Олег Красин - Солнечный ветер. Книга первая. В тени двух богов

Марк не в первый раз читал подобные грубые надписи, идущие из глубин народного самосознания. Конечно, простота уличного юмора не шла ни в какое сравнение с изысканными шутками юристов, философов или риторов. Она была ближе к ателланам и мимам, к актерам, которые их играли, например, к известному всем Маруллу. И все же Марка никогда не смущали осененные Эросом откровенные картинки, напичканные вызывающе огромными фаллосами.

Он замечает, что у входа в дома на небольших стульях сидят смотрители из отставных военных, в прошлом опционы 34 34 Опцион (лат. Optio) – помощник центуриона. или декурионы 35 35 Декурион (лат. Decurio) – начальник отряда конницы из десяти человек в легионе. . Они собирают арендную плату для хозяев, следят за порядком. Обычно эти бывшие бойцы поигрывают увесистыми палками в руках и недобро глядят на прохожих. Но сегодня и их разбирает веселье, и они не выглядят угрюмыми надсмотрщиками.

Заприметив Марка, один из таких смотрителей приподнимается со стула, и презрительно игнорируя массивного, неповоротливого Антиоха, настороженно выступившего из-за спины молодого патриция, говорит, осклабясь:

– Господин, не желает ли женщину.

– Разве проститутки работают днем? – удивляется Марк, наслышанный об опыте взрослых приятелей.

– Они работают всегда, молодой господин, – отвечает, продолжая неприятно улыбаться смотритель.

«А может так мне отметить свой новый возраст?» – возвращаются к Марку смелые мысли, возникшие, когда он смотрел на поющих на улицах девушек и женщин, на их розовые щеки и веселые глаза, на их манящие тела.

– Мы идем в святилище Либера, – вмешивается Антиох. В прохладном воздухе его голос звучит надтреснуто, в нем слышится греческий акцент. – Господину сейчас некогда.

– Думаю, решать будет сам молодой господин, – нагло замечает смотритель.

Пока он говорит, из подъезда инсулы выглядывает зрелая, видавшая виды женщина с огненно-рыжими накрашенными волосами, типичная lupa 36 36 Lupa (лат.) – волчица, блудница. . Проститутки часто красились в такие вызывающе яркие цвета, ходили рыжими или синеголовыми.

– Тебе место в лупанарии, – замечает Антиох, – ты нарушаешь закон Августа, который запрещает принимать клиентов дома.

– А ты что, ликтор? Что-то незаметно твоих фасциев 37 37 Фасции – пучок перевязанных прутьев, символизирующих должностную власть. , – ехидно бросает женщина, быстро оглядывая Марка. – Август давно стал богом, а боги не всегда опускаются до таких мелочей. Ах, какой прекрасный мальчик! Пойдем-пойдем со мной! – приглашает она Марка.

Но словами дело не ограничивается. Она хватает его, и Марк невольно замечает ее старую кожу, грязные ногти на руках, чувствует неприятный запах немытого тела. Ему становится противно, желания идти не возникает, но ноги сами послушно ведут следом за женщиной по обшарпанным деревянным лестницам, по этажам, в концах которых стоят большие чаны для нечистот. Жильцы сливают туда каждое утро свои испражнения. Это запах отвратителен, тошнотворен, но Марк, словно завороженный чем-то, идет за старой проституткой. Позади пыхтит грузный Антиох.

Женщина меж тем, заполучив клиента, да еще такого милого, чистого мальчика, идет скорым шагом и громко болтает, у нее хорошее настроение. Выясняется, что она из Вифинии, оттуда, откуда был родом любимец Адриана Антиной. Нет, Антиноя она не знает, и в городе Клавдиополе, где тот родился, она не бывала, но слышала о нем. Ему много памятников поставили, этому несчастному юноше. Умереть в цвете лет! Какое горе для матери!

У нее самой, а зовут ее Деметра, трое мальчиков и все пристроены – торгуют в лавках своих отцов. Уж она постаралась для них: собрала небольшой капиталец, заставила ходить в школу. Правда, учитель им попался строгий, лупил плетью нещадно за каждую провинность. Зато выросли они послушными и внимательными к ней, к их матери, слава богам!

Они немного не дошли до самого верхнего этажа, где цены за съем были не такими большими как внизу. Деметра снимала комнату за две тысячи сестерций в год. Обстановка в ней хотя и не блистала роскошью, но казалась вполне терпимой. Видимо, ее хозяйка пользовалась успехом у мужчин, особенно в молодые годы.

В углу стояло большое ложе, на котором могло поместиться несколько взрослых людей, пожалуй, три или четыре. Так показалось Марку. Пару сундуков для одежды приткнули у стены. Стол, на котором стояло два глиняных кувшина, и стул стояли возле окна. Оттуда тянуло прохладой – на верхних этажах отсутствовало остекление, имелись только деревянные створки, разбухшие и едва прикрытые. Они с трудом пропускали дневной свет, и потому в комнате царил полумрак.

В такой темноте трудно было увидеть рисунки на стенах, покрытых охрой, но Марк все же рассмотрел эротические сцены, которые Деметра заказала художникам с учетом своего ремесла. На них мужчины с огромными фаллосами, превосходящими размером их руки, совокуплялись с женщинами в разных позах.

– Сейчас, сейчас, миленький! – приговаривает Деметра, ловко снимая с Марка теплый тяжелый плащ, затем тунику. Она, привычная ко всяким прихотям мужчин, не обращает внимания на раба, стоявшего здесь же. Кто знает, может быть, он должен убедиться, что его господину никто не причинит вреда? А может молодой господин захочет, чтобы они овладели ею вдвоем, одновременно? Она, конечно, готова ко всякому, но это будет стоить дороже.

Однако Антиох, словно поняв ее мысли, отворачивается и выходит из комнаты.

– Ах, какая у тебя белая, нежная кожа! – Деметра рассматривает его тело, приблизив лицо к нему почти вплотную, проводит кончиками пальцев по спине, плечам, груди. Марку щекотно, и он чувствует легкое возбуждение. В комнате нет тепла, жаровня в углу потухла и ему прохладно.

– Сейчас мы посмотрим, что у тебя тут! – со смешком произносит Деметра, опуская руку ниже.

И вот сон повторяется. Перед ним на коленях стоит женщина, он совокупляется с ней и его не отвращает ни запах этого тела, ни вид дряблой, обвисшей кожи, видавшей виды проститутки. Возможно, сейчас она повернет голову, и он увидит лицо императрицы Сабины. Или матери. Нет, это не должно повториться! Женщина поворачивает голову, и он видит Деметру. Конечно! Это Деметра, другого и быть не могло.

Его охватывает сильное возбуждение, он судорожно, рывками бьется о ее тело и почти теряет голову, припав к ее спине. «Слава богам, это проститутка!» – проносится у него в голове, в которой так ясно, пусто и одиноко, что ему кажется, будто он парит над землей в синеве над горными хребтами Альп или над бескрайними водными просторами Средиземного моря.

Нет, этого не было! Ни Деметры, ни ее тела, ни ужасного, постыдного соития. Этого не было никогда. «Это сон, – решает он. – Клянусь Венерой, я девственник и останусь им до свадьбы! Пока боги не найдут мне жену».