Екатерина Люмьер - Хрупкость

Они вернулись в гостиную, куда служанка подала горячий чай. Присев на софу, Виктор спросил:

– Кто-нибудь уже приглянулся твоей душе?

– Да, – ответил Аньель, густо краснея.

– Поделишься?

– Он сильно меня старше, – замялся тот.

– Возраст вопрос излишний. Хорош собой?

– Очень! Он умен и невероятно талантлив.

Люмьер улыбнулся.

– Будь осторожен с талантами. Я его знаю? Ты в праве не называть его имени, а оставить это своей тайной.

Аньель чувствовал, как горят его щеки. Мог ли он признаться Виктору, что был в него влюблен? На это у него не хватало смелости. Он боялся, что, услышав правду, тот прогонит его или рассмеется. И поэтому он поспешно ответил:

– Нет, вы не знакомы.

– Надеюсь, он добр к тебе и внимателен. Твои чувства взаимны?

– Не думаю, – для пущей убедительности он даже мотнул головой.

– Что ж, будь терпелив и настойчив, и тогда, быть может, он будет твоим. Себастьян добивался меня три года.

– Так долго!

Три года казались мальчику чуть ли не целой жизнью.

– Писал мне множество столь откровенных писем. – Люмьер широко улыбнулся.

– А ты отвечал?

– Лишь последний год. Писал ему музыку.

Виктор углубился в воспоминания.

– Мы встретились в Кафе де ля Пэ и поцеловались в тот день. Спустя четыре месяца я стал его.

– Какая красивая история, – мечтательно вздохнул Аньель.

– Когда-нибудь и у тебя будет такая. Надеюсь, с более счастливым концом.

– Не думаю, – искренне ответил мальчик. – Моя любовь так и останется безответной.

– Почему ты так думаешь? Ты тоже хорош собой и тоже талантлив. Умеешь играть на музыкальных инструментах, изумительно танцуешь и можешь кому угодно показать, какой ты замечательный. Так почему же нет?

– Я знаю, что он не ответит мне взаимностью.

– А ты спрашивал? – Люмьер усмехнулся и покачал головой.

– Нет, но уверен в отказе.

Он чувствовал, насколько безысходна ситуация.

– Тогда дождись, пока твоя любовь будет настолько сильной, что тебе не будет страшно получить отказ, и спроси его. Ты никогда не узнаешь, что получишь в итоге, если не попробуешь узнать.

– Хорошо, – согласился Аньель и понуро опустил голову.

– Хочешь, пойдём танцевать? Сегодня можно станцевать pas de deux. Я в настроении.

Аньель чуть улыбнулся и согласно кивнул. Всегда, когда он занимался с Виктором танцем, он чувствовал себя гораздо лучше. И пусть в обычное время он испытывал легкое смущение от близости с ним, в танце все забывалось.

– Я ведь рассказывал тебе, что в балете нет ничего более интимного, чем pas de deux? – сказал Виктор уже в зале, когда они переоделись к занятию.

Несмотря на то, что Виктору было за сорок, он был все в той же форме, что и пятнадцать лет назад. За фортепиано сидел дворецкий, который за дополнительную плату также был аккомпаниатором Люмьера.

– Да, это очень важный момент в балете, – согласился Аньель.

– Это занятие любовью между двумя возлюбленными. Конечно, твой отец был бы очень недоволен, танцуй я с тобой там, в Пиенце, но здесь его нет и я могу показать тебе всю прелесть этого танца.

Люмьер дал знак аккомпаниатору и кивнул себе.

– Иногда это настолько интимно, что люди не могут справиться со своим желанием и оказываются в одной постели.

– А у тебя было подобное? – с интересом спросил Аньель.

– С одной из балерин. Она не могла перестать смотреть на меня, как на мужчину, а не партнёра по сцене, и это очень мешало нашей работе. Мне пришлось. Хореограф настоял.

– Это кажется мне неправильным. Ведь ты не хотел этого.

Виктор поджал губы.

– И со второй тоже. Но у меня не было права голоса.

Люмьер предложил руку Аньелю.

– Начнём?

Тот кивнул и принял руку. Он почувствовал, как сильно забилось его сердце, когда его пальцы коснулись пальцев Виктора. Этот танец они разучивали по частям, и пришло время сложить все воедино. Это было и нежно, и медленно, как первое занятие любовью. Сильные руки Виктора то держали Аньеля за талию, то касались бёдер, то вновь в ладони ложились чужие пальцы. Аньель чувствовал, что постепенно его волнение уступает место совсем иным чувствам. Они возникли в его душе внезапно и теперь растекались по телу с приятным покалыванием. Они танцевали около семи минут, пока не закончилась музыка, достигнув своего эпического крещендо. Виктор и Аньель оказались в очень откровенной, но вместе с тем и в чувственной позе, когда Люмьер поддерживал своего мальчика, не прикасаясь к нему ничем, кроме корпуса тела и одной руки, а свободные руки обоих были разведены в стороны – они выглядели, словно две ласточки, пикирующие с небес.

– Это pas de deux из балета, который я написал на сказку о Красавице и Чудовище. Вскоре его поставят в Гарнье, – сказал Виктор, когда они уже переодевались.

– Это было так волнительно и чувственно, – выдохнул Аньель. – Я обязательно должен увидеть всю постановку.

– Как ты знаешь, я уезжаю через три недели, и до этого времени она должна состояться.

Люмьер улыбнулся. Потом ему сообщили, что ванная комната готова, и он предложил Аньелю:

– Если хочешь, мы можем принять ванну вместе. Так будет быстрее.

Де ла Круа почувствовал, как кровь прилила к лицу. Предложение было столь внезапным, что он замер, не в силах пошевелиться.

– Конечно, – ответил он быстро, отводя взгляд. Он не хотел, чтобы Люмьер заметил его смущение.

Виктор, который со спокойствием относился буквально ко всему, тем более не волновался перед принятием ванны с кем-либо. Секс в его жизни закончился тринадцать лет назад, и он даже не думал о чем-то подобном. Когда они прошли в ванную, Виктор окончательно разделся и с особым удовольствием оказался в горячей воде. В последнее время вновь болело колено, но нагрузок он не снижал.

У Виктора было красивое тело, молодое, и ни в коем случае его нельзя было назвать стариком, как любили это делать остальные. От себя прошлого он отличался лишь разве что чуть более взрослым лицом: его черты стали жёстче и мужественнее, но даже морщин, что могли появиться с возрастом, было совсем не много, ведь правильный образ жизни, который включал в себя табак только один раз в неделю за приятным разговором и чаем, ему в этом помогал.

Несколько мгновений Аньель рассматривал Виктора, а потом принялся раздеваться сам. Он делал это как можно медленнее, чтобы иметь возможность как можно лучше изучить каждую деталь. Он даже дал себе слово, что потом, когда он останется один, он обязательно нарисует увиденное в своем альбоме. И хотя его умений не хватало, чтобы писать, как Венсан, все же он рисовал вполне недурно.

Виктор умыл лицо водой и откинулся назад, устраивая голову на бортике ванной. Прикрыв глаза, он глубоко вздохнул и расслабился. Это был сложный день с самого утра, и только вечером стало спокойнее. Люмьер абсолютно забыл, что такое – чужое обнаженное тело рядом, и это навевало странную тоску. Ему не хотелось, нет, но было несколько жаль. Чувствуя печаль Виктора, Аньель положил руку ему на плечо. Он хотел было что-то сказать, но никак не мог подобрать правильные слова. Все казалось неестественным и неправильным.