Малика Ферджух - Мечтатели Бродвея. Том 3. Чай с Грейс Келли

Хэдли молча улыбнулась.

– Огдену очень понравился альбом с опоссумом, – вспомнила она. – Я выберу для него еще один того же автора.

Она отошла к уголку для самых маленьких, где в коробке, окруженной подушками, лежали альбомы. По дороге ей встретилась Лизелот, та возвращалась со стопкой книг на коленях, хмуря брови.

– Я так и не нашла «Крошку Доррит», – проворчала она. – Перерыла всю полку Д.

Она подъехала к стойке миссис Чандлер и потребовала «Крошку Доррит».

– Господин, который ее взял, так до сих пор и не вернул?

Библиотекарша покачала головой.

– Увы. Давненько я его не видела. А ведь раньше он приходил регулярно.

Миссис Чандлер терпеть не могла звонить читателям, которые задерживали книги сверх срока. Да она и не делала этого никогда. Она слишком хорошо знала, что некоторые книги требуют больше трех недель. Что, бывает, хочется их перечитать, едва перевернув последнюю страницу. Что иногда мука мученическая с ними расставаться. Никогда за всю свою жизнь библиотекарши она не выписала читателю штраф. Если книга исчезала, она, втайне радуясь, заключала, что ее слишком полюбили, и заказывала новый экземпляр.

Но перед разочарованным личиком Лизелот, ее детским горем снисходительность миссис Чандлер дала трещину.

– Подожди секунду, – сказала она девочке.

Библиотекарша скрылась в крошечном кабинетике, полном книг, которые еще не расставили, не расклассифицировали и не проштемпелевали. Стеклянную дверь она за собой закрыла.

Со вздохом миссис Чандлер посмотрела на телефон и стала искать формуляр в деревянном ящичке. Она помнила всех своих читателей, даже если зачастую ничего не знала об их жизни. Господина, похожего на Эйнштейна, читавшего только любовные романы. Маленькую старушку с ласковыми глазами, опустошавшую полки с триллерами и жаловавшую «крутых» авторов. Девочку- подростка, которая приезжала из Бронкса каждый четверг, чтобы погрузиться в комиксы и фантастические романы… Она знала всех.

Он, молодой человек с «Крошкой Доррит», был блондином с руками пианиста. По всей вероятности, артист, меланхоличный, никогда не говоривший о себе. А между тем они часто беседовали. Арлан Бернстайн любил авторов, дорогих сердцу миссис Чандлер.

Вздохнув в третий раз, она решилась набрать номер, записанный в формуляре. Один за другим раздались пять гудков. Она хотела уже повесить трубку (снова вздохнув, на этот раз с облегчением), как вдруг… – Алло?

Она узнала его по одному этому слову.

– Мистер Бернстайн? – сказала она своим ласковым голосом. – Миссис Чандлер из библиотеки Джин Уэбстер.

– Миссис Чандлер, здравствуйте! Какой приятный сюрприз… Я был уже за дверью, вернулся…

Он сразу все понял.

– Это по поводу книг?.. Мне искренне жаль, миссис Чандлер. Моя задержка непростительна. Я много работаю. Надо было прийти раньше, признаюсь, совершенно вылетело из головы.

– Не переживайте, мистер Бернстайн, – сказала она любезно. – Я бы не стала вам звонить, но у меня тут маленькая девочка, которая мечтает прочесть «Крошку Доррит» уже… довольно давно. Я не хочу на вас давить, если вы не можете прийти, я…

– Вы не давите на меня, миссис Чандлер. Это я создаю вам хлопоты, мне нет прощения. Сейчас у меня срочное дело, но я могу зайти после. У меня будет время. Могу я зайти? Библиотека будет открыта?

– Да, – ответила миссис Чандлер, совершенно убитая своей ролью жандарма. – Но я так понимаю, что вы куда-то собирались… Приходите завтра.

– Мне надо уладить одну нелепую проблему сегодня до вечера. Глупость… правда, необходимая. Но это займет всего несколько минут. Я приду сразу после.

– Какой вы ангел, – сказала она, радуясь за малышку и печалясь за него. – Если бы не ради этого ребенка…

Он отключился. Торопится, бедный мальчик. Миссис Чандлер, мучаясь угрызениями совести, вздохнула, положила трубку, снова вздохнула. Она вышла из кабинета и застала Лизелот и Хэдли за изучением журналов на стойке.

– Он придет. Молодой человек с «Крошкой Доррит», – уточнила она, улыбаясь.

– Вау! Бриошно!

– Это тот, у кого, по-вашему, руки пианиста? – вспомнила Хэдли.

– Вряд ли он пианист, – сказала миссис Чандлер, еще сконфуженная. – Я вечно сочиняю истории про людей, которые приходят сюда.

– Романы заразительны, – пробормотала Хэдли.

– Я попрошу его давать мне уроки фортепиано, – заявила Лизелот. – Можно же попросить об услуге того, кто заставил вас долго ждать, правда?

С рассвета Шик дважды приняла ванну, несколько раз красила и перекрашивала все ногти, которые дала ей природа. Она заранее освежила горизонтальную линию челки у Амедео, парикмахера с Мэдисон-авеню, выпила три литра чая, чтобы не есть и сохранить плоский животик.

Она много раз подряд слушала популярную песню Перри Комо, что бы расслабить нервы (но это, кажется, производило обратный эффект) и не издавать дурацкий крик каждые пять шагов. Отсутствие Манхэттен было благословением, комната, которую они делили, целиком принадлежала ей!

Сегодня вечером! Скоро! То есть через три часа. Нет, два часа и сорок семь минут.

Она все-таки закричала – и даже во всю силу легких, – когда начала колотить в двери соседок.

– Эчика! Можно одолжить твою золотую сумочку?

В следующую:

– Урсула, мне непременно нужна шляпка, которую тебе одолжила Манхэттен! Та, что похожа на большую ракушку. Она идет мне куда больше, чем ей, только не говори ей этого, пожалуйста.

И снова назад:

– Эчика! Захвати мне заодно пару чулок…

Эчика и Урсула высунули из-за дверей удивленные мордочки.

– Ты готовишься к вечеру? Уже?

– У тебя же сначала дефиле у Дакена?

– …и твои лайковые перчатки, – закончила Шик, не переводя дыхания. – Да, да, мне надо бежать на дефиле. Презентация на полчаса для патронессы с Лонг-Айленда. Но я никак не успею вернуться сюда, так что все беру с собой. Оденусь и накрашусь у Дакена и – фьють! – побегу прямиком на свидание.

– Вау, – вздохнула Урсула. – Какой замысловатый план. Если ты так раскидываешь мозгами, значит, встречаешься как минимум с Ротшильдом?

– Какое платье, Золушка? – спросила Эчика. – Если хочешь, есть мое розовое с плиссе, имитация Мадам Гре.

Шик энергично замотала головой.

– Мое белое с желтым корсажем?

Шик снова отказалась.

– Я ще-голь-ну безумием, которого вы никогда не видели.

– Показывай быстро!

– Оно не здесь.

– Ты нас не разорила, надеюсь?

– Я его не покупала, – сказала Шик с таинственной улыбкой. – И никогда не куплю.

– Вот беда-то! Но ты точно не делаешь ничего такого, чего не одобряет американская мораль?

– За шоколадное мороженое, может быть, и сделала бы. Но не за иллюзию.

– Ты так возбуждена, ни дать ни взять дебютантка перед первым балом, – ввернула Эчика.