Игнатий Смолянин - Странствия Мелидена

Сам Мелиден не пострадал напрямую от этих потрясений. С отцом он давно почти не знался, с Виргом Большим тем более, пребывал постоянно при великокняжеском дворе и имел определённую репутацию – не слишком благостную, но без связи с какими-либо крамолами. Однако яблочко от яблони недалеко падает, сын и наследник опального и ссыльного не может стоять за спиной великого князя с двуручным мечом на плече. Поэтому, оставаясь в личной «стременной» страже Ларса, Мелиден был удалён из гридней во внешнюю охрану. По близости к государю гридни следовали сразу за рындами – церемониальными телохранителями, в которые могут попасть только сыновья главных бояр и которые служат больше для почёта и красоты, чем для настоящей охраны.

Затем его стали всё чаще посылать гонцом в ближние города или направлять толмачом к средиземским купцам. Тяготясь сгущающимся недоверием и молчаливой холодностью начальства, осторожным отчуждением былых товарищей, Мелиден охотно принимал такие поручения. Однако они означали понижение места или падение статуса, как говорят средиземцы – из ближних дворян в пусть избранные, но слуги. И вот из куколки вылупилась бабочка – окончательная опала. Можно было этого ожидать, и даже неминуемо. Но от долгого ожидания развязки не легче, когда удар, наконец, настигает. И окончательная ли это развязка – беда приходит не одна, с победушками.

Понятно, самая большая опасность – не опала из-за отца, а месть Ветисских после убийства представителя их рода на поединке. Но это другая история, хотя и неразрывно связанная с первой. Поскольку как можно отделить великокняжескую опалу от вражды самого могучего из боярских родов, «первоближнего и началосоветного», представители которого сидят не только в Боярской думе, но в Ближнем совете или воеводами в главных городах. Хотя, если посмотреть с этой стороны, великокняжеская ссылка может быть больше милостью, чем наказанием: в Висагете воткнуть в подворотне нож под лопатку проще, чем на дальнем рубеже. В то же время, если Ветисские не успокоятся, на что надеяться не стоит, на дальнем рубеже им будет легче скрыть концы в воду. Подстерегут и расстреляют из кустов руками наёмных упырей. Или положат мышьяку в суп через подкупленного повара. Как там мрут от мышьяка – рвота, жажда, руки-ноги отказывают, полдня помучился и помер. Так отравили в Новом Городе Мелидена Кожемяку, сородича и соперника великого князя. Грехи наши тяжкие…

На закате третьего дня, измучившись и промёрзнув под холодным дождём со снегом, изгнанники добрались до Липенска. Встретили Мелидена с подручным неласково и велели ждать, пока наместник Гаур Воданиг не соизволит их принять. Наместник был богатый местный боярин и владел городком Истувераном на большой реке Тадзене, через который проезжали вчера. Хорошо, хоть позволили обогреться и почиститься в съезжей избе, а также накормили гнилой тюрей, какую в Висагете не едят и слуги. Это тоже заставило задуматься: пока цело снаряжение, в исправности одежда и есть домашние запасы, но надолго ли их хватит? Надежды на получение кормов из Дубравы смутные, а местные уж очень нелюбезны.

Город Липенск назван так не зря – на полдень находятся обширные липовые леса, благодаря которым множество пасек дают прекрасный мёд и воск. Однако наиболее значима тут издревле сложившаяся работа с деревом. Из липового лыка плетут лапти и мочалки, делают лукошки, режут ложки, посуду, гладкие и приятные глазу столы, скамьи и сундуки. Делают бочки и кадки, телеги, сани и лодки. Рубят лес на готовые дома, которые можно привезти и собрать на новом месте за считанные дни. Но еще больший доход дают смола и дёготь, получаемые сухой перегонкой берёзы и сосны, а также древесный уголь – берёзовый для кузнечных работ и еловый для выплавки железа и меди. Много домотканых льняных холстов, хотя не столько, сколько в северных Новом Городе и пограничном Веттаме.

Еще более известен Липенск как перекрёсток на конце холмистого водораздела, где сходятся три большие речные дороги: по Тадзене можно плыть на полдень, совсем близко расположенная Абайда, она же Березайка, вливается в пограничную Сивехру, ведущую в полночные норкские земли и впадающую где-то далеко в ледовитое Серое море, а расположенные чуть дальше на восход истоки Гиоры позволяют перебраться в великую реку Самбату, вдоль притоков которой лежат основные медвежские земли и которая оканчивается далеко-далеко на юго-востоке. Это положение Липенска у верховий трёх рек позволяет перегружать в нём товары, а также легко спускать собственные вниз по течению.

Всё бы хорошо, только с кормами в Липенске плохо. Рожь кое-как выращивают лишь в приречной долине Тадзены, всюду вокруг болота и глухоманные буреломные леса, через которые не пробраться даже выносливой степной лошади. На полянах и в поймах рек пасут коров, но этого мало. Без подвоза Липенску не выжить, однако привозной хлеб ненадёжен. Когда подвоз нарушается, цены подскакивают многократно и обыватели либо голодают, либо разбегаются. Неудивительно, что Липенск не стал великокняжеской столицей. Равно как Новый город и Веттам на еще более худородных землях, но им хотя бы помогают богатые рыбой озёра. Тогда как на полдень от Висагеты простираются хорошие пашни, и на закат они есть, и на восход. Поэтому там много поселян, следовательно, и кормящихся с них служилых людей. И войско висагетское служит великому князю верно, а не ищет, кому бы продаться подороже.

Расположен город Липенск очень удачно на холме над излучиной Тадзены, которая в этом месте круто поворачивает с восхода на полдень. С холма река просматривается далеко в обе стороны, что позволяет заблаговременно замечать любую лодку и плот. Кстати сказать, основной мост через Тадзену находится не в Липенске, а выше по течению в Истуверане, где река не такая глубокая. Хотя эти города – пограничные оплоты Медвежья, здешние городские стены из частокола и деревянных башен над набитыми землёй бревенчатыми срубами поверх вала производит удручающее впечатление. Так строили в далёком прошлом, Висагету еще сто двадцать лет назад окружили стеной из белого известняка, пусть и развалившейся незадолго до строительства нынешней кирпичной.

Местные караульные, кое-как разобрав подорожную, с опаской и неприязнью косились на рукоять огромного двуручного меча за правым плечом Мелидена, с завистью на дорогой иноземный самострел тонкой работы, взводимый съёмным рычагом – так называемой «козьей ногой». Здесь основным оружием были совня, то есть секач на длинном древке, или рогатина – насаженный на древко широкий длинный нож с крестовидной гардой. К ним прилагались топор, шестопёр или кистень, мало у кого имелись сабля либо прямой меч, простые и только для одной руки. Мелиденов двуручник пять футов длиной и почти восемь фунтов весом выглядел очень дорогим оружием, опасным и неуклюжим одновременно. Слегка выгнутая вперёд гарда дополнялась двумя треугольными клыками на клинке, ограничивающими спереди его толстую незаточенную часть.