Людмила Дегтярь - Грозный – Василий Блаженный. Истина-весть

– Все одно не верится, что мой батька… стал причиной разрыва…

Лукерья строго посмотрела на племянника.

– А скажи, Васюня, получил отец поместье от хана?

– Получил… весьма хилое, – поник Василий.

– То-то же!

– Пока сего не знал, не было маяты, хоть и бедствовали с братом. А теперь покоя мне не видать! – сознался Василий.

Лукерья походила по горнице, поправила салфетки на ларях и уже почти спокойно произнесла:

– Нам не сразу открылись козни братца. А когда прознали, исправить было невозможно.

– Как жаль…

– Не то слово! Великое горе накликал брат на род Шуйских.

Василий Шуйский принимал сейчас на себя и укоры, и хлесткие слова. Обидные речи его не били, не ранили, они сумбурно проносились над головой, лишь задевая острыми крылами по больным местам, вызывая неприятный зуд. Он осознал явную вину отца и мог только сожалеть. Взяв сладкую коврижку, сжевал ее, не замечая, что съел.

– М-м-м… Теперь понятно от чего ссорились родители, – сознался Василий.

Тетушка Лукерья пристально взглянула на племянника, взвешивая, чью сторону он принял. Заметив на лице Василия сострадание, доверчиво продолжила:

– Так бы и нечего, мало ли кто кому отказывает! Се не диво! На нашу Авдотью нашлись бы женихи! – произнесла она сквозь слезы. – Многие достойные люди засылали выведать: «Не пошла бы она за них!» И князья, и бояре добивались… Овчина-Телепнев-Оболенский, полководец, оббивал пороги: от любви пылал. Они были дружны до знакомства с государем, и тот собирался свататься. А как появился Великий хан, Авдюша отказала полководцу. Так же и князю Пруднику, и хану Загороднему, и другим… знатным указала от ворот поворот… Сирота боярский Ивась, хоть и не добивался Авдотьи