Олег Иралин - Для кого встаёт солнце. Доблестным предкам посвящается

– Неужто с миром приехали? – недоумевали люди, с надеждой глядя вслед удаляющимся всадникам.

Мир с половцами, кроме прекращения набегов и кровопролития, сулил взаимовыгодный для обоих народов обмен. Одни получали довольно дёшево пригнанную скотину, вторые – ячмень, просо и все плоды, которыми одаривала земледельцев русская земля.

Владимир принял хана, встретив его у ворот княжьего двора. Под князем гарцевал белый, в яблоках конь, переливался позолотой пластинчатый доспех, переходящий в чешую на подоле. Под порывами ветра развевался накинутый на плечи красный плащ, на груди, поверх пластин, зерцало в виде большого, с крупными лучами солнца, выполненного золотом, с драгоценными камнями по краям. Правители приветствовали друг друга, затем спешились, и Владимир повёл почётного гостя в терем.

В просторной комнате уже накрыт был ломящийся от яств стол, и, следуя русскому и степному обычаям, не приступили к переговорам, сначала не отведав приготовленных угощений.

– Так что привело вас с Кытаном, хан? – задал вопрос Владимир, когда пришёл черёд дела.

Перед ним за другим концом стола сидел один лишь Итлар, но он вёл переговоры за двоих. Второй хан, получив в залог юного Святослава, старшего сына Владимира, с малым отрядом воинов разбил лагерь недалеко от городских стен, у самых переяславских валов.

– Не хотим больше вражды с Русью, – ответствовал хан. – Хотим дружбы, чтобы вместе на врагов наших выступать, а в мирное время торговать на пользу друг друга.

Владимир задумался, ища подвох в словах собеседника.

– Что, в Степи намечается большая война? – спросил он наконец.

– Нет. Всё спокойно в кочевьях, – заверил хан.

– Так что изменилось?

Теперь замялся Итлар. Он отхлебнул уже остывший чай и произнёс:

– Ты, наверное, знаешь, князь, что наши зимовья у моря. Как настают холода, мы, словно перелётные птицы, на полдень тянемся. Там, со всеми нашими стадами, тесно приходится, что многим не по нраву. Опять же, много наших, на вас глядя, также жить хотят. Чтобы вежи в одном месте раскинуть, чтоб сено на зиму здесь же заготавливать, чтобы и летовки, и зимовья в одном месте!

– Понятно, – кивнул князь, – решили у моих границ осесть?

– Есть такое желание, – подтвердил половец, – и не только у нас. Ещё два хана ждут твоего решения. Если договоримся, то и они к нашему соглашению примкнут, а за ними, глядишь, и другие потянутся. Слыхали мы, что ты умён. Настолько, что, не имея достаточно сил, от стольного Киева отказался!

Не сводя глаз с насторожившегося Владимира, хан едва усмехнулся и продолжил:

– Ещё слыхали мы, что ты не настолько глуп, чтобы от своего права на наследство отворачиваться! Когда придёт время, у одного тебя будет половецкая конница: сами за тебя выступим и другим твоих недругов поддержать не дадим! Знаешь сам, в конном бою нам равных нет!

– Хорошо, в военное время вам цены нет, согласен! – признал правоту хана князь и, уводя разговор от щекотливой темы, продолжил: – Но в мирное время что за спокойствие потребуете?

– Ничего! – заверил Итлар. – Нам самим мир выгоден. Во-первых, сможем беспрепятственно свои стада на продажу гонять, а чем обширнее твои владения, тем и нашему товару раздолья больше. Во-вторых, и тебе выгода: купцы твои не только речным путём под стрелами, как сейчас, но и посуху, под нашей защитой, смогут до самого моря добираться. Пойдут караваны – и нам прибыток с твёрдого сбора, и купцам, и тебе!

Владимир задумался. Картина вырисовывалась заманчивая, вот только неясно, какая сила готова примкнуть к нему, помимо этих двух орд, и насколько они, Итлар с Кытаном, способны подмять под себя остальные ханства? Не получится ли, что вместо ожидаемой поддержки Владимир сам увязнет, поддерживая слабых в степной междоусобице? Опять же, Святополк, при всей своей наивности, догадается, против кого может быть направлен этот союз, а готов ли к открытому противостоянию он сам, Владимир? «Что-то запаздывает сын Ратибора, – подумал князь. – А между тем совсем не мешало бы знать мнение Великого князя!» Время шло, но Олбега всё не было, и пришлось принимать решение без великокняжеского ответа. Перед самым заходом солнца Владимир дал согласие на мир и дружбу. Оба, он и Итлар, принесли клятвы – один перед иконой Спасителя, другой – вознеся глаза к небесному Тенгри. С лица хана спало напряжение, и он, собрав морщинки у глаз, сиял уставшими, но довольными глазами.

– Сейчас же отправлю воина с известием Кытану! – сообщил он. – Пусть празднуют заключение мира!

– Верно! – поддержал князь. – Переночуй у меня, а утром я тебя с ответными дарами, с почётом до валов провожу. Там ещё с Кытаном переговорим, и в счастливый путь!

Ночью в дверь спальной комнаты постучали. Доложили о возвращении Олбега, а с ним киевского боярина от Святополка. Владимир оделся и принял прибывших в той же самой горнице, в которой ещё днём вёл переговоры с ханом Итларем. Здесь уже ожидал поднятый с постели Ратибор. Он дождался, когда князь опустится в свой резной, крытый золотом стул, и встал по правую руку. Вошли двое. Они остановились перед князем, и неверный свет свечей заиграл тенями на их непокрытых головах. Рядом с вернувшимся дружинником стоял пышнотелый Славята – боярин из старшей дружины Святополка, которого Владимир пару раз примечал в его окружении. Ольбег, перехватив взгляд князя, шагнул вперёд и, указывая на спутника, представил:

– Ближний боярин великого князя Святополка – Славята. Великий князь просил…

– Великий князь Святополк просил сказанное мной принимать так, словно сказано им! – перебил дружинника боярин, полагая, что соблюдать дальнейшее молчание ниже его достоинства. – Шлёт тебе привет Великий князь и признательность за верность твою, что множит расположение к тебе старшего брата!

– И Великому князю привет с заверениями в моей сердечной с ним дружбе, – ответил на приветствие Владимир и сразу перешёл к делу. – Что передал Святополк?

– Великий князь с дружиной своей и набранной из горожан ратью уже на подходе к Переяславлю, утром здесь будет! – провозгласил боярин, и Владимир переглянулся с Ратибором.

То, что Святополк вышел из Киева с дружиной, да ещё усиленной городской ратью, многое объясняло.

– Великий князь настаивает на войне? – спросил Владимир, слегка уязвлённый столь решительными действиями, предпринятыми в одностороннем порядке.

– Настаивает! – подтвердил Славята.

– Насколько мне известно, великий князь был в большом затруднении. На какие средства рать в поход снарядил?

– Нашлись добрые люди, помогли, – усмехнулся боярин. – Раби со Святополком сговорились, так ростовщики жидовинские расщедрились, деньгами ссудили!