Николай Кикешев - Встань и иди

В этот день по приказу министра национальной обороны Афганистана Расули в воинских частях проходило празднование победы над коммунистами, чем халькисты и воспользовались. Ранним утром 27 апреля в районе кабульского зоопарка состоялось заседание военно-революционного штаба НДПА, на котором было принято решение о восстании, организовано взаимодействие воинских частей. Саид Мухаммад Гулябзой отвечал за ВВС и ПВО. Принимал участие в совещании и Ватанджар, который помогал Мохаммаду Дауду захватить власть, за что был произведен досрочно в старшие капитаны и назначен командиром батальона 4-й танковой бригады. Как активный сподвижник Дауда, он убедил комбрига в необходимости отправки его батальона к президентскому дворцу для оказания помощи. В накладной на получение боеприпасов к небольшой цифре он прибавил «ноль» и получил их в необходимом количестве. Колонна из пяти танков пошла из Пули-Чархи на Кабул и в полдень танкисты вступили в бой. Ватанджар стрелял по зданию министерства обороны. Маздурьяр – по резиденции Дауда. К рассвету следующего дня танкисты, летчики и часть «командос» Бала-Хисара сломили сопротивление президентской охраны и вынудили ее сложить оружие. К Мохаммаду Дауду была отправлена делегация с предложением капитулировать. Узнав, о роли его бывших сподвижников в восстании, Дауд в ярости открыл огонь из автомата и в перестрелке был убит. К утру 28 апреля всякое сопротивление было прекращено. Возглавивших восстание сделали министрами. Тарун тоже из 4-й танковой бригады и активно помогал Ватанджару. Он стал личным адъютантом Тараки, но, похоже, сейчас он на стороне Амина. Амин усердно создает культ Тараки. Являясь, как и Тараки, по своей родоплеменной принадлежности пуштуном и «халькистом», он всячески прославляет его как вождя. Внешне все эти действия кажутся доброжелательными и наверняка находят у простого народа соответствующий отклик. В городах и кишлаках, где надо и не надо, висят портреты Тараки; во всех газетах – портреты Тараки и его высказывания-лозунги; на каждом даже небольшом собрании или митинге – несколько портретов Тараки; каждое выступление Амин начинает с цитирования «учителя». И если в обывательской среде все это находит благоприятную почву, то с интеллигенцией, духовенством и офицерством несколько сложнее. Вначале они посмеивалась над Тараки, затем стали возмущаться, и в его адрес посыпалась резкая критика. Что и требовалось Амину. Строительство «замка» культа Тараки он завершил, и теперь одним ударом хочет его разрушить, похоронив в его обломках «учителя». Тараки грозит смертельная опасность. Для его охраны мы подготовили батальон спецназовцев. Он готов вылететь в Кабул по первой команде. – Ивашутин внимательно посмотрел в глаза Варенникову и доверительно добавил: – Скажу прямо – к Амину у нашего руководства нет доверия. Сказывается его учеба в США, связи с ЦРУ, а также неудержимое стремление к власти. 30 августа, когда Тараки улетал на Кубу, Амин организовал грандиозные проводы. На центральном аэродроме все выглядело торжественно и даже трогательно, чтобы глава государства не смог заподозрить неладное. По пути в далекую Гавану Тараки сделал остановку в Москве, встречался с Брежневым и другими членами Политбюро, которые предупреждали о готовящемся заговоре, предлагали отказаться от поездки, но он верит Амину как самому себе. – Завершая разговор, Ивашутин сказал на прощанье: – Я думаю, что в ближайшее время Афганистан станет нашей большой головной болью, потому и постарался ввести вас в курс дела.

* * *

Чиновничья карусель закрутилась. Варенников ходил по начальству и на второй день вечером вылетел во Львов сдавать должность. Через два дня пришел письменный приказ министра обороны о новом назначении, постановление Политбюро ЦК КПСС и Совмина. Огарков прислал самолет, и пока все необходимые на первых порах вещи загружали в багажное отделение, Варенников прощался с бывшими сослуживцами. Провожать его в аэропорт приехало несколько сот человек: генералы и офицеры управления округа, областное и городское начальство, хотя со многими уже попрощался. Он поднялся по трапу, и оглянулся. Внизу стояли и приветливо махали руками сотни людей, которые стали дорогими за время совместной службы. Увидел знакомые, ставшие родными лица и комок подкатил к горлу. Чтобы как-то заглушить сердечную боль, громко крикнул:

– Ну, чего вы… Будто я на фронт лечу. Если кому-то я не уделял должного внимания – простите меня. Так получалось не потому, что не хотел, а потому, что физически недоставало времени.

Мутная пелена застила глаза. Сдерживая слезы, он широко развел руками, сцепил ладони над головой и низко поклонившись всем, вошел в салон, сел в кресло и посмотрел в иллюминатор. Стоявшая на бетонке аэродрома толпа «забурлила», люди замахали руками, цветами.

Вырулив на взлетную полосу, самолет начал разгон. За окном замелькали знакомые здания, и вскоре они уже оказались под крылом и стремительно уменьшались. «Какие это были счастливые годы! – думал Валентин Иванович под монотонный шум турбин, еще ощущая волнение прощальных сцен. – А впереди – новый этап жизни. Что уготовила судьба? Чего ждать дальше? Незнакомая обстановка, практически незнакомые люди. Как оно все сложится? Многие ведь мечтали об этой должности, а я им дорогу перешел». Он остро ощутил тоску по округу, который так спешно покидал.

Самолет приземлился на военном аэродроме «Чкаловский», подрулил к центральной площадке. Варенникова встречал его заместитель генерал-полковник Николаев. «Почему его не назначили начальником управления, – подумал Валентин Иванович. – Опытнейший же генштабист».

– Загрузим вещи в машину, – предложил Николаев, – отвезем все на квартиру, а потом – в Генштаб.

По дороге он рассказывал о будущих сослуживцах Варенникова.

– С Огарковым вы уже познакомились, а его заместитель – Сергей Федорович Ахромеев – умный, весьма энергичный и преданный делу военачальник. В армии с 1940 года, в Великую Отечественную начинал командиром взвода, дорос до командира батальона. В 1952 году окончил Военную академию бронетанковых войск и перешел на штабную работу. В 1974 году назначен заместителем начальника Генштаба. И хотя Сергею Федоровичу не довелось командовать округом, он прекрасно знает жизнь войск и их проблемы. Правда, есть у него один недостаток – может быстро «завестись», вспыхнуть при остром разговоре или неординарной ситуации. А Генштаб – такой орган, где обстановка должна быть спокойной и уверенной. Нервозность нам сильно мешает.

– Она всем мешает, – сказал Варенников и поинтересовался: – А каковы отношения Огаркова и Устинова? Ходят слухи, что они перестали ладить.