Сергей Соколов - Грозный. Первый настоящий император Руси

– Что сказали эти, кого вы поймали? – спросил Иван заинтересованно.

– Молчат! Мы уж их на муравейник садили, все равно молчат. Или муравьи нынче вялые еще?! – возмутился Серебряный.

– Молчат они у тебя, у тебя! Ты ж, Петя, на бой способен, а на тонкие дела что дитя. – Царь обернулся к своей службе. – Поставить котел на дворе, воды налить, чтобы по колено было, не более, когда кипеть будет! А игумен нас пока угостит!

На лице Ивана заблуждала сладкая мимика, как будто во рту его была вкусная конфета. Монастырские служки начали подавать на стол, а четверо широкоплечих из царского сопровождения пошли выполнять приказ. За ними следом выволокли и связанных.

После недолгой трапезы царь со спутниками вышел на высокое крыльцо. На дворе все было приготовлено для дознания. Четверо «казанцев» стояли на коленях. Лица их были опухшими явно от укусов насекомых, видно было, что их действительно подвергали пыткам муравьями.

– Возьмите-ка вот того, черного! – указал своим подручным Иван.

– Начинайте!

Дюжие парни с засученными рукавами рубах с двух сторон крепко взяли обреченного и по ступеням подняли на помост, оттуда на весу опустили за одежду в котел. Вода парила. Царь указал одним движением, и на помосте было установлено кресло. Иван уселся на его край, нагнувшись к пытаемому так, чтобы только жар от горевших под котлом сучьев не был слишком навязчивым.

– Смотри на меня! Сейчас ты скажешь, кто послал тебя. Под каким началом ты пришел в Углич? Что хотел, для чего вертелся у новых срубов? Что должен был сделать и кому дать весть? Сейчас будет горячо и больно. Хочешь вылезти – говори! Хочешь купаться – твоя воля!

– Ты, вожак собачьей стаи, чего морду вытянул, чего унюхиваешь! Хочешь узнать, как твоя песья стая передохнет? – пытаясь улыбаться, сказал казанец. От такой неожиданной дерзости все окружающие дернулись и примолкли. Только Иван, казалось, был доволен происходящим и еще ближе нагнулся к котлу.

– Добавьте дров, нашему гостю банька нравится! – сказал он, улыбаясь. – Много ли воинов у Епанчи? Ты ведь с ним пришел? А куда он отправился теперь?

Вода в котле покрылась мелкими пузырьками и стоящему в ней по колени все труднее было сохранять самообладание. Он наклонил голову вправо, чтобы пот не заливал глаза.

– На каждую твою бешеную собаку есть стрела! И на тебя хватит, собака с капающими слюнями!

– Князь Петр! – окликнул Иван князя Серебряного. – Ну где ты? Иди ближе. Я не нравлюсь гостю, он меня собакой ругает. Поговори с ним ты, спроси о делах.

Серебряный нехотя, не глядя на мучающегося, подошел. Меж тем вода вскипела, и боль даже для мужественного бойца стала нестерпимой. С налившимися кровью глазами казанец кинулся к краю котла. Стоящий рядом стражник толкнул его в плечо крюком багра. Казнимый упал на бок в кипяток, вскочил и дико, гортанно закричал. Бросился опять к другому краю, вновь получил тычок. Человека варили заживо, а он как мог инстинктивно сопротивлялся.

– О чем я спрошу этого, батюшка-государь! Дозволь рубану, чтоб уж не мучился! – просяще пробасил Серебряный.

– А дай-ка я, государь, спрошу! – поднялся Курбский. – Эй, связанные! А кто еще хочет купаться? А может, кто поговорить хочет?!

– Я, я! – Один из «казанцев», перебирая разбитыми коленями, пополз к Курбскому. – Спаси, Бога ради!

– Молчи, приблудная свинья! – донеслось из котла. Среди кипящей пены и запаха обваренной кожи казанец смог еще приподняться на колени и взглянуть одним страшным глазом вокруг. Искаженное кипятком и болью месиво, недавно еще бывшее лицом, издало невнятный вопль, схожий с арабским ругательством и, дернувшись, скрылось за паром. Котел еще конвульсивно дергался, когда второго пленного поставили на ноги и подвели к Курбскому.

– Хорошо, но… быстро! – сказал царь, откинувшись на кресле. – Ну что ж, князь Андрей, дознавайся ты!

Пленному поднесли чарку с водой и дали отпить. Сделав несколько жадных глотков, он начал скороговоркой вещать.

– Господине, я все скажу. Я русский, я Юра из Коприна села. Пять годков тому с дружиной детей боярских Ушатовых под Казань ходил. В войске Московского государя… Крепко оторвались мы тогда от полка, на татар ушли версты на две. Попали, как зайцы в силок, татары взяли, увезли на посад. Держали как скотов, в холоде, в голоде, кое-как живы остались…

– Ты к делу веди, как в отряд Епанчи угодил? А то котел-то еще тепленький! – показал Курбский пленному большим пальцем назад.

– У Епанчи никогда в отряде не были. Рашид-бек наш хозяин. В смысле… мой хозяин. Он нас у бая забрал, в крепости в сарае у Ногайских ворот держал, допрашивал. Как узнал, что дети боярские у него в рабстве-то, взял меня с собой на Москву. Он послом тогда у Московского князя был. Там свиделись с князем Ушатовым. О чем шел торг-беседа, не ведаю, только решил Рашид-бек послать меня с этими двумя… с языками резаными – они только мычат потому, с дервишем Сахибом – которого сейчас запытали… в общем, сыновей князя Ушатова Ивана и Данилу доставить на вотчину.

– Доставили? – с усмешкой спросил царь.

– Мы ехали с отрядом Епанчи. У него и правда не меньше тысячи всадников было. Шли после Нижнего по левому берегу, в Костромской земле пожгли деревни. В Угличской тоже.

– Ты, значит, русский, Юра! Значит, своих грабил и насильничал, русский?! – зарычал князь Серебряный.

– Я не трогал никого, батюшка-господин! Мне велено было довести… вот до Угличской земли да указать, где для нова града лес рубят…

– Ты не спеши, Юра. Попей еще. Развяжите ему руки! – скомандовал Курбский. – Рассказывай, значит, ты всех в Углич привел, и…

– Я привел не всех. Отряд Епанчи в лесу за Дивной горой оставался в одном переходе. Я с сынами княжескими, с Сахибом и этими… За околицей у Золоторучья дом для охоты, изба. Там с князем Ушатовым встретились. Сыновья на коней и уехали, в Углич, видно. А князь с Сахибом без меня говорили, о чем не знаю.

– Ты все рассказал, Юра? – спросил Курбский.

– Все.

– Да не все. Что делать-то вам велели у срубов? Чего забыли на постройке-то?

Юра молчал, опустив голову.

– Знаешь, Юра. Помыться тебе надо. Вот сейчас будем зачерпывать кипятку из котелочка да на спинку тебе. А потом ледяной водичкой. А потом снова кипяточком. Вот память-то просветлеет, если наперед шкура лоскутьями не сойдет. Давайте кипятку! – крикнул Курбский.

– Не надо! – отшатнулся пленник. Сахиб велел запалить как можно более срубов на Красной горке да в Алтынове. А как тушить все бросятся, да нас искать на этой стороне, по той стороне Волги по Золоторучью Епанча пройдется, а если бы повезло, то и по Угличу. Рашид-бек только наказывал палаты боярские не трогать, по уговору.

– И если бы не мальчик, то так бы оно и было?! – не то спросил, не то поведал Андрей Курбский.