Евгений Кулькин - Обручник. Книга третья. Изгой
- Название:Обручник. Книга третья. Изгой
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2011
- Город:Волгоград
- ISBN:978-5-9233-0892-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евгений Кулькин - Обручник. Книга третья. Изгой краткое содержание
Еще многие поколения будут заряжены на фальшивую грусть по поводу беспощадной кончины Ильича…»
Обручник. Книга третья. Изгой - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– После такого откровения, – произнес, – долго не живут.
И хорошо, что этого не слышали те, кто понимает все в буквальном смысле, а то бы еще одной жертвой на земле стало бы больше.
5
«Обвинение мне предъявлено 13 июля 1930 года. Виновным себя не признаю.
Войно-Ясенецкий».
При этом в Ташкентское ОГПУ направляет в ваше распоряжение неоконченное уголовное дело № 13 на Гр. Яиницкого-Вотского (школа Луки).
Материалы в порядковом исчислении страниц, прилагаются.
Секретный отдел Красноярского ОГПУ.
Ла-за-рет.
Это написано на снегу.
А вслух сказано:
– Лазаря нет.
Лазарь – это фельдшер. А лазарет – место, где он лечит.
Большинство по «болту». Как? Но об этом и есть случай рассказать особо.
А сейчас каждые полчаса мокрой тряпкой, в которую увернуты болты и металлические опилки, надо растирать себе голень.
Лучше до крови. И тогда придет Лазарь. И все это – сугубо по краям – смажет йодом.
А рана сама должна говорить о себе, что она есть.
И когда припожалует Гофман, конечно же врач, с кем-то из брезгливого начальства, и им надо будет что-то предъявить.
Гримаса боли более чем уместна. Но в особых пределах. Чтобы не переборщить.
Кстати, на завтрак был борщ. Видимо, повара забыли, что обед начинается не с утра.
Уже три года как Фрикиш здесь. Не в лазарете, конечно, а в зоне. Что такое зона? Один зек перевел это слово так: «Завесить Окна Найми Ангела». Что в более глубоком переводе звучит так: «Закрой хавальник и найди крышу». Ну тут, естественно, требуется перевод.
«Хавальник» – это рот.
А «крыша» – это тот, кто твое очко убережет от простонародного пользования.
И опять, наверно до конца не понятно. «Очко» – это задний проход. На зоне – единица измерения авторитета.
«Опущенный или «петух» – это тот, кого уже в это самое «очко» поимели.
Фрикиш пока держится. И больше благодаря лазарету. Ибо когда возвращается в барак, то всем говорит, что у него подозрение на сибирскую язву.
А педерасты – народ сугубо брезгливый. И даже мнительный. Потому его «очко» вольно гуляет невладанным.
Кто-то сказал, что Колымский край и особенно Магадан намечтанное место. Каждый тут думает не только о свободе, но и, скажем, о космических мирах.
Есть тут у них один ученый, который говорит, что жюльверновские бредни полета из пушки на Луну, более чем реальны.
И что удивительно, закоренелые зеки этому верят. И даже задницу его оставляют в неприкосновенности. Будто он думает тем самым местом. Хотя, возможно, его осквернили с другой стороны, через рот, например.
Каких только забав тут не увидишь! Если многие тут мечтают, то Фрикиш больше вспоминает. Всякое. Вплоть до того, как ему старуху-соседку «намотали». «Намотали» – это значит доказали, что это он ее выкинул из окна пятого этажа. И нашли за что. Оказалось, она – в его отсутствие – распродала картины великих мастеров, которыми у него был даже увешан коридор. А вместо них вставила в рамки свои вышивки.
Но старуха была потом. А с начала его вызвали в два места.
Ну, естественно, в ГПУ, где задали банальный, но естественный вопрос: почему он не сделал все возможное, чтобы Лука до конца жизни остался в Сибири?
Он что-то мямлил нечленораздельное, сыпя разными примерами чуть ли не из самой Библии.
– В общем, Лука на твоей совести! – сказали ему и отпустили с миром.
В другом месте, где он в свое время получил тот самый особый мандат, его не ругали, даже не корили:
– Значит, – спросили, – новую религию вам придумать так и не удалось?
Он опустил голову.
– Ну тогда, – сказали, – у вас все впереди.
И помахали ему отнятым у него мандатом.
Он даже устроился на работу. В одном заводском клубе он стал массовиком-затейником.
И вот однажды, когда Фрикиш репетировал им придуманную интермедию о дезертире, который не знал, что война кончилась, и подошли к нему двое.
Оказалось, они просидели почти всю репетицию, и один сказал:
– Да мы торопимся, скажите, чем там все это кончится?
Он начал – с жаром, как это у него получалось, – объяснять.
Но до конца они не дослушали.
– А теперь пройдемте с нами, – сказал тот, который минуту назад пылал любопытством.
– Куда? – отухая, спросил он.
– На третий акт, – буркнул второй и предъявил ему ордер на арест.
Но повезли его, однако, на Лубянку. Где – с пристрастием – выпытали, откуда он нахапал чуть ли не эрмитажную коллекцию?
Сперва он отвечал, что не знает о чем речь.
А когда ему – вроде бы ненароком – въехали локтем в глаз, выкрикнул:
– Все что хотите подпишу, только не бейте.
Про старуху его спрашивали уже в Бутырках. Вежливо. Но и тут он сказал ту же фразу.
– А вас разве где-то били? – спросил следователь.
И он отрицательно помахал головой так, что она чуть не слетела с плеч.
Суд оба его злодеяния аккуратно оценил в «червонец». И вот три из десяти лет прошли.
К окну, в которое он смотрел, пристроилась еще одна голова.
– Во! – сказал лишайный зек. – Везет же им, бля.
– Кому? – равнодушно поинтересовался Фрикиш.
– Воронам.
– В чем же?
– А ты погляди.
И он указал на обтерханную, словно вшами объеденную птицу, которая рылась в куче мусора.
Вот она нашла, видимо, что-то съедобное.
– Смотри, куда полетит, – предупредил зэк.
Ворона вспорхнула и, перелетев проволочное ограждение, уселась на сосну.
– Даже жрать в зоне ей гребостно, – сказал зэк и зевнул. А уже отойдя от окна, добавил: – Вишь, для нее ни охраны, ни запретов.
Он заглянул в другую комнату, где спал еще один больной и вновь подошел к окну.
– А правда, что ты артист? – спросил.
– Бывший, – уточнил Фрикиш.
– Не, – замотал тот своей стриженой головой, – спецов бывших не бывает Вот я, к примеру, вор по конец моих дней.
– А чего, не можешь это все бросить? – спросил Фрикиш.
– Завязать? – спросил тот и опять сходил глянуть, спит сосед, или нет. – Так ведь не дает, – ответил.
– Кто?
– Закон.
– А сюда-то ты попал, видимо, тоже нарушив закон?
– Закон закону рознь. – И он уточнил: – Один – как дышло – куда повернул, туда вышло. А другой… – Он врастяжку произнес последнее слово.
А потом добавил:
– По суровости его даже сравнить не с чем.
– О чем речь? – раздался голос.
Это проснулся тот, третий, кого так опасался вор.
– Да вот артист говорит, что скоро клетки заменят.
– Почему это?
– Ну гляди чего делается? – указал он на ворону. – Ни огорожи ей, ни вышкаря, – указал он на расхаживающего на верхотуре часового. – Так вот артист говорит, – продолжил вор, – что скоро ученые такие напитки изобретут: выпил и – птицей обернулся.
– Это ты сам, что ли, придумал? – обратился второй зэк к Фрикишу.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: