Сергей Соколов - Грозный. Первый настоящий император Руси

– Дедуля, ты ел? – спросил он, разворачивая тряпочку. – Бери, ломай!

– Нет, внучонок! Ты сам ломай и ешь. Или пальцы болят? Может, тебе разломить?

– Да я кусать буду. Дедуля, а вот куда журавли летят? – Высоко в вечереющем небе показалась вереница птиц.

– Это не журавли, это гуси. Слышишь, даже оттуда гаканье такое доходит, а у журавлей клекот.

– А чего они тут не садятся? Воды полно вокруг.

– Гуси могут дальше на север, у них перья да пух плотные. А на севере, может, еды им побольше, вот и летят туда. Может, до Бела-озера, а может, и до самой Свири дотянут.

– А чего они не клином летят, как журавли?

– Гуси тоже клином летают, просто вожак устал. Места знакомые, вожак может и передохнуть. Идут вереницей, или еще косяком называют. Ломаной такой линией, чтобы каждого видно было и никто не отстал, не пропал.

– Деда, а вот где ты родился, это… это где?

– Куда солнышко садится там и родился. В Тверских местах. Там речка, где можно острогой ткнуть в воду и сразу пару рыб вытащить. Хорошие места, богатые, сытные!

– А мне милее наше Напрудное, Неглинка, Москва-город. Это, наверное, потому, что я там родился, да?

– Да и я прикипел к Напрудному, а ты и вовсе ничего не видел, кроме него. Хотя теперь видел! – поправился Александр Иванович.

– Да, видел уж почти всю Русскую землю и Казанскую видел. А вот ты, деда, расскажи, как я родился?

– Ну как все, от мамки. Ходим же с тобой на кладбище, мама твоя – моя дочь Елена и бабушка Нюра там лежат. Все знаешь сам! – сказал Молога и уставился немигающими глазами на ближайший ивовый куст, будто увидел в нем что-то невероятно страшное.

– И папку моего тоже крымцы убили, когда напали, да?

– Всех убили, мы с тобой остались. Ты ничего другого не хочешь спросить?

– Как-то там у нас, в Напрудном?

– Все ладно там, наверное. Раз плохих вестей нет. Плохие вести, они быстро приходят. Ты вот что, крошки подбери и спать. Завтра будем ставить церковь. Ты мне три дня и три ночи не мешайся, но все время рядом будь. Хватит мне волнений. Работа будет спорая, царю напоказ.

– Хорошо, дедуля. Я пойду Стрижку дам и спать!

Стрижок крутился рядом, виновато поглядывая на Мологу-младшего и осторожно повиливая поджатым хвостом.

– Иди, есть дам, морока моя! – позвал Сергуля пса и, подражая дедовой походке, отправился в плотницкое становище. Стрижок, подпрыгивая и поскуливая, побежал рядом.

Объезд построенного близ Углича нового города, раскинувшегося по обеим сторонам Волги, царь Иоанн решил начать с противоположного берега. Чтобы государь со свитой мог пересечь водную преграду, за день до высочайшего приезда был сооружен мост: широкий деревянный настил, уложенный по плавающим в воде бочкам.

Первым на коне ехал дьяк Выродков, за ним царь Иван с Андреем Курбским и английским гостем – бароном Джеймсом Куком, чуть позади Петр Серебряный и Семен Микулинский; позади, в красиво украшенной закрытой повозке, запряженной парой лошадей, ехали протопоп Сильвестр с сыном Анфимом, замыкали процессию тучный хан Шах-Али с двумя касимовскими всадниками и боярин Ушатов, в вотчине которого стройка и происходила. Позади и по бокам вельможной колонны ехала конная царская охрана. Царь смотрел на построенные по его указу башни и стены, рядом с которыми были выстроены мастера и подмастерья, готовые к монаршей оценке.

– Смотри, великий государь! Стены и башни собраны из дубовых бревен. Рубка велась зимой. Боевые ходы башен и стен позволяют разместить как лучников, так и пушкарей. Широкие бойницы как раз для новых пушек, которые придут летом с пушечного двора. Далее идут собранные строения для служб: кузница, конюшни, избы для стрельцов, царская изба, наместническая изба – все готово, только разобрать и отправить… – докладывал Выродков.

– Постой, а это церковь? О, узнаю старого и малого мастеров. Подойди, старик! – окликнул Мологу Иван. – И ты, юнош, иди сюда. Ну так как, готова церковь для самой середки горы Круглой?

– Батюшка-государь! – с глубоким поклоном начал Александр Иванович, – храм сделан с таким расчетом…

– Ну-ка, иди сюда, младший! Ты мне расскажи, сколько простоит церквушка, которую ты с дедом смастерил? – перебил Иван. Сергуля, держа обеими руками шапочку у шеи, смотрел во все глаза на царя:

– Великий государь! Мы очень старались! Мастера у нас хорошие, рубят так, чтобы прикрыть торцы стволов от воды и порчи. И ставить будем так, чтобы воду не сосала. Простоит, батюшка-царь, и нас переживет!

Все присутствующие охнули, даже как-то отшатнулись от мальчика. Ведь про царскую жизнь и правление положено отзываться как о вечности.

– Дельный отрок! Как его зовут, напомните! – обернулся Иван к дьяку Выродкову.

– Мастера зовут Александр Молога, а это внук его Сергий! – с готовностью выпалил дьяк.

– Мологов внук Сергий, значит. Хорошо. Учти, Мологов Сергий, это первый православный храм в Казанском крае будет! А вера наша православная должна на века стоять крепко! – проговорил царь и повернулся к англичанину. – Замысел сей большой, хочу, чтобы с самого начала видел ты, друг мой, какая история тут творится! Видел и передал и живущим ныне, и для потомков. Батюшка Сильвестр, – обратился Иван уже к протопопу. – Ты осмотри храм на предмет удобности для службы и божьей милостью благослови. А ты, Анфим, сочти расходы, не забудь милости мои созидателям. Оплату за сделанное тебе поручаю. Едем в Воскресенский монастырь, тут нечего больше смотреть! – указал царь, и вся процессия начала разворачиваться в обратный путь.

– Великий государь! Зачем же в монастырь? – подскочил к царю боярин Ушатов. – В моих палатах все уж готово для встречи высочайшего гостя! Прошу, не обидь милостью!

– Бояре взяли за правило поучать, мол, царь-отрок, царь-малец! – для всех, хитро улыбаясь, громко сказал Иван. – А к тому не смышлены, что коли слово царское сказано, то ими должно быть исполнено немедля. Ничего, привыкнут и мысли наперед читать, коли жить захотят. Сказано – в монастырь!

Процессия двинулась за Волгу, а боярин Ушатов кожей спины почувствовал, что над ним сгущаются тучи.

В большой трапезной палате Воскресенского монастыря царь слушал приближенных. Первым говорил князь Серебряный. Вдоль стены под стражей стояли пленные четверо «казанцев» со связанными за спиной руками.

– Город, который зачинить на Круглой горе на Свияге намеревались, готов стоит. По большой воде сплавлять нужно все по Волге вниз. Печаль одна: теперь в Казани о городе узнают. Тысяча разбойника Епанчи Арского прошла изгоном по Ярославским и Угличским землям. Узнали на Москве поздно, вдогон пошли, да не догнали. И ведь, стервецы, подобрались к самой стройке. Четверых-то мы поймали, да сколько тех, кто видел все, а мы их не поймали? Все в Казани известно будет, затворятся теперь, насторожатся. Виноваты, в общем, государь.