Николай Кикешев - Встань и иди

Появились и первые потери.

Когда Овчаров вернулся из штаба округа, ему навстречу вышел дежурный по части и доложил:

– Товарищ подполковник, у нас «чп»! В мусульманском батальоне перевернулся ГАЗ-66: три трупа и девять тяжелораненых.

– Как!? Где это случилось?

– Возвращались со стрельбища. Водитель на уклоне решил сэкономить горючее, выключил зажигание, и машина стала неуправляемой.

Приехали родители погибших. Симпатичный седовласый таджик, учитель русского языка, ничего не требовал, не угрожал. Еле сдерживая слезы, он сказал:

– Товарищ подполковник, как мне жить дальше? У меня был единственный сын, и он погиб. Я его отправлял в армию и наказывал, чтобы он служил достойно, а он так нелепо погиб! Скажите, как мне дальше жить, как смотреть в глаза жене. Это я послал его на смерть!

Он заплакал навзрыд, как ребенок, беспомощно опустив руки.

– Я тоже отец, – как мог, успокаивал его Овчаров, – у меня два сына, и я понимаю вас, разделяю вашу скорбь. Мне трудно подобрать слова утешения, но вины командования в гибели вашего сына нет.

Из записки в ЦК КПСС от 28 июня 1979 года

(…) МИД СССР, КГБ СССР, Министерство обороны и Международный отдел ЦК КПСС считают целесообразным:

(…) 4. Для обеспечения охраны и обороны самолётов советской авиаэскадрильи на аэродроме Баграм направить в ДРА, при согласии афганской стороны, парашютно-десантный батальон в униформе (комбинезоны) под видом авиационного технического состава. Для охраны совпосольства направить в Кабул спецотряд КГБ СССР (125—150 чел.) под видом обслуживающего персонала посольства.

В начале августа с.г., после завершения подготовки, направить в ДРА (аэродром Баграм) спецотряд ГРУ Генерального штаба с целью использования в случае резкого обострения обстановки для охраны и обороны особо важных правительственных объектов (…).

А. Громыко. Ю. Андропов,

Д. Устинов, Б. Пономарёв

Парашютно-десантный батальон из состава 345-го гвардейского отдельного парашютно-десантного полка в начале июля перебазировался в район аэропорта Баграм и взял его под охрану.

На личный состав «мусбата» в Москве пошили униформу афганской армии, готовили необходимые личные документы на афганском языке. С именами мудрить не пришлось – каждый пользовался своим, поскольку в Афганистане, особенно в северных районах, много и таджиков, и узбеков, да и туркмены тоже не редкость. В августе «мусбатовцев» проверила комиссия Генштаба и признала уровень боевой подготовки хорошим. Но в Афганистан они не пошли, а остались в Чирчике до особого распоряжения. Грушники в «гражданке» исчезли, и занятия совсем остановились.

Начались хозяйственные работы: подметай, убирай, строй…

Амин настойчиво требовал ввода десантников, просил заменить расчеты зенитных батарей, прикрывающих столицу, в благонадежности которых не был уверен, советскими специалистами, но Москва уже не доверяла Амину. И на это были веские причины.

Командующий войсками Прикарпатского военного округа генерал армии Варенников находился в кабинете, когда зазвенел телефон ЗАС. Он поднял массивную трубку цвета слоновой кости. Звонил начальник Главного управления кадров Министерства обороны генерала Шкадов:

– Здравствуй, Валентин Иванович. А не засиделся ли ты на округе – седьмой год пошел. Может, в Москву переедешь?

– Иван Николаевич, не трогайте вы меня! – ответил Варенников. – Мое сидение на пользу всем – и главному управлению кадров, и вооруженным силам. Вы же знаете, офицеры у нас получают отличную подготовку. Боевая учеба налажена.

– Но я же еще не сказал куда в Москву, – продолжал наседать кадровик. – Речь идет о Генеральном штабе, о должности начальника Главного оперативного управления. Вы будете первым заместителем начальника Генерального штаба. Огарков хочет, чтобы на эту должность назначили именно вас, Валентин Иванович, – польстил самолюбию собеседника Шкадов. – С министром обороны ваша кандидатура уже согласована.

Но вместо благодарности, Варенников недовольно проговорил:

– Я не могу понять, чем руководствовался Огарков, называя мою фамилию министру обороны. Я – сторонник школы бывшего министра Гречко и его поклонник. Устинову это не нравится. Зачем же на рожон лезть? А потом, ну какой из меня штабист? Всю жизнь на командных должностях. Когда-то, при выпуске из академии Генштаба, я просился на штабную работу, но тогда мою просьбу проигнорировали. А сейчас мне уже поздно перестраиваться. Так что, Иван Николаевич, будьте добры, оставьте меня на округе. Или переведите на Дальний Восток, если мое место кому-то приглянулось.

– Валентин Иванович, так вопрос уже предрешен, – не сдавался Шкадов. – Для вас открываются такие масштабные перспективы. Или поедете в Забайкалье.

– Кем может быть предрешен вопрос без моего согласия? – возмутился Варенников. – Это даже странно. Я прошу доложить министру обороны, что у меня совершенно нет никакого желания работать в Генеральном штабе. А что касается Забайкалья, то я немало лет пробыл за Северным полярным кругом и имею право выбирать место службы.

– Конечно, я все это доложу, – недовольно ответил Шкадов. – Но и вы имейте в виду, что иногда мы не особо считаемся с пожеланиями тех, кто рассматривается на какую-то крупную должность. Часто в этом случае доминируют не личные интересы, а интересы дела, государства. До свидания!

Вечером Варенникову позвонил сам Огарков.

– Валентин Иванович, здравствуйте! – сказал маршал таким тоном, словно они были знакомы и дружны много лет. – Шкадов мне доложил о разговоре с вами. Я считаю, что такие вопросы должны решаться не по телефону. Прошу вас прилететь завтра в Москву в первой половине дня. Министр обороны об этом знает. Когда приедете в Генштаб, сразу заходите ко мне. До нашей с вами встречи консультации или разговоры с кем-то еще не желательны. Договорились?

– Завтра я буду у вас, – обреченно сказал Валентин Иванович.

– Вот и хорошо. До встречи!

Варенникова этот разговор расстроил. Надвигалась реальная «угроза» расстаться с округом, к которому прикипел сердцем. Ему нравился прекрасный карпатский край, живущие здесь люди. Чернобровый, с пышной шевелюрой, он сильно смахивал на лихого украинского казака. Да и в фамилии, происходящей от национального украинского блюда «вареник», только с русским окончанием выдавала его украинские корни. Он начал подыскивать аргументы для противостояния с начальством. Нет опыта штабной работы? Приобретешь. Нет желания? Но требует дело. Округ готовит хороших офицеров? Но это может делать и другой командующий. О возможном переезде в Москву вечером поговорил с женой – Еленой Тихоновной, лейтенантом медицинской службы в отставке. Они познакомились еще в Великую Отечественную войну и всю жизнь были вместе, куда заносила мужа военная судьба.