Андрей Зайцев - Смута

– Ты где такую байду слышал?

– Человек один сказывал…

– Э-э… человек… Да твой человек брехать здоров!

– Он не брехал!

– А ты почем знаешь?

– Да не мог он брехать! Он чистую правду говорил. – И в голосе говорившего такая вера в свои слова!

– А давай проверим?

– Как же мы проверим?

– А тебя убьем, а там поглядим, воскреснешь ты али нет?

– Я ж говорю, на Севере! Я-то тут при чем?

– Ты – такая же живая плоть, как и те, что на Севере.

– Значит, не такая.

– Вот мы и проверим.

– Мы можем с тебя начать проверять, знаешь!

Голоса, поначалу тихие, спокойные, начали накаляться.

Тут Тимофей решил вмешаться. Не хватало еще, чтобы сотоварищи его вдруг передрались ни с того ни с сего. А в самом деле разговор-то пустячный был.

– Ну, о чем спорим?

Он появился внезапно, и Семен, тот, что кровицу хотел пустить, смешался.

– Да вот…

– Они спорят, у кого кровь краснее! – ответил за всех мальчонка, тот, что с дальнего хутора прибился к ним.

– В самом деле?

Тимофей присел на корточки, оглядывая сидевших вокруг костра людей. Пламя освещало их лица, немного угрюмые, сонные.

– Семен не верит, что на Севере есть люди… – начал было оправдываться Григорий, но вожак махнул рукой.

– Это я уже слышал.

– Я ж пошутил. Вот ей крест! – бормотал Семен, бледнея, но под взглядом Медникова опустил голову.

– Про то, что рязанский сказывал, я тоже слыхал, – медленно проговорил Тимофей. – И нечему тут удивляться.

– А я не обижаюсь, – сказал Григорий. – У Семена на любое слово свое найдется.

– А чего же? – подал голос Семен. – Я знаю, что нет такого! Чего напраслину наводить?

– Ну, напраслина…

– Оно и есть!

– Нет, про людей оживших я тоже слыхал.

– Но это совсем святой человек должен быть.

– Ну, так и святой! А ежели он колдун?

– А вот мы когда с ливонцами бились, слыхали, что возродился у них князь ихний… – вдруг вмешался в разговор старый Игнат.

– Как это возродился?

– А убили его, но он через несколько дней опять с нами бился.

– Ты, Игнат, похлеще рязанского будешь!

– Такое бывает! Я сам его видел! – перекрестился Игнат.

Его бородатое лицо выглядело таким изумленным, что подумалось: вот он прямо сейчас вновь видит перед собой старого ливонца.

– А ты его как признал? Он тебе навроде дяди?

Мужики рассмеялись.

– Князь умирал. Это все знали. А потом вдруг он в бой пошел, – ожесточенно доказывал Игнат.

– Да это ж колдовство! Вот ей-богу!

– У Чарова монастыря, слыхивал, монахи видели людей, которые давно уж померли!

Разговоры пошли как раз для ночи. Темнота, старые легенды, ужасы старого времени. И сама ночь как будто начала приобретать черты колдовского наваждения. Если человек нервный, возбудимый, так ему и не уснуть. И даже дневная усталость не поможет.

– Давай спать.

Потихоньку все успокоились. Тимофей пошел на свое место и долго лежал. Сон не шел. Но это было не от только что услышанного. В жизни Тимофея бывало разное, и смерть проходила рядышком совсем, как соседка. Тут было другое.

Он все думал, верно ли делает? Не дает ли промашки?

Он и сейчас не мог бы прямо ответить самому себе, все ли он рассчитал? Происходило все так, будто и не с ним вовсе. Кто-то вместо него выбрался в глухую безлюдную степь и чего-то ищет. То ли смерти, то ли заклятия какого…

Все началось с того, что встретился ему Демид и рассказал, что есть где-то неподалеку место одно, где зарыты сокровища Золотой Орды. Тимофей не поверил поначалу. Чего только не говорят люди. О сокровищах Золотой Орды много рассказано. И все тут перемешано. И ложь, и правда.

Еще от своего отца он слыхал старые легенды о том, что в степи есть сокровища, оставшиеся от древних народов. Они закопаны в курганах, которых великое множество по всей степи. Но от этих сокровищ и зла много. Потревоженные мертвецы нападают на тех, кто осмелился нарушить их покой. Сколько сгинуло в степи людишек, бродивших в поисках чужого золота.

Но Демид его убедил.

Есть, мол, человек один, он с татарами знался одно время. Сам он с верховьев Волги.

– Как же найти его?

И вдруг подумал тогда Тимофей о Москве, о любимой своей женщине, которую пришлось оставить по злому умыслу. О том, чтобы вот так, как прежде, запросто в столицу попасть – и речи быть не могло. Его ищут и если найдут – плохи его дела. Но вот если бы появились у него деньги хорошие… Да с деньгами он мог бы пройти эту Москву, как деревеньку. И никто бы его не словил!

Мысль эта крепко засела в голове. И предложение Демида уже не выглядело таким безнадежным.

– Я знаю.

– Где же он?

– Э-э, Тимоха! – усмехнулся Демид, почувствовав, что сумел протолкнуть наживку. – Он целехонький живет, ни о чем не думает.

– Про тебя, верно, не знает?

– Да где ж ему? – весело отозвался Демид. – Но скоро запоет!

– У тебя и курица запоет!

Тимофей будто напомнил о былых темных делах собеседника. Но тот внимания не обратил. А может просто виду не показал.

– Его взять непросто будет, – сказал Демид.

Про того Демида многое говорили. Он долгое время где-то на севере был. Потом появился весь в болячках. Чуть не помер. Но оклемался. Была в нем какая-то звериная живучесть. Видать, еще с той поры, когда мальчонкой малым выжил после страшного мора. Все на хуторе померли, а он выжил. В ту пору люди умирали просто. Но Демид как заговоренный был. И никакая зараза его не брала.

– Это почему?

– Он скрытный очень. Таился все время. И случайно по пьянке выболтал, что ходил с татарами в одно местечко. Человеку одному все рассказал. А тот мне передал.

– Что за человек?

– Да его уже нет здесь, он утек в Москву, – уклончиво ответил Демид.

– Ну, ты Адыла найдешь? – Тимофей в упор посмотрел на него, как будто в душу заглянул.

Но Демид не отвел взгляда.

– Найду.

И вот пришли они вдвоем в хутор.

– Вон та хата, – сказал Демид.

Адыл жил на краю хутора. Он был неказацкого звания, но как торгаш и беглый прижился здесь. Его терпели до поры. Но сам он хорошо понимал, что в любой момент его могут убить, если только заподозрят в чем-то недостойном.

– Он крещеный? – спросил Тимофей.

В глубине души он понимал, что могут возникнуть трудности. Ведь они шли ночью во двор к незнакомому человеку. И потому ему было важно знать, кто перед ним.

– А как же… – глухо ответил Демид.

В его голосе не было уверенности. Он мог и соврать. Но как его раскусишь? Приходилось верить. Этот человек, так много скрывавший от окружавших его людей, всегда действовал решительно.

В бурьяне они недолго таились. Как стемнело, подобрались поближе. Только за плетень, невидимая пока им собака зарычала, почуяв чужих.

– Пес, вражина! – прошипел Демид, но немедля ужом скользнул за плетень, выхватывая острый нож.