Константин Стерликов - Кара Булганака. Роман

– А чем наши зенитки хуже полевых гаубиц? – подмигивает Светлосанов, – Калибр позволяет… Сейчас мы им устроим праздничный фейерверк! Четные орудия по воздушным целям, нечетные разворачиваем прямой наводкой бьем по танкам! Пулеметные пары опускаем – будем сечь пехоту… Все, выполнять!

Из степи нарастает зловещий гул моторов. Немецкие танки, уверенные в своем превосходстве, черными бронированными монстрами, ползут все ближе…

Серия взрывов прокатывается по позициям красноармейцев. Начинается жестокий бой… Надвигающиеся стальные чудовища открывают огонь уже с дальнего расстояния, прощупывая оборону. Сверху завывают сирены пикирующих бомбардировщиков. Кажется все – земля, железо, воздух и людская плоть и кровь, горит и плавится как в огромной доменной печи. Несколько зенитных орудий разлетаются на куски от прямых попаданий снарядов и бомб. Рядом падают убитые и тяжелораненые…

В неравной схватке батарея продолжает сражаться… Несколько самолетов, тускло блеснув черными фюзеляжами, сорвавшись с высоты, и оставляя за собой густой темный шлейф дыма, стремительно идут вниз в полыхающую степь…

Танки останавливаются. И ведут огонь с дальней дистанции. Больше половины наступающих машин горит огромными коптящими факелами в изорванной взрывами степи. Некоторые танки поворачивают назад… Немецкая пехота, залегшая на сопках, в траве, под шквальным огнем крупнокалиберных зенитных пулеметов, медленно отползает…

– Ну, вот, еще одну атаку на сегодня отбили! – Светлосанов устало снимает каску, вытирая от пота закопченное лицо, – Пока мы… Здесь, фашист будет гореть красным пролетарским пламенем! Немало их тут останется… Не видать им Баварии, Швабии или что у них там еще есть?

– Сутки, максиму двое, мы еще на этих позициях протянем, – говорит Кагин, проверяя казенную часть орудия, – А потом они свою тяжелую артиллерию подкатят. И начнется мясорубка из огня, крови и железа! И в небе самолетов больше чем у нас осталось стволов. Соотношение один к десяти, если не к двадцати. Такая вот у нас получается кровавая арифметика и бесшабашная драка!

– Ну, мы к тому времени будем на другом плацдарме, – улыбается Елкин, – в запутанных тоннелях под землей – путь нас поищут…

В первых числах мая 1942 года, медико-санитарный батальон 396-й горно-стрелковой дивизии 51-й армии, располагается в районе Феодосии, на хуторе Минарели-Шибань.

В одной из палаток, военврач Мехбала Гусейнов, военврач Татьяна Муртазаева и медсестра Клавдия Расщупкина, делают операцию раненому бойцу. Снаружи прокатывается серия взрывов, забрасывая палатку комьями земли и раскачивая почву под ногами. Откинув полог, внутрь операционной вбегает фельдшер Михаил Скитневский, которого все зовут просто Мишей.

– Что там происходит? – спрашивает Гусейнов, – как там снаружи?

– А что там может быть, Мехбала Нуралиевич? – пожимает плечами Миша, – Опять авианалет… Все вокруг взлетает в воздух и полыхает. Как всегда! Обычное дело за эти дни.

– Что-то очень часто стало.. – ворчит Расщупкина, – Линия фронта вроде далеко. А эти коршуны шныряют почти каждый день! И бомбят все живое, даже санитарные части… Мы еще живы как-то до сих пор, чудом каким-то невиданным!

– Скоро я думаю, все наладится, – твердо и строго говорит Муртазаева, – если где фашисты и продвинулись, наши загонят их обратно… Только неизвестно что в целом на фронте, на Акмонае творится. Разное говорят…

– А что именно? – поднимает взгляд Гусейнов.

– Кто-то говорит, что немцы фронт прорвали, и наши части спешно отступают… – говорит Муртазаева, поднимая руку с хирургическим крючком, – Кто-то клянется, что в результате нашего неудачного наступления фронт стабилизировался, и как в марте, начались позиционные бои с переменным успехом. Непонятно…

– Канонада артиллерийская близко раздается! – замечает Миша, – Так, что будто за холмом пушки бьют… Мне кажется, положение там тяжелое. Даже судя по количеству доставляемых нам раненых. Такого потока раньше не было…

– Насчет паники и отступления – это все слухи и домыслы, – горячо произносит Гусейнов, – Бои идут и бои упорные! А пораженческие настроения и фрицы могут распространять… Они любят такую пропаганду вести. Листовки, провокаторы и прочее. Опираться нужно только на очевидные факты. Плохо нет связи! Тогда все бы было ясно.

– Кровотечение в легком! – почти выкрикивает Расщупкина, – Как бы дыхание не прекратилось!

– Спокойно! Вижу… – Гусейнов склоняется ниже к раненому, – Зажмите артерию! Так тампоны… хорошо! А вот и она… – достает пинцетом тускло блеснувшую пулю, – Ну, вот почти все! Обработайте и зашивайте!

– Ранение серьезное, – всматривается Муртазаева, – его бы и других тяжелых в город. Не в наших полевых условиях держать еще и под обстрелом! Или бы еще в дальше в тыл, где нет бомбежки… Может эвакуировать часть госпиталя? Надо в штаб доложить сегодня!

– Нет у нас больше штаба! – внезапно восклицает Миша.

– Не понял, что? – удивляется Гусейнов.

– Как нет? – подхватывает Расщупкина, – Куда делся?

– Взорвали что ли? – поднимает взгляд Муртазаева, – Под бомбы попал?

– Такие не взрываются! – со злой иронией произносит Миша, – Я только что оттуда… Пусто там! Сбежали они все, наши командиры и начальники. Испугались видимо немецких пушек и самолетов. Почуяли гибель!

– Вот это дела! – ошарашено произносит Расщупкина, – А как же больные и раненые? Что же теперь будет? Персонал? Люди? Что нам делать? Как работать?

– Ты уверен? – внимательно смотрит на фельдшера Муртазаева.

– Вернее не бывает… – грустно вздыхает Миша, – Все собрали – и документы, и вещи, и продукты, и испарились! И машин их нет, еще и дополнительно лучшие забрали. Солдаты из охраны все видели – как они спешно грузились, дали деру до пролива! Понеслись шкуры свои спасать!

– Не может быть! – восклицает Гусейнов, – Я схожу, проверю…

– Да сколько угодно! – флегматично кивает Миша, – Я ничего не сочиняю. Я на такие фантазии не способен. Только идите осторожней. Бомбежка вовсю пляшет… Осколки кругом свистят… Смотрите чтоб не зацепило.

– Это что же творится? – негодует Муртазаева, – Бросить своих на произвол судьбы… Здесь же не просто солдаты в окопах, а больные и раненые! Кому помощь нужна перед лицом смерти! Да за это только под трибунал! Вот сволочи!

– Я слышал от раненых, что это уже массовое явление для нашего Крымского фронта… – сообщает Миша, – Штабисты бросают свои части и позорно бегут! Солдаты и полевые командиры выживают, как могут – по ситуации, сами принимают решения, сами сражаются. Говорят, наш командующий фронтом генерал-лейтенант Козлов драпанул в числе первых, и уже на Тамани загорает… Вместе со своей свитой! А на передовой остались самые стойкие, кто не потерял голову в начавшемся хаосе.