Ужин подан!

– Что дама будет пить?

– Не сильна в выборе. Поэтому предложите свою помощь, так как наверняка разбираетесь в напитках. Бокал шампанского – первое, что приходит на ум. Но к мясу, наверное, лучше вина!

– Конечно. Сухого. «Syrah, Tempranillo, Carmenere?» – прозвучал вопрос лишь в голове. – Ах да, выбирает мужчина, – сорвалось с его уст. – Пусть будет «Карменер» тысяча восемьсот девяносто третьего года, – обратился он к проводнику-официанту.

Разговоры были настолько интересными, что лились рекой, но и ей, и ему казалось, что время летело незаметно. Поэтому он даже и не подумал, кто эта девушка, почему она оказалась с ним в одном купе и почему подсела именно к нему. Вдали уже появились проблески зарева заката. Скоро прибытие.

– Диана! – вдруг произнесла девушка в чёрном и протянула свою руку с изящными и тонкими пальцами. – Нам же скоро выходить! Кстати, какая станция?