Николай Боровой - ВНАЧАЛЕ БЫЛА ЛЮБОВЬ. Философско-исторический роман по канве событий Холокоста. Том I. Части I-II

«Так что же такое патриотизм?» – при этом мысленном вопросе к себе Войцех снова вскакивает, раздраженно и взволнованно начинает шагать по дороге, останавливается, пинает носком туфля камешки – «аффект обезумленной политиками, экзальтированной толпы, делающей ее покорной манипуляциям и готовой совершать преступления, словно забыть о том, что в минуты трезвости требуют совесть и разум? Та химерическая и в основе преступная, порочная идея, которая спаивает и сплачивает толпу, превращает ее в монолит, позволяет оправдать немыслимое, нейтрализовать остатки моральных представлений и утвердить в качестве „морали“ зачастую почти не человечное, безраздельное торжество и несомненность которой расстворяют в экзальтированном единстве толпы голос разума и совести, последнее ощущение ценности мира, человека и неповторимой жизни?» Химера, как всегда и говорит с разных трибун профессор Войцех Житковски, которая умело, а часто вообще со страшной силой используется, чтобы вымертвить из общества личность, свободу и совесть, последнюю близость человека к нравственным основам и истокам его бытия, с манипуляциями которой ценность жизни и судьбы, свободы и личности человека, растаптывается в гегемонии «коллективных» ценностей и целей, позволяет им безраздельно себя утвердить? Лицемерие и ложь, которые дают возможность от имени «морали», «высоких целей и идеалов», возвышенных порывов и побуждений «всех» растоптать разум и совесть, ценность личности, отдельной жизни и судьбы, превратить всё это в «ничто»? Циничный лозунг, под бряцание которого позиция совести становится предательством и безнравственностью, сохраняющий разум воспринимается и называется «сумасшедшим», а безумие превращается в социальную норму и охваченная им толпа, готова отстаивать нерушимость, святость подобного положения вещей, власть над ней слепоты и безумия, пролитием крови и уничтожением всякого «другого», мыслящего и видящего иначе? О, всё это конечно же и несомненно так! Войцех лишь ловит словами шквал несущихся в сознании, рождающихся и словно его самого уносящих мыслей… О боже… где же найти силы вынести понимание всего этого, не дать ему разорвать грудь?.. Годами налаженная жизнь, мир и надежды наверное сейчас безвозвратно рушатся, пусть даже за вечерним пением птиц и дуновением ветра пока не расслышать, а он не может с яростью и подобным костру вдохновением не думать об этом… Вот об этом как раз и не может…

…Но как же тогда быть с тем, что он чувствовал сейчас, при взгляде на бесконечные польские поля и в Университете, во время речи пана ректора? Что делать с теми волнами чувств, которые в нем, многолетнем и дерзком критике реалий, безжалостном обличителе страшных вещей, обычно кроющихся за масками и самой идеей «патриотизма», поднялись вместе с известиями о событиях? А как же действительно святая необходимость отстоять свою землю, если пришла беда, брать для этого в руки оружие, жертвовать, всё так – жертвовать ради этого очень многим и быть может самой жизнью?.. Ведь это и есть патриотизм, любовь к Родине и беспрекословность требований и побуждений такой любви… И всё это вместе с тем неизменно используется именно так, как он говорит – во оправдание преступных целей. И самое страшное, что то и другое называется одним словом, облекается в одни идеи и лозунги. И различить одно и другое подчас невозможно… Бесноватый ублюдок тоже призывал сегодня жертвовать во имя «процветания Великой Германии». И с нынешнего утра тысячи поляков умирают, оставляют сиротами детей, отдают главное – жизнь, чтобы отстоять собственную землю и свободу, расхлебать многолетние лающие призывы ублюдка к «патриотической жертве». Безумие, реальность кривых зеркал, в каждом из которых стократно отражается глумящаяся ухмылка абсурда. И разобраться посреди этого, кажущегося бесконечным мрака, найти в нем путь, «маяк» и свет, подтвердить обретенное решениями и жизнью, выбором и поступками, человек может только сам и единственная