Игнатий Смолянин - Странствия Мелидена

Ересь была подавлена во времена молодости Мелиденова деда – кого утопили, кого уморили в заточении – но во времена покорения Нового Города висагетским войском вспыхнула с новой силой, причем перекинулась на Липенск и саму Висагету. Особенно жёстко это новое «висагетское» поколение выступало против православного монашества, считая его следствием «самосмышления» и «самоучения». «Древнеардствующие» доказывали, что целомудрие и посты противоречат подлинным заветам Тарлагина, ссылаясь на слова апостола Страмаура: «Дух же ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, через лицемерие лжесловесников, сожжёных в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением» . Ссылались на авторитетное житие святого Пахора, в котором говорилось, что монастырский устав, вырезанный навечно на медной пластине, и образец монашеских одежд Пахор получил от явившегося ему ангела в чёрном облачении. Но ангелы светлы и лучезарны, не мог ангел явиться в чёрном, следовательно, это был бес, и монашество – дьявольское изобретение…

При этом «строговерцы» или «истинники» вовсе не отрицали благотворность ухода от мира, но понимали своё «иночество» и «старчество» по-другому – не как мистическое замаливание грехов мирян, а как самоуглубление, праведный, нестяжательский и смиренный образ жизни, сходный с образом жизни первых пророков и Основоположников, и обучение ему более слабых. Из Грюта они заимствовали особые методы духовного сосредоточения и отрешения от мирского. Однако когда умирали или слабели старцы-основатели, многие пустыни и скиты опять клонились к формальной молитвенной обрядности.

До недавних пор великий князь терпимо относился к этой ереси, поскольку она позволила ему обосновать захват половины земель новогородских монастырей и многих монастырских деревень в старых владениях, для которых не смогли представить достаточных подтверждающих грамот. Это позволило испоместить две тысячи дополнительных служилых дворян. Но сейчас отношение изменилось – возможно, под влиянием грютской жены, возможно и потому, что отклонение раскольнических толков от правоверия увеличивалось и представлялось всё более опасным.

В последнее время на полдень стала проникать «поморская вера» некоего старца Жищегритиса, оживлённо обсуждавшаяся женщинами между собой. Поклонники старца, к которым перебежали некоторые из «истинников» и склонялся сам покойный Ивтихан, полагали, что достаточно принять новое имя с определёнными обрядами, и все прошлые грехи разом снимутся, после чего можно начать совершенно новую жизнь. Только надо называть себя духовными братьями и сёстрами, потому что плотский союз мужей и жён скверен как подражание первогреху Ангрута и Гизе, а братья и сёстры – единая плоть и их соединение безгрешно.

С запада, из Средиземья, лезла более ранняя секта – возвращенцев или перекрёстов. Эти настаивали, что священное омовение и торжественное воцерковление нужно принимать в сознательном возрасте – как его принял сам Тарлагин, полностью отвергали особую благодать священства и иноческое отшельничество, не признавали икон и мощей, считая их идолопоклонничеством, а самые крайние требовали, чтобы вовсе не было богатых и бедных через перераспределение благ. В Ремите эта ересь подвергалась жесточайшему искоренению, но дальше на запад упорно тлела. Отдельным еретикам удавалось прорываться через медвежскую границу, где их пока что принимали из ненависти к западным недоверкам – извратителям православия. Люди это были низших сословий и такие же скрытные фанатики, как «истинники», что способствовало постепенному сближению.

Как уже сказано, Мелиден не собирался вступать в споры с женщинами, жившими в своём странном, но совершенном мирке, сознание которых было полностью захвачено «духовной наукой» старцев-подвижников и спасением души через ежедневное чтение молитв с множеством поклонов по строгому порядку и сложной системой самоограничений. Насколько понял Мелиден, научили их этому во время скитского «исправления», на котором в молодости побывала и Тасья.

Сам Мелиден тоже наслышался еретического от своих висагетских учителей-книгочеев, однако их осторожные мнения были яснее и не требовали никаких ритуалов, напротив, отвергали их. Именно, что Тарлагин был обычным смертным пророком, а не сыном божьим и вместилищем святого духа (об этом говорили совсем обиняками, но понять можно было так), что нет божественной природы в иконах и мощах, которые лишь дерево с картинками и прах, что человеческая душа смертна и грядущий Страшный Суд с воскресением мёртвых – выдумки. Что монашество – глупость и мракобесие, а церковная иерархия имеет мирскую природу и противоречит писанию Тарлагина, заповеди которого просты, что божественны только безличные мировые законы, которые надо изучать и им следовать. Но знания эти не для слабых умов, и лучше их не разглашать кому попало, если хочешь сохранить голову на плечах.

Ему припомнился средиземский купец, в прошлом году пересказавший вольнодумному толмачу недавно выпущенную книгу заморского учёного, опиравшуюся на древних мудрецов. В ней утверждалось, что земля – шар, а солнце, луна и звёзды не перемещаются по твёрдой небесной полусфере непостижимым божественным промыслом, но тоже шарообразные тела, вращающиеся по строгим законам в безмерном пустом пространстве. Причём древние заморские мудрецы смогли даже вычислить размер земного шара, наблюдая за углом падения солнечных лучей точно в полдень в глубоких вертикальных – по отвесу – колодцах, вырытых в удалённых городах с известным расстоянием между ними. Так якобы удалось вычислить кривизну земной окружности и хитрым геометрическим способом узнать поперечную длину земного шара.

Что было бы, попытайся он растолковать эти заморские теории блаженным начётчицам? Их даже в Висагете с трудом воспринимали немногие вольнодумцы, преимущественно из поживших заграницей, в том же Грюте Великом. А здесь на окраине за подобные бредни, не иначе как поклонниками сатаны внушённые, вздумай он настаивать на них, последователи «строгого толка» могли взаправду «разъять по косточкам», как они постоянно грозились друг другу, уличая в разных грехах. И висагетская церковь их не одобряла. Лучше держаться подальше от этих мудрствований, кто бы ни мутил ими голову. Хотя любопытно, конечно. И что-то в этом рассказе о земном шаре есть.

А дальше всё складывалось точно так, как задумали Мелиден с Гиштасией. Словно их воля, стоило облечь её в ясные слова и планы, вдруг зажила материальной жизнью и стала подстраивать под себя услужливую реальность. Даже удивительно. А ведь столь многое могло бы с лёгкостью разрушить их замыслы. Магия какая-то, хотя никто вроде бы не гадал ни на черепашьем панцире, ни на трилистнике по циноринской манере, не колдовал, и даже молиться по таким низменным поводам Тасья считала зазорным. Но их ли это была воля? Словно неведомая и невидимая сила несла их по таинственной стремительной реке, а они даже не пытались бороться с течением. Зачем он всё это делает? В чём его выгода? Неужели в том, чтобы совокупиться когда-нибудь с вчера ещё незнакомой девкой из глухомани, уже походившей по рукам. Вроде бы жил без неё недавно, мог бы прожить и впредь.