Сергей Соколов - Грозный. Первый настоящий император Руси

Внутренний дворик ханского дворца наполовину был залит полуденным солнечным светом. Воздух был наполнен ароматом теплой хвои и цветов. На искусно устроенных клумбах краснели тюльпаны. Под карликовой сосной бусинами порванного ожерелья раскинулись цветущие ландыши. Райскую картину своим журчанием дополнял небольшой фонтан из светло-серого мрамора с желтоватыми прожилками.

В теневой стороне дворика за несоразмерно большим столом сидел мальчик в желтом китайском халате и белой тюбетейке. Рядом у стола стояли две няни.

– Ханум Сююмбике! Великий хан не хочет доедать ни кашу, ни лапшу! Скажите хану, что у него не будет так никаких сил! – проканючила одна из нянек. Сююмбике подсела рядом с Утямышем.

– Улым! А ты знаешь, что стол стоит на крылышках ангелов? – нежно спросила красивая черноглазая женщина.

– Как это? – округлил глаза Утямыш и полез под скатерть.

– Да, да. Ты их не видишь, но ангелочки держат стол на своих крылышках! И когда ты плохо кушаешь, стол давит им на крылышки. Им больно, и они плачут. Вот сейчас – я слышу – они точно плачут.

– А вот так им полегче? – спросил мальчик, доставая из лапши ложкой кусок курицы и отправляя в рот.

– Конечно, улым. Когда все съешь, им будет легче.

– А тогда пусть Гульнара быстро уберет со стола кувшин и тарелки, и они не будут плакать!

– Вот когда в твоей тарелке не останется ни одной лапшинки, тогда Гульнара все и уберет. И всем будет легче!

– Позволь пожелать тебе добра и света, Сююмбике. Здоровья великому хану Утямышу! – нарушил наконец эту идиллию Рашид. – Прости, что нарушаем ваш покой!

– Мы пришли решить дела! – пробурчал Камай. – Убери ребенка и прислугу!

– По твоей грубости, Камай, вижу, что дела сложны! – напряглась Сююмбике. – Хан Утямыш останется здесь с его людьми, а мы можем пройти в Ковровый зал.

Обезоруживающая нежная улыбка Сююмбике озарила красотой и без того солнечный дворик. Царица грациозно встала из-за стола и прошла в соседнюю комнату. Камай вошел за ней и закрыл дверь.

– А мы пока поиграем с ханом Утямышем, да? – сказал Рашид и стал плескать водой из фонтана. – Вот пчелка села на цветок, а мы ее раз – улетела пчелка. Иди, попробуй так же! Давай вместе!

– Давай! – Утямыш подошел к фонтану и сначала осторожно, потом веселее стал брызгать тоже.

– Сююмбике, ты хочешь, чтобы Утямыш стал настоящим ханом? – спросил отрывисто Камай.

– К чему это? Он и так хан, совсем настоящий! Возрастом скоро окрепнет!

– Ты думаешь, что Шигалей оставит твоего сына на троне?

– При чем здесь этот несчастный изгнанник?

– Этот изгнанник скоро станет казанским ханом и твоим хозяином! Ты и Утямыш будете не царствовать, а выполнять его прихоти. Ты думаешь, он забыл, как твой муж вышвырнул его и подлых касимовцев из Казани?

– Может ли это быть? Нет, не верю! Сеид не будет читать благословенный намаз.

– Кул-Шариф только что согласился впустить Шигалея в Казань и благословить на ханство! – Камай подошел к женщине так близко, что ей пришлось отпрянуть назад. – Этот манкурт может разорить Казань и ее земли, растратить казну и обесчестить людей! Но этого может и не быть, Сююмбике!

– Я превратилась в слух. Ведь ты пришел решить дело? Говори. – Сююмбике отодвигалась все дальше от неприятного ей мужчины. Не то чтобы от мурзы Камая исходил какой-то непотребный запах или он был неопрятен: просто это был чужой запах, неприятные жесты, отталкивающая мимика. Тем не менее он придвигал свое покрасневшее лицо все ближе к Сююмбике, и это тоже ей было противно.