опора ему в этом – его разум, правда требований его совести и непререкаемость его внутренних побуждений, его способность на ответственность за себя… То «патриотизм» и это «патриотизм»… Только одно – массовое безумие, почва и маска зла, а другое – одиночество и мужество совести, великий и чистый порыв людей, трагическая в часы испытаний моральность. Одно слово вмещает в себя полярные явления и смыслы… Ведь есть при этом и настоящий патриотизм – конфликт и отверженность, решимость во имя любви к собственной стране и стремления к ее человечности, обличать ее пороки и преступления, властвующую над ней ложь, слепящие ее разум и совесть химеры… Позиция совести и критического разума, мужество противостояния экзальтированной толпе с ее иллюзиями, причем невзирая ни на что – патриотизм может быть и этим, как правило это и есть. До последнего иметь мужество указывать стаду взбесившихся свиней, что оно безумно и охвачено иллюзиями, несется в бездну – это патриотизм, даже если над бездной написано «любовь к родине» и «величие нации», а сохраняющего разум и совесть называют «сумасшедшим» и «предателем». Отстаивать безусловную приоритетность императивов совести, ценности личности и жизни человека над политическими и «коллективными» целями, над благом страны и нации, над национальными интересами, делать это во имя того, чтобы страна и нация были человечны, справедливы – это настоящий патриотизм, однако именно это как раз во все времена и клеймится «предательством»! Лишь посмотри пристально, как с содроганием обнаружишь, что «предательством» обычно и с пеной у рта зовут готовность человека поставить ценность личности и жизни, правду требований совести над «коллективными» целями и интересами, противопоставить позицию совести нередко безумным, преступным иллюзиям общественной морали и национальных идеалов, осоловелому единству толпы… Ощути сочувствие к поверженному врагу, вспомни о прощении и любви, заговори о мире и усомнись в «ведущих к победе» идеалах вождей, осмелься посреди всеобщего безумия и уродства рисковать и оставаться человеком – и ты «предатель» и «отщепенец». Укажи авантюристам в Варшаве, что пытаться самим разрушать версальский «статус кво» есть то же, что приближать войну и развязывать немцам руки – и ты «предатель», на тебя смотрят криво, от тебя чуть ли не с проклятиями отстраняются. Да-да, всё дело именно в этом – настоящий патриотизм есть как правило обратное от того, что обычно обозначается этим словом. Патриотизм – это вообще то, о чем в большинстве случаев молчат… О, вот это действительно верно и все последние десять лет, промелькнувшие в угаре «квасных» и с пеной у рта речей, экзальтированной истерики миллионных, обезумленных подонками и впавших во власть химер толп, полные нараставшего предчувствия катастрофы, которая сегодня кажется разверзлась и начала становиться дьявольской пляской событий, служат тому бесспорным подтверждением! И чем сильнее истерика, с которой клеймят «предателей» и кричат о «патриотизме», «долге перед народом» и «необходимости жертв», тем обычно страшней преступления и авантюры, в которые хотят ввергнуть толпу. Тем более пытаются сплотить ее, чтобы заглушить и задавить, вымертвить в ней голос разума и остатки совести, сознание истиной и страшной сути творимого ею, происходящего при слепоте, лицемерии, одобрении или покрывательстве «всех»… Одно несомненно – он есть, настоящий патриотизм. И требующий трагических жертв, и означающий подлинное единение людей в благородных порывах их душ, а не во власти безумия, химер, уродливых страстей стада или целенаправленно разжигающих всё это преступных манипуляций. И он ничуть не противоречит ни критичности разума, ни позиции личной совести, ни справедливости и ценности отдельного, пусть самого малого и ничтожного, последнего под солнцем человека, ни безусловной высоте и приоритетности всего этого, и в первую очередь – над политическим целями, «коллективными» интересами и «благом нации», над лозунгами о «любви к родине» и «необходимости жертв»… вот и решай, суди, имей мужество, отвечай за всё сам…