Марианна Дюваль - Судьба Пятерых, или Нефритовая лилия. Историко-приключенческий роман

– А я, было подумала, что вы подосланы кардиналом, следить за мной. В таком случае, простите, за мой гнусный поступок.

– Но что вы сделали?

– Я вас ударила по голове, подносом, – ответила женщина.

– Подносом?! – переспросил бургундец, после чего, громко расхохотался.

– Простите меня, сударь, я просто растерялась.

– Пустяки, мне еще ни разу в жизни, не было так приятно, получать удары по голове.

В ответ ему мадам Мензофорт мило улыбнулась. Но вдруг, по неизвестной причине ее лицо стало тревожным, и она молящим голосом попросила:

– Но я вас прошу, если вы и вправду желаете мне добра, тогда забудьте о том, что вы видели там, и что слышали здесь, иначе нас с вами, ждет Бастилия, или смерть.

– Я все забуду, если вы мне скажите, от кого было то письмо, которое вы спрятали в письменном бюро, – с ревностью, спросил де Шарон.

– Я не могу вам этого сказать, – ответила г-жа Мензофорт.

– Имейте в виду, я убью вашего любовника, кем бы он ни был! – заявил дерзко бургундец.

– Это не моя тайна, – кокетливо сказал госпожа, проведя пальцем вокруг медальона с изображением королевы.

– Значит, вы служите королеве? – наконец догадался де Шарон, что речь идет, о любовнике Анны Австрийской 13 13 Анна Австри́йская * – королева Франции, супруга короля Франции Людовика XIII. . – Простите, я должен был догадаться, ведь вы накануне разговаривали с герцогом Бек…

– Тиши, умоляю вас, – остановила его г-жа Мензофорт, прикоснувшись к его губам ладонью.

Едва де Шарон, начал с нежностью целовать, каждый палец ее руки, как вдруг Лукреция поспешно убрала свою ладонь, и куда-то заторопилась.

– Сударыня, куда вы все время исчезаете? – спросил растерянно юноша.

– Я прошу, если у вас есть хоть малейшая жалость ко мне, уходите скорее.

– Но когда я вас увижу, вновь?

– Скорее всего, никогда.

– И вы не оставите мне ничего на память, хотя бы, ваш дивный платок? – спросил де Шарон, посмотрев умоляющим взглядом на г-жу Мензофорт.

Лукреция подала ему кружевной платок, и де Шарон, с нежностью принял его. Прикоснувшись к нему устами, он поклялся, что будет вечно хранить этот платок, как талисман.

– Ну идите же, безумный, – проговорила госпожа Мензофорт. – Я выведу вас через черный ход.

Госпожа повернула ручку в камине, и стена камина, вдруг разверзлась. За стеной, была деревянная дверь. Госпожа открыла ключом дверь и вывела де Шарона, в темный погреб. Пройдя длинный туннель, они поднялись по лестнице, которая вела к выходу. Выйдя из погреба, де Шарон оказался на улице гроба Господнего.

Попрощавшись с супругой капитана, шевалье де Шарон, не теряя надежды стать мушкетером, отправился вновь в сторону резиденции де Монтале. Свернув с улицы «Гроба Господнего», он неожиданно услышал у себя за спиной, радостные возгласы:

– Сударь! Сударь! Добрый день, сударь!

Обернувшись, де Шарон увидел перед собой, маленького, толстенького господина, державшего в руках шляпу с большими полями.

– Я вам очень благодарен, – продолжал толстый господин в рваных штанах, – вы так отважно сражались, с этими подлыми гвардейцами кардинала. Вы случайно не родственник Ланселота?

– Вовсе нет, – ответил немного в смущении де Шарон.

– Ни один французский герой, не смог бы сравнится с вашими доблестями.

– Но откуда ты меня знаешь? – удивился де Шарон.

– Как же вас не знать, вы мне спасли жизнь, там, на базарной площади.

– А, так это ты, тот самый господин с ярмарки, который пел песню о кардинале, – вдруг вспомнил де Шарон.

– Да, это был действительно, я, – ответил гордо господин. – Но, не подумайте, что я всю жизнь был уличным артистом. Изначально, мое имя было известно на весь Париж. Меня, кстати, Глюмом зовут. Вам ничего, не говорит это имя?

– Нет, – пожал плечами юноша.

– О, когда то, мое имя знала вся Англия и Франция. Я был оруженосцем у самого короля Яков I, – начал хвастаться господин. – Ах, милорд, если б вы только знали, сколько мы с моим прежним хозяином совершили подвигов. Но всему приходит, как говорится, конец. Потом Яков I скончался, а его сын Карл I, решил сменить меня на молодого оруженосца. Я остался без дома, без крова, и начал зарабатывать на жизнь, песнями на улицах. Поначалу, это были безобидные песни, а потом мне стало обидно за простых людей, страдающих от несправедливого государства, и я начал сочинять пасквили.

Поверить в то, что этот господин был когда-то королевским оруженосцем, было трудно. Сказать по чести, до того дня у де Шарона, было совсем другое представление об оруженосцах. В его представлениях, оруженосец должен был быть молодым юношей не старше двадцати лет, ловким, статным и смелым. Перед ним же, стояло полная противоположность, его представлениям. Это был господин неопределенного возраста, невысок, и даже можно сказать, неуклюж. К тому же, этот милейший мужичок, так чисто говорил по-французски, что сомневаться в его происхождении не приходилось.

Однако обвинять или спорить с ним, де Шарон не стал, да и не хотел. Мужичок с таким восхищением рассказывал о своих необычайных подвигах, что казалось, сейчас «лопнет» от хвастовства. Он еще долго говорил о том, как ему было трудно стать простым бродячим актером, после храбрых сражений, в которых он якобы, не единожды, спасал короля от смерти.

– Когда мои пасквили услышал король Карл I, то велел изгнать меня из страны, – продолжал пасквилянт. – Мне ничего не оставалось делать, кроме, как тайком пробраться на корабль и приплыть сюда, во Францию. Затем я увидел, что здесь тоже творится не ладное, и тогда я решил, открыть французскому народу глаза на правительство. И вот так я колесил по всей Франции, пока не докатился до Парижа.

– А откуда ты знаешь, так хорошо французский? – осведомился де Шарон.

– Так матушка моя, была настоящая француженка.

– Все с тобой ясно, – махнул рукой де Шарон и отправился своей дорогой.

– Вы мне не верите, сударь? – догоняя, спрашивал пасквилянт. – Ну и правильно делаете, я вам соврал. Никакой я не англичанин, единственное, что у меня английское, так это имя. Хотя я действительно, не так давно, был слугой у одного господина, правда, его потом повесили за пасквили, а я, чтобы не умереть от голода, стал сочинять эти жалкие песенки. Но раз вы меня спасли, будьте моим господином.

– Я думаю, что мне в скором времени, слуга действительно понадобится, – сказал де Шарон, но вспомнив, что у него нет денег, решил повременить, и потому добавил: – но потом.

– А, жаль, – с обидой пробормотал Глюм. – Если вы беспокоитесь из-за денег, то получить жалования, я не спешу.

Пасквилянт был так настойчив, что де Шарону, пришлось взять его с собой. Всю дорогу, слуга с восторгом рассказывал забавнейшие истории, какие только бургундцу, приходилось слышать.