Игнатий Смолянин - Странствия Мелидена

И вот настал назначенный день. Шёл лёгкий снежок, было не холодно, словно небесные силы покровительствовали испытанию. Собрались на так называемом мысу на той стороне Тадзены, внутри излучины напротив Водовзводной башни. Там на утоптанной площадке летом состязались борцы от каждого из городских концов – кто «унесёт круг». Имелся в виду круг зрителей, плотно обступавших ристалище. Начинали мальчики, продолжали подростки, а большие мужи подходили к самому концу. Борьба же, в отличие от «деревенской» или «мужицкой» с захватом за пояс или в охапку, заключалась в том, что противники хватали друг друга за ворот, подшибая ногой.

На этот раз вокруг борцовской площадки на мысу стояли только знатные городские чины и боярские дети, а простой народ глядел через реку со стены – на валу, покрытом льдом, было не усидеть. Макер расположился в середине с большой рогатиной в руках и большим топором сзади за кушаком, на нём были короткий набойный кафтан с заклёпками снаружи, говорящими о железках внутри, плоский шлем, широкие порты в полоску сверху вниз и сапоги. Достаток у Горбатых имелся, но снаряжение говорило скорее об охотнике, чем о воине. С такой рогатиной и топором ходят на медведя, не на человека. Справа от Макера стоял Артом в подобном же наряде, но шлем был с кольчужной бармицей, из-под стёганки виднелась кольчуга до колен, в руках тяжёлая совня, а за поясом сабля. Амал же стоял слева, он единственный имел круглый деревянный щит, длинное копье и топор. Все трое были рослые и широкоплечие, Макер и Артом даже выше Мелидена.

На этот раз Мелиден выставил наружу кольчугу с латными накладками, наручами и наколенниками, надел латные рукавицы и средиземский шлем, закрывающий затылок до загривка и щеки. Кольчуга была короткая, полы отстёгнуты от колец снизу и обернуты вокруг бёдер, где закреплены ремешками. Такой составной покрой, хотя и имел неудобства, но позволял использовать тот же доспех как для поездок верхом и сторожевой службы, когда полы пристёгивались, так и для поединков, когда они превращались в набедренники либо снимались вовсе. При поединках Мелиден предпочитал скорее ослабить защиту бёдер, чем уменьшать подвижность и лишиться возможности пинать ногами. На плече лежал огромный двуручный меч, на ременном поясе с перевязью – короткий меч-«кошкодрал» слева и длинный узкий нож справа. Долго замерзать он не собирался, но попрыгал для разогрева, повёл плечами и глубоко вздохнул. Противников он не боялся, опасался только подсечек Артома сбоку по ногам.

Братья Горбатые помолились, а Мелиден стоял молча с отсутствующим видом, глядя поверх голов и вдыхая морозный воздух полной грудью. Воевода махнул рукой и начали сближаться. Мелиден заметил, что Макер выступил вперёд, а Артом заходит шире сбоку – видимо, Макер отвлечёт внимание тычками рогатины, тогда как Артом в самом деле попытается с размаху подсечь его ноги совнёй. Что ж, раз они хотят так, надо ударить первым и с другой стороны – видно, что Амал самый неумелый из троих, и слишком они разошлись друг от друга. Держа меч от противника внизу в стойке «бастардного креста», Мелиден сделал стремительный поворот, отбил боязливо выдвинутое далеко вперёд копье Амала и мгновенным подскоком сблизился. Амал пытался прикрыться щитом, но не успел – молниеносный тычок пробил верх его правой щеки и глубоко ушёл в череп, ломая кости и проникая в мозг. Мелиден резко отдёрнул меч и Амал тут же повалился, как подкошенный.

Не медля ни мгновения, Мелиден отбил сильный удар рогатины Макера, уклоном ушёл от другого рубящего; затем на согнутых ногах перетекающими друг в друга плавными рывками стал заходить Макеру с его левого бока – так, чтобы тот оказался между ним и Артомом. Деревенщина была сильна, но куда ей было соперничать с великокняжеским телохранителем в быстроте и точности движений. Пытаясь сохранить расстояние, Макер отскакивал и чуть не сбил с ног оказавшегося сзади Артома. Тут же используя эту заминку, Мелиден отбил очередной тычок макеровой рогатины и в глубоком низком выпаде пронзил внутреннюю поверхность правой ляжки Макера с мгновенным отходом назад. Макер отчаянно пытался отмахнуться рогатиной от снова идущего вперед с его левой стороны противника, но еще отбив – и слегка изменив направление, клинок Мелидена вошёл ему точно в глаз. А Артом тем временем упёр в утоптанный снег свою совню – что Мелиден заметил краем глаза, – и закричал воеводе, что признаёт Божий суд и готов выплатить пеню. Однако Мелиден в тот же миг оказался рядом и ударил его в сердце с такой силой, что меч пробил его стёганку со спрятанной под ней кольчугой, как тонкий холст.

Всё произошло так быстро, что неискушённая часть зрителей заметила только лихорадочные метания на поле с несколькими стремительными взмахами клинков, в ходе которых одно за другим повалились три тела, на чём всё закончилось. Основная их часть стала расходиться, обескураженная.

Со смертью одной из сторон в ходе Божьего суда дело закрывалось, то есть никакие пени нельзя было взыскать, они полагались лишь в том случае, если проигравшая сторона оставалась жива и признавала поражение (конечно, речь идёт о жизни собственно истца и ответчика, не о заместителях). Судебный сбор возлагался на проигравших совместно, то есть на Тита Горбатого как старейшину и главного домовладельца. На долю Мелидена, помимо возможной платы от замещаемой стороны (которая была сугубо частным делом договаривающихся), доставалось только снаряжение побежденных противников, в котором они были на поле. Он взял себе топор Макера и его сапоги, как запасные – они пришлись точно по ноге с учетом чулок и портянок. Рогатина ему показалась слишком длинной. Поэтому всё остальное снаряжение он здесь же уступил воеводе и Икуту Палачу за полцены, особо не торгуясь. Важнее было получить деньги сразу.

– Не по закону убивать сдающегося, – хмуро заметил воевода во время торга.

– Бой был не до признания, а до смерти. Эта гадюка потом всадила бы мне нож в спину или устроила налёт на Аглавинину заимку. Надо было закончить с делом разом. Пусть платит пеню богу, или чёрту.

Немного спустя Мелиден продолжил:

– Миром он мог решать, пока не взял в руки оружие и не вышел в поле. А раз вышел, моя воля, пощадить или довести до конца. Другого бы пощадил, может быть, даже Макера, а про этого больно дурное говорят. Пусть у чертей милости просит, у меня и так кровников хватает.

Хотя всё свершилось вроде бы по желанию Гаура Воданига, старый воевода был почему-то безрадостен. Чувствуя нутром подходящий момент, Мелиден как бы невзначай брякнул:

– Не отпустите проводить девку на заимку? Как бы не заели её волки по лесам и болотам, или опять подстережёт какой-нибудь недруг. Получится, что зря старался.