Аскольд Герсо - Графиня поневоле

Бывало, что барин для потехи вывозил его на ярмарки, для борьбы на руках, где Ефремушка блистал во всей красе, побеждая всех желающих. Зазывала, словно только и ждал его появления, тут же зычным голосом начинал приглашать борцов, перекрикивая всех других торговцев и торговок. А что Ефремушке, он рукава закатает и стоит, поглядывая по сторонам, найдутся ли желающие померяться силушкой.

Букмекеры, что принимали ставки на победителя, в такие дни денег на неоспоримую победу Ефремушки ни в какую не принимали, из опасения разориться. По первости-то, не зная его, охотно принимали, но раскусив, поняли. А будучи тринадцатилетним подростком, он выполнял и более серьёзные дела, о чём во дворе никто даже не догадывался.

Ефремушка же, по своему обыкновению, больше предпочитал помалкивать, хозяин-барин, ему лучше знать. Когда на графа, было дело, покушались, опять же он оказался рядом, что и спасло барина от неминуемой гибели от лиходеев. Всё это, сложившейся картинкой из обрывков, сделало репутацию Ефремушке, но не спасало от наказания, если где он что-либо нашкодил. И наказывал наравне со всеми, не выделяя среди других, иначе, глядишь, ещё и возгордится.

Подросток уже и забыл своё голодное детство, когда засыпал под урчание живота, под ноющие боли, словно всё это было и не с ним даже и в какой-то другой жизни, настолько было оно нереальным, приснившимся кошмаром. Но до снисхождения в отношении Ефремушки, граф опустился лишь после того, как потерял свою любимую супругу, когда он потерял всякий интерес к светским вечерам, к пышным балам, где собирался цвет русской аристократии, как будут говорить впоследствии, на премьеры в театрах и то выезжал под напором близких друзей, что изредка навещали. Но всё это было скучное занятие, что в очень редких случаях приносило душевное удовлетворение. Да в летние месяцы выезжал в имение, непременно прихватывая с собой и Ефремушку, каждый раз не забывая напомнить последнему:

– Тебе, Ефремушка, на природе чаще надо бывать, иначе в городе захиреешь.

– Да я, барин, с превеликим удовольствием.

В первый год, когда он поехал в имение, он представлял нечто загадочное, всё же дитя города, где он мог видеть леса в едва ли не первозданной красе, поля крестьян. Всё ему было интересным. Да и столько он наслушался от кучера о красоте тех мест, что только и дожидался этого дня. Поехали же они в карете запряжённой тройкой, и Ефремушка, сидя на мягком сиденье, то и дело выглядывал в окошко, словно примечая дорогу. Выехали они в летнее жаркое утро, солнце, оторвавшееся от линии горизонта, заметно высоко поднялось над землёй. Дорога, по которой они ехали шла изрядную часть по лесу и Ефремушка непрестанно удивлялся огромным дубам и берёзам, чьи стволы казались ему неохватными.

Несколько раз по дороге они останавливались, чтобы дать лошадям отдых, да самим размяться от долгого сидения. Барин в такие минуты прохаживался, приседал и обязательно замечал Ефремушке повторять за ним. А что мальчишке? Для него это всё казалось баловством и он, заливаясь громким смехом, повторял все эти нехитрые движения. Кучер же всё это время был занял подпругами и лошадьми. Много о чём узнал Ефремушка в ту первую поездку и в последующем уже не был так любознателен, воспринимая всё привычно. Но и в этом случае, происходило иногда то, что захватывало его внимание: то их взору представало пожарище на месте старых домов, то ещё что-нибудь.

И всё же он находил особое удовольствие пожить в имении. Живописное место, где располагалась усадьба барина, казалось, одним своим видом располагало к покою. Дом Апраксина представлял из себя каменное здание в два этажа в готическом стиле с высокой крышей. Кто б ни был, переступая порог, входящий оказывался в передней – просторном светлом зале. Отсюда же вела на второй этаж, по устоявшейся традиции, называемый антресолями, массивная широкая мраморная лестница, устланная ковром.

Сразу за передней он оказывался в парадном зале, где иной раз граф устраивал приёмы и обеды. Окна же последнего выходили в благоустроенный парк со статуями и фонтанами, имеющий отдалённую схожесть с Версалем, модной тенденцией в аристократических кругах, особая гордость графа Апраксина. Зал будучи не столь большим, украшенный зеркалами, визуально приобретал объём. И хоть и посещал барин имение в летнюю пору и редких случаях зимой, зал был оформлен по всем правилам: лепные потолки, плафоны, роспись на стенах.

Всё это должно было располагать к умиротворённой беседе и дружескому общению гостей, как и музыкальным вечерам. Полы на первом этаже, как и на антресолях выложенные художественным паркетом, сами могли служить подлинными произведениями искусства. И уж, как принято в любом благородном доме, с обеих сторон парадного зала находились гостиные, по цветовому убранству называющиеся розовой, зелёной или иной гостиной.

Была здесь также и небольшая библиотека, кабинет и бильярдная. Особое место занимали парадная столовая и буфетная, куда из кухни, располагающейся в отдельном здании доставляли готовые блюда. И в этом особняке у Ефремушки на антресолях была отдельная комната, в отличие от остальной прислуги, хотя также не во все комнаты разрешалось ему заходить. Да разве уследишь за мальчонкой? Но такое положение у него было только в имении, в столице же он жил в каморке, приспособленной из свободной комнаты, что предназначалась для каких-либо надобностей, но вследствие некоторых причин, потерявших актуальность.

Но даже, проживая в особняке, он оставался тем же мальчонкой, каждое утро отправлялся к коровнику, когда молоденькие зазнобы заканчивали доить коров и он приставал к ним, выпрашивая налить ему молока парного. Девушкам только того и надо, пока нальют молока, подтрунивают над ним, заливаясь звонким и заливистым смехом. И вполне возможно, парни постарше завидовали ему, те, которые имели влюблённость какой-либо из них, что он так запросто заговаривает с девчатами и они с ним.

А ему мальчонке, что, он берёт кружку с краюхой пышного хлеба и с превеликим удовольствием, причмокивая, пьёт живительное молоко. И такая нега разливается по всему телу, так бы всё вокруг и обнял, и жизнь кажется прекрасной сказкой. Кругом изумительной красоты природа: речка, журчащая прямо за зарослями ивняка, черёмухи и тальника, луга, покрытые сочной изумрудной травой, так и манящие прилечь, отринув прочь все мысли.

А купания в воде, что парное молоко? Он находил такие места, где река затормаживала свой бег, и вода нагревалась на порядок быстрее нежели на стремнине. Поскидав свои нехитрые одежды, он в чём мать родила бегом бросался в воду и купался до изнеможения. Как и любовь к русской бане, привитая в имении. Был и широкий пруд, сооружённый ради мельницы, но в нём он купаться начал лишь когда несколько окреп.