– Есть выход! Стань моей женой!

– В своем ли ты уме, досточтимый Камай?.. – Сююмбике пыталась владеть собой, но улыбка становилась немного натужной. Камай крепко взял ее за руки и притянул к себе.

– Если мы объединим наши силы, мы не пустим никакого Шигалея в город, даже если и сеид будет не против этого жирного борова. Меня уважает знать, я из славного рода Усейнов. Тебя и сына твоего любит народ. Да и отец твой не даст вас в обиду, у хана Юсуфа, говорят, всегда наготове до двадцати тысяч отборных всадников, да?

– Тебе нужна я в жены или мой отец с войском?! – Сююмбике вырвала руки, но бороться хрупкой женщине с крепким зрелым мужчиной было трудно. Камай схватил ее за талию и фактически прижал в угол.

– Мне нужна власть, мне нужно место в первом ряду Совета дивана. И ты… ты нужна… хотел бы я видеть мужчину, у кого не прерывается дыхание от твоей прелести! – Камай уже навалился на Сююмбике, похотливо вдыхая ее запах. Женщина умудрилась вырваться и кинулась к двери. Дверь оказалась заперта или привалена чем-то снаружи – толчки и удары не привели ни к чему.

– Один из славного рода Усейнов точно оказался мерзавцем! – выпалила она, обернувшись.

– Ты думаешь, Рашид-бек зря остался снаружи? Наивная женщина. Два раза побывала замужем и ничему не научилась… сейчас я научу тебя… – Камай сбросил на ковер пояс с саблей и, слащаво усмехаясь, приближался к Сююмбике. – Наивная женщина, оставила ребенка неизвестно с кем! Тебе нужно быть ласковой со мной, тогда с маленьким ханом все будет хорошо, может быть… – Камай схватил царицу за шею и за шелковый пояс, пытаясь повалить, она изо всех сил отбивалась, царапая нападающего куда попало.

– Улым! Улым, беги! – крикнула она в сторону двери. Когда Камай все-таки повалил женщину на пол и навалился сверху, одновременно с треском рвущейся ткани распахнулась дверь в комнату. На пороге стоял стройный князь Епанча, явно не готовый к такой сцене.

– А, ты!.. – прорычал мурза Камай с досадой и с неожиданной быстротой выхватил свою саблю из ножен. – Нннаа!.. – замахнулся мурза на удар, способный разрубить от плеча до пояса. Но Епанча привычным животным прыжком оказался прямо перед Камаем и нанес ему резкий короткий тычок левой рукой в грудь, и в ту же секунду сокрушительный удар в зубы. Обмякший Камай выронил саблю, свалился на колени и начал безуспешно хватать воздух разбитыми в кровь губами. Сююмбике, освободившись от омерзительной тяжести, рванулась из комнаты с возгласом: «Утямыш! Сынок!».

– Не волнуйся, царица! – поклонился стоящий посреди двора седой слуга Хафиз. – Хан Утямыш уже на своей половине, с наставником. А тот бек, который пришел с… другим беком, он ушел.

Во внутренний дворик вбежали десяток бойцов дворцовой охраны с полуобнаженными саблями у поясов. Епанча тем временем помог Камаю подняться, сунул ему в негнущиеся руки пояс с саблей и, поддерживая, вывел во дворик.

– Помогите уважаемому человеку найти выход на улицу! – скомандовал он охранникам. Сююмбике подтверждающе кивнула, и Камай в сопровождении вооруженных людей, сгорбившись, удалился.

– Как ты узнал, что мне нужна помощь? – спросила тихо Сююмбике, осматривая порванный рукав своего платья, когда они остались во дворике одни. – Ведь мы почти незнакомы. Ах, да! Скачки! На сабантуе я тебя видела!