Лидия Бормотова - Власть лабиринта

В захваченный город доскакало не более ста егерей, остальные погибли или попали в плен.

***

– Как полковник Сысоев оказался в засаде? – князь Багратион принимал могилёвского губернатора графа Толстого, подробно выспрашивая о последних событиях и подсчитывая все выгоды и опасности своих ближайших планов, а также прикидывая в уме, как выполнить приказ его величества Александра I, который привёз 7-го июля флигель-адъютант Волконский: переправиться через Днепр и идти на соединение с 1-ой армией в Смоленск. Единственный мост в Могилёве, к которому вёл свою армию Багратион, теперь в руках французов. Даву сделает всё возможное, чтобы не подпустить их к переправе. Его вопрос, однако, адресовался вовсе не графу (никаких полковников, а тем более расположение армейских подразделений тот знать не мог), а непосредственному начальнику Сысоева – генерал-лейтенанту Раевскому. – Он отправился в обход Быховского тракта, с тем чтобы со стороны Виленской дороги подойти к городу.

– История загадочная, – генерал слегка замялся, не зная, как отнесётся князь к самовольству его полковника, не выполнившего приказ, однако с честью разбившего противника в другом месте. – По донесению самого полковника, навстречу казакам ещё на полпути вылетел странный всадник, коего они сначала чуть не зарубили: польский егерский мундир нараспашку, храпящий конь, как чёрный дьявол. Оказался добровольцем-разведчиком, переодетым маскарадным образом для удобства передвижения во французском лагере. Рисковый малый. От него и узнали, что по Виленскому тракту движется неприятель несметным числом, что он вызнал расположение французов и берётся провести казаков лесом к месту, где придётся отбивать отступление русских отрядов.

– Да кто ж он такой? – кустистые брови князя, сражённые рапортом, взлетели на лоб.

Николай Николаевич усмехнулся:

– Казаки объяснили всё просто: святые угодники ангела-бережителя выслали. Говорят, и правда, на ангела похож: золотые волосы по плечам, глаза синими звёздами да и шашкой махать мастер, оттого и не дал себя зарубить, – видя, что начальник не гневается, а лишь недоумевает, Раевский уже смелее продолжил: – Насели-то со всех сторон! Только русская речь, когда он заорал: «Да, свой я! Свой!», остудила нападательный пыл молодцов.

Багратион расхохотался:

– Ну, коли и святые угодники взялись нам помогать, Даву с нами не совладать!

Неверовский слушал молча, только в глазах вспыхивали азартные искорки, а Раевский уже докладывал об исходе боя и трофеях:

– В этой баталии на Быховском тракте захватили в плен 215 человек, среди них восьмерых обер-офицеров и командира 3-го конно-егерского полка полковника Сен-Марса.

– А ангел-то куда подевался? – зацепила-таки главнокомандующего «загадочная история». Не каждый день всё же святые угодники высылали подмогу.

– Рубился вместе с казаками. Лез наперёд других и даже не ранен. Кстати, он добыл важные сведения. Наши предположения относительно численности армии Даву получили примерное подтверждение: восемнадцать – двадцать тысяч. Он говорит, что везде называли по-разному. Железный маршал готовит нам встречу у Салтановки. Вот здесь, – Раевский достал измятый лист бумаги, – он нарисовал расположение сил, как услышал в штабе вчера ночью. Даву, конечно, может переменить решение, но всё же…

– Такие решения туда-сюда не скачут, – резонно заметил Багратион. – Не в лес по грибы навострились. Да и в лесах наших, как в лабиринтах, заплутают и сгинут, следов не сыщешь.

***

Оставив Бобруйск, Багратион направился к Быхову, где должен был принять твёрдое решение: идти ли ему на Могилёв и с боем прорываться к мосту и дальше с арьергардными боями следовать в Смоленск, рискуя угробить армию, или искать другую переправу, по возможности избежать столкновения с противником и сохранить в целости численный состав и армейские обозы. Он выслушивал мнения своих генералов, обмозговывал их и старался не горячиться, не рубить с плеча, за что его частенько упрекали, а принять хорошо обдуманное, взвешенное решение. Слишком многое от него зависело. Да и отвечать придётся перед государем, перед Отечеством, наконец, перед историей – одному ему. И скидкой на горячую южную кровь потомки не удостоят.

10-го июля 2-ая армия подошла к развилке направлений на Могилёв и Быхов. Решение было принято. Здесь, южнее Быхова, наводить переправу, а на подступах к Могилёву дать демонстрационное сражение, отвлекая противника от основных сил армии, не позволить Даву догадаться об истинных намерениях русских. Главная роль в баталии у Салтановки, где маршал планировал разбить 2-ую армию, отводилась корпусу Раевского.

– Помни, Николай Николаевич, – напутствовал главнокомандующий генерала, стараясь не выказывать опасений за рисковое предприятие (но друга не обманешь – теплота голоса, дотошное внимание к каждой мелочи будущей схватки яснее ясного говорили о его беспокойстве), – от тебя зависит, чтоб француз не проведал о строительстве моста. Пусть думает супостат, что мы сдуру решились на генеральное сражение. Рассредоточь силы так, чтобы Даву почувствовал масштабность военной операции. Однако людей береги. По возможности, конечно… Не хоровод водим. Ты «ангельский» листок-то изучил?

Раевский усмехнулся:

– Изучил. А ангел-то исчез. Полковник Сысоев говорит: появился неизвестно откуда и пропал – никто не заметил. Адъютант мой Батюшков Константин (ты ведь знаешь его, Пётр Иванович?) загорелся в поэме его воспеть.

– Ну-ну, – проворчал Багратион. – Вся война впереди, конца не видать. Выживем – найдется, кого воспевать. С избытком.

11 июля чуть свет авангард 7-го корпуса генерала Раевского в составе двух егерских полков начал наступление и к восьми часам прибыл к деревне Салтановка, где расположились ещё накануне и теперь поджидали их три батальона линейного полка и рота вольтижёров армии Даву.

26-ую пехотную дивизию генерала Паскевича Раевский направил в обход леса к деревне Фатово, где, по донесению «ангела», тоже сосредоточились немалые силы неприятеля. Маршал надеялся пустить эти силы в обход и ударить в спину 2-ой армии (если б армии! Зачесал бы в затылке, узнав, что всего лишь один корпус ему противостоит!), чтобы атаковать левый и правый фланги одновременно.

Николай Николаевич трясся в седле, раздумывая на ходу, не чувствуя утреннего холодка, щиплющего ноздри, пробирающегося за ворот и шарящего под мундиром. Только глаза зорко ощупывали дорогу впереди и по обочинам, дабы неожиданности не застали врасплох. Да, ничего не скажешь. Умно. Враз накрыть колпаком Багратиона – и нету его! То, что прошляпил братец Наполеона, железный маршал из кулака не выпустит! А ведь поди ж ты, могли и сбыться надежды Даву, ан Бог уберёг.