Влад Ревзин - Сумерки берлинских идолов

Перед площадью творился настоящий бедлам.

Карл двигался в человеческом море, пытаясь достичь своей фармацевтической фабрики, и размышлял, – сколько же бедствий уже выпало и еще выпадет на долю немецкого народа.

Нет покоя в Германии…

Он все успел и двигался на встречу с Бруно без опоздания. В 11.10 он миновал кайзеровский почтамт, и пересек район Фреденау, с севера на юг.

Несмотря на то, что этот район уже более десяти лет считался частью столицы, и за это время здесь как грибы вырастали четырех- и пятиэтажные многоквартирные комфортабельные дома, в облике района все еще оставалось нечто деревенское. Это, даже в большей мере касалось и Штеглица.

Он оставил машину на Гёссиерштрассе, идущей от центра предместья к улицам Штеглица, и дальше пошел пешком. Здесь, как и десять лет назад, ложились спать рано. В домах почти не было светящихся окон.

Время Бруно выбрал удачное.

Сам Бруно сидел в кабине двухтонки «Опель Блитц», с парусиновым тентом над кузовом. Из кузова торчала складная лестница.

– Давай-ка, помоги, – он хрустнул рукояткой коробки передач, вылез из кабины и обошел грузовик. Махнул рукой.

– Толкаем его до вон того дерева. Дальше нельзя, охрана заметит.

Фонарь перед домом бросал беспокойный свет на большое дерево, в вышине шумела невидимая верхушка. На ветках осталось несколько забытых ветром пергаментных листочков, и сквозь неясные, мерцающие лучи дерево казалось таинственным существом из смутного сна.

Грузовик неслышно подкатил к толстому стволу и остановился, залитый качающейся тенью.

– Тяжелый, как баварец, – пропыхтел Бруно, отерев лоб рукавом темной куртки, плотно обтягивающей покатые плечи борца. Под рукавом заходили мускулы. Прижал палец к губам. Подтянулся и закинул тело в кузов. Сел на колено, вытащил из-за пазухи армейский бинокль и прижал к глазам.

Карл услышал, как он бормочет:

– Один прямо у дверей, другой ближе к окну.

Бруно убрал бинокль и поднял с дна кузова длинный предмет. Когда он поднял его двумя руками и прижал один конец к правому плечу, Карл понял, что это винтовка. Над затвором поблескивал цилиндр оптического прицела, на конце ствола угадывался еще один цилиндр. Похоже на глушитель.

Кюла пожал плечами. Стрелять из винтовки с оптикой через глушитель, и надеяться попасть в цель на таком расстоянии может только Бруно.

– Чмоф, чмоф, – два выстрела, с разрывом не более секунды, и не громче щелчка пальцами.

– Бери лестницу.

Лестниц оказалось две. Карл понял, почему, когда притащил лестницу к ограде. Каменная стена увенчивалась накрученной в спирали колючей проволокой.

– Одну прислоним тут, – бормотал Бруно сзади.

У него между лопаток, на манер солдатского ранца, на ремнях висел предмет, похожий на снаряд. Он споро взобрался по приставной лестнице, снял свой странный ранец, перегнулся через стену, почти невидимый для Карла, и опустил предмет вниз, внутрь двора. Слез вниз, забрал вторую лестницу, прикрепил ее наперевес петлями за спину и опять полез вверх.

Карл снизу наблюдал, как быстро удаляется его обтянутый черными тренировочными брюками зад.

Будто трубочист лез на рабочее место.

– Забирайся, – услышал он негромкий голос.– Когда будешь наверху, подтяни лестницу снаружи и брось ее в сад.

В саду чернели редкие деревья, пахло кладбищем и поздней осенью. Бруно уже возился у ступенек, ведущих в подвал. Сверху, на площадке, лежало тело. Второй часовой валялся у лестницы. Его висок украшала аккуратная дырка, под противоположной щекой натекла черная лужа.

Бруно небрежно отодвинул винтовку, охлопал карманы убитого.

– Старший тот, что наверху, – заключил он, поднимаясь.– Иди, проверь его карманы. Должен быть ключ от входной двери, или связка.

Карл взбежал по ступеням, покрытым черной листвой.

Второй часовой привалился к боковой колонне, словно решил спрятаться от ветра и закурить, а оружие на минуту отложил в сторону.

Ключ нашелся в кармане армейской шинели.

Когда он вернулся к Бруно, тот возился со своим таинственным снарядом. К сужающейся части он уже подключил длинную гофрированную трубку.

– Что это? – прошептал Карл.

– О-Salz. Слезоточивый газ. Помоги мне.

Хлорацетофенон, добавил Кюла про себя. Хорошее средство, чтобы заставить кого надо не вмешиваться в твои дела.

Кюла подхватил баллон – снаряд, и оба поднесли конструкцию к стене.

– Это отдушина вентиляции подвала, – объяснил Бруно, показывая на прямоугольное отверстие над верхней ступенькой лестницы, забранное стальной решеткой.

– Две-три минуты, – и все рыдают. До нас никому не будет дела.

– А что за препарат мы забираем, вы можете мне сказать?

Бруно ловко заправлял трубку в решетку. Остановился, посмотрел в склонившееся лицо Карла.

– Три месяца назад у нас взяли немецкого военного разведчика. Крутился недалеко от верфей, где строятся сторожевые катера. Этот тип оказался твердым орешком. На допросе лазутчик заявил, – мол, можете вколоть мне «эликсир истины», тогда, может, я заговорю…

Бруно замер. С улицы донесся шум мотора.

– Черт! Неужели полиция? – прошептал Кюла.

– На моем грузовике логотип Stadtreparaturdienst. Не должен вызвать опасений…

Автомобиль, судя по всему, тоже грузовой, проехал мимо дома Шредера, не останавливаясь. Вскоре астматический кашель двигателя затих где-то в нижней части Борнштрассе.

Бруно облегченно выдохнул:

– Пронесло. К тому же полиция в этом районе… в лучшем случае верхом, а обыкновенно топ-топ, наслаждаясь ночным воздухом.

– Так что там с эликсиром?

– Люди из Центра дали задание порыться тут и там. Полгода я бегал, как озабоченный пес в поисках сучки, пока не прочел в BIZ хвастливое интервью с самим Йоганном Боудермюллером. Он похвалялся, как его концерн крепит оборонную способность Рейха, обходя Веймарские законы. Мне нравятся эти богатые болтуны. В конце концов ниточка раскрутилась сюда, к Шредеру. Давай противогаз, и сам одевай.

Они одели маски и сумки с фильтрующими коробками, – Кюла свою сумку повесил на груди, Бруно закинул на спину. Потом Бруно проверил, как глубоко трубка вошла за решетку, и открутил вентиль баллона.

– Пшшшик, – трубка дернулась. Бруно поднял кулак с оттопыренным большим пальцем.

Через две минуты, открыв дверь подвала, они заглянули внутрь.

У порога сидел лаборант в белом халате, ладоням сжимал лицо.

Второй химик ползал между металлическими столами в центре громадного помещения с низким потолком. Трубки люминесцентного освещения заливали колбы, реторты, аппараты Киппа, Клер-Девиля, экстракторы Сокслета, прочие лабораторные приспособления и посуду мертвым голубоватым светом.

Оба лаборанта кашляли, тот, что ползал, заливался слезами.