Аскольд Герсо - Графиня поневоле

Когда переступили порог заведения, в нос Ефремушки ударил аромат вкуснейших блюд, вкус которых ударил в нос и защекотал желудок, как и в те дни, когда он проходил мимо харчёвен и закусочных, да и даже мимо жилых домов, где готовили обед или ужин. Кроме печёной в костре картошки или украденной, иной раз выловленной рыбки, разве что другое он знал в своей жизни. Барин, а он это понял уже несмотря на малолетний возраст, заказал первостатейный обед, да и подавали им не чета другим. Уже приступив к трапезе, граф, видя его аппетит, с каким он уплетал за обе щеки, не удержался от вопроса, настолько ему занятным показался малец:

– Отец с матерью, поди, осерчают, узнав, что ты потерялся?

– А у меня их нету, – не переставая жевать, с полным ртом ответил Ефремушка. Ему и в голову не пришло с какой целью расспрашивает его барин.

– Да как сие может быть? – заинтересовался граф. – И где же они?

– Кто их разберёт? Мамку я почти не помню, а тятю совсем не знаю, был он или его и не было…

– А ко мне в дворовые не желаешь? – смекнул граф, видя живость пацанёнка, способного на лету принимать решения и за словом в карман не лезущего.

– Я и сам ещё не знаю, чего хочу, – ответил Ефремушка, до которого дошёл смысл слов, к чему клонит граф. В этом была вся правда.

– Как тебя звать-то, малец? – спросил Апраксин.

– Ефремушкой кличут, – вполне серьёзным тоном ответил пацанёнок на вопрос, поставленный прямо и, не имеющий других ответов. Хотя, графа едва ли интересовало, как его на самом деле зовут.

– Ефремушка, так Ефремушка. Так как насчёт предложения у меня обитать. Кров, пищу обеспечу, а требуется немногое: изредка меня и гостей развлекать. Сойдёт?

Предложение, перед которым трудно было бы устоять взрослому человеку, поставило пацана в тупик. Доселе он сам себе был предоставлен, хотя иной раз и приходилось выполнять поручения старшего, а тут заманчивое предложение… Ефремушка, конечно же, понял к чему клонит барин, да и доводилось ему видеть дворовых, но и дармовая еда привлекала.

– А шибко гонять не будешь? – с взрослой осведомлённостью посмотрел он на барина, который так и не притронулся ни к одному блюду. Ему было интересно наблюдать за этим смышлёным мальчишкой, как он, будучи даже голодным, не набросился на еду. Да и с виду пригожий, граф с ожиданием смотрел на него.

– Ну, это как себя проявишь, – лукаво ухмыльнулся граф, довольный, что заинтересовал Ефремушку. Своих детей у графа Апраксина не было, а потешить душу дитём хотелось, и чем-то засел ему в душу Ефремушка. Может быть тем, что граф сам ещё был молод, и душа требовала широты русской, а проявить, чтобы душа радовалась, никак не получалось.

– Дяденька, при условии, что при первом требовании, меня отпустить, я согласен, – наконец вымолвил Ефремушка.

– Какие о том могут быть разговоры. Слово скажешь и свободен, на все четыре стороны, – ответил граф, как если бы перед ним сидел взрослый человек, заранее уверенный, что ещё не нашёлся охочий променять жизнь при дворе, пусть даже в качестве прислуги, на вольные хлеба и ночлег под открытым небом.

– И всё же подумать хотя бы я могу? – набивая себе цену, в ответ задал вопрос Ефремушка.

В тот вечер, впервые Ефремушка ночевал без всякого страха быть разбуженным другой когортой малолетней шпаны, также промышляющей на улице, или же быть избитым. Всё это вкупе вселяло надежду на благоприятную жизнь. Апраксин мог бы его спровадить в дом призрения за беспризорными, что появились в столице, но что-то да удержало от этого шага. Он и сам пока не мог объяснить побудительной причины. И день за днём, потекла жизнь в графском дворе, пусть даже среди челяди, но граф его как-то незаметно для Ефремушки, приблизил к себе.

Жизнь при дворе – если не считать придирки ровесников, детворы прислуги, которых Ефремушка ничуть не побаивался, сказывалась жизнь на улице – была ровно сказка. Тем паче, граф, не выражая в открытую, симпатизировал к нему. Сам, имевший хорошее и крепкое здоровье, граф решил им тоже заняться, благо времени было вдосталь.

Мальчонка, выросший на улице, едва ли мог догадываться, сколько вот таких же, как и он оборванцев, сделали головокружительную карьеру, благодаря воле случая ли или Провидения, при высочайших особах, к которым не смели и приближаться. Возможно, что он об этом и не задумывался. В детские годы подобное едва ли приходит в голову.

Подрастая, время от времени ему приходилось сцепляться с кем-нибудь из челяди, но во всех этих нелицеприятных инцидентах, он умудрялся выходить победителем. Да и цеплялись-то в основном из-за его собственной шалости: то сапоги подменит чьи-нибудь на свои, то ещё какую проказу устроит.

Бывало подойдёт к кому ни то было, постоит, посмотрит, дождётся, когда на него обратят внимания или напротив, тут же:

– Барин в срочном порядке приказал найти и привести к нему под очи рыжего борзого.

Известное дело, первым делом дворовая челядь пытается поймать в руки борзого, который к тому же клыками грозится и в руки даваться не спешит. Ефремушка же, на полном серьёзе понаблюдает за напрасными трудами, а после отойдёт и от души посмеётся над обманутыми. Хорошо, если сами догадывались, что над ними подшутили, а нет так, откуда-нибудь появившийся барин, подзывал утомившихся и справлялся:

– Больше Вам что, делать нечего, как собак гонять? Борзую, эвон, как загнали, – и уже обращаясь к собаке: Тархун, поди ко мне.

Собака, услышав хозяйский голос, виляя куцым хвостом, тут же подбегает к нему и ластится возле ног.

– Ну, видишь, и ловить его нет надобности, – начнёт выговаривать барин дворовому. Возможно, Апраксин и догадывался о проделках Ефремушки, так чего с малого взыщешь?

– Так, Ваше Сиятельство, Ефремушка сказывал, что барин, мол, рыжего борзого велел привесть, – оправдывался очередной дворовый, поведшийся на шутку Ефремушки.

– Где он сам? —тут же, посуровев, спрашивал он у дворового.

– Да токмо здесь был, – оглядываясь по сторонам, начинал высматривать слуга Ефремушку, обычно в таких случаях, скрывавшегося в зарослях у пруда. А после, когда забудется, как ни в чём не бывало, заявится, да ещё божиться будет, всеми святыми клясться, мол, приказывал. Дворовые, к этому времени отходили от гнева, да и без него забот хватало.

Но вот чего в нём было не меряно, так это физической силы. Он и сам не догадывался, откуда в нём бралась сила, в его низкорослом теле, может быть тятины гены, которого он не знал? Но не только силой отличался Ефремушка, но и сообразительностью, как и умением располагать к себе. Поэтому, понадобится графу кого с поручением отправить, тут же вызывает его, Ефремушка и рад стараться. А требуется ещё и ответ доставить, то здесь Ефремушка всё своё умение прикладывал, а порою и терпение, но без оного не возвращался, за что награждением служила хвала самого графа.