Сергей Соколов - Грозный. Первый настоящий император Руси

За этими мыслями царь почувствовал, как сани начинают взбираться по склону вверх. Будучи человеком образованным и имея хорошую пространственную ориентацию, Иван догадался, что по продолговатому озеру Кабан они поехали влево и поднялись на холмы, не занятые ничьими войсками. Ну просто потому, что поехать вправо, в сторону Казани, где бушует пожар и передвигаются отряды Камая и Епанчи, они не могли. Сани остановились, путники вышли, и Динария изысканным жестом пригласила Ивана пройти в огромный шатер, сложенный по принципу среднеазиатской юрты.

Внутри все было устлано коврами, преимущественно красных и золотых тонов. На стенах плотно были развешаны шкурки лис и енотов, причем подобраны были они волной с переходом от почти черных к серым до почти белых и обратно. Четыре литых 12-рожковых светильника заливали пространство теплым, слегка плывущим светом. На низком круглом столе стояло несколько матовых графинов, чарок и огромное блюдо с ягодами и фруктами, так не сочетавшимися с бушевавшей за пологом зимой. Дальнюю от входа сторону занимало огромное, крытое шкурами ложе. Центральную часть помещения занимал очаг странной формы, колонной возвышающийся под верх шатра.

– Всем сердцем рада видеть тебя, Иван! – тепло произнесла Сююмбике. – Ты пришел, настоящий…

Они встретились изучающими взглядами, возникла пауза. Иван скользил глазами по лицу и фигуре женщины, понимая, что он пока не постигает ее образа. Что, в общем, объяснимо. Чтобы почувствовать красоту Сююмбике, нужно было сразу настроиться на восприятие другой породы человека. Она была безусловным воплощением Востока, всего прекрасноазиатского, тонкого, как самый искусный завиток в декоре самаркандских мечетей. У Сююмбике было характерно вытянутое овальное лицо. Большие черные глаза, обрамленные тонкими черными линиями бровей, были похожи на полумесяцы, потому не только верхние, но и нижние веки имели легкий изгиб вверх. Полные чувственные губы чуть выдавались вперед, ровно настолько, чтобы быть прекрасными. Благородный носик имел изгиб, но до той грани, которую можно назвать горбинкой. Длинная и тонкая шея была чуть наклонена вперед, отчего создавалось впечатление постоянного внимания к собеседнику. Волосы были собраны на затылке в замысловатую форму и заколоты крупными, на манер китайских, спицами. Темно-зеленое платье очерчивало изящную, почти подростковую фигуру. Из украшений на Сююмбике была только ниточка золотого браслета на правой руке, длинные замысловатые серьги и золотое кольцо без камня на среднем пальце, что резко отличало ее от привычного облика мусульманских женщин, украшавших себя в старину максимальным количеством золотых бус, браслетов и колец. Отличали Сююмбике и манеры. При радикально восточном облике она держалась по-европейски естественно, обладала ясной русской речью без лишних чопорных оборотов.

Сделав несколько легких шагов, она приблизилась ко все еще молчащему, не понимающему, как себя вести, Ивану.

– Позволь принять твою одежду, государь! – проговорила она, и тяжелая царская шуба соскользнула в ее изящные ручки. – Сделай милость, садись со мной на ковер и не побрезгуй тем, что припасла моя служанка.

Иван опустился на ковер, подогнув под себя одну ногу. Напротив, изящно сложившись, разместилась Сююмбике.

– Из южных земель Франции мне привозят удивительное белое вино, государь. Оно немного шипит и пенится, как будто разговаривает. Всего три бочонка, только для самых ценных гостей! – Сююмбике налила в высокие серебряные стаканы вино, и южный аромат разлился вокруг.

– Мы почитаем вина Греции, царица, – ответил Иван, все же принимая из рук наполненный сосуд.

– Это потому, что на Москве еще не умеют ценить тонкие вкусы Европы. Вам еще чужда нега, вы молодые дерзкие воины.

– Царица Сююмбике, ты хотела видеть меня, врага своего, который с мечом и огнем пришел в твои земли. Мне это странно! – сказал Иван и сделал два больших глотка.

– Я мать царя и вдова царя. И земли мои родные на юге за Итилью, широкие степи до Уральских гор и поселения, богатые китайским шелком. Хотя Казань мне стала родной, ведь я здесь с 12 лет.

– И все же? Ты не ответила.

– Мне предсказано, что ты покоритель. Твой портретик привез нам в Мангытский юрт посол отца твоего, Данилка. Ты там маленький совсем. Мне нагадали, что ты мой покоритель! – сказала Сююмбике и весело засмеялась.

– Ты морочишь меня, Сююмбике? Я не пойму тебя! – нахмурился Иван, чтобы скрыть неловкость.

– Я Сююк, зови меня так. Важное имя побережем для церемоний.

– Что еще нагадали тебе твои колдуны? Будущее предсказали? Казань упадет или устоит?

– Само ничего не упадет, даже грушеньку потрясти надо, чтобы грушки самые сладкие упали. Судьба ханства решена столетия назад, а кто достоин будет, тому Казань и отдастся. Ты будешь настырным – тебе достанется, кто-то другой – значит, другому! – игриво улыбалась Сююмбике. Иван и понимал, и не решался до конца понять восточную красавицу. Тут Сююмбике встала и подошла к висящему на одной из стен юрты гобелену.

– Посмотри, какая работа. По заказу покойного Сафы во Фландрии сделали. Тут все про основание Казани. Подойди, государь! – Иван встал на ноги и почувствовал приятную облачность, окутавшую голову после выпитого стакана.

– Занятная шпалера! – сказал царь. – Про эту историю я ведаю. Сказано и писано, и про котел-казан, который утопили, и про змея Зиланта. Не видал я только, чтобы магометане людские изображения на стены вешали.

– Ты много видел магометан вблизи, государь? Ты знаешь их изнутри? Говорят, что и в тебе есть кровь Чингиса, это правда?

– Будет тебе, Сююк…

– Присмотрись вот к этой собачке, Иван. Видишь, собачка убитая лежит, а хан рядом плачет… – Сююмбике показала снова на гобелен, но не успела договорить.

– Я достаточно присмотрелся, Сююк, – сказал Иван шепотом и взял красавицу за обе руки. Она посмотрела Ивану в глаза и прижалась всем телом. Он провел по лопаткам, по тонкой шее, выдернул из прически заколки, и прямо в руки ему упали длинные черные волосы.

– Я никогда не держал в руках ничего подобно нежного! – шепнул Иван, уткнувшись в волосы и вдыхая незнакомый запах благовоний. – Какие у тебя волосы… – прошептал Иван.

– Какие? – сказала она нежно и негромко.

– Необыкновенные и… тяжелые… – тут его руки осторожно, но настойчиво повернули ее голову, и две стоящие фигуры слились в одну, в жаркий, изучающий, требовательный поцелуй. Боясь нарушить чувство биения сердца красавицы, Иван осторожно повлек ее к ложу. Она совсем не сопротивлялась, но и не способствовала, когда Иван разоблачал ее, осторожно снимая мягкие разрисованные сапожки, штанишки, обнажал соски и припадал к ним губами. Царем же владели совершенно незнакомые чувства и совсем незнакомые запахи. Чужие, но манящие, притягательные запахи, сводящие с ума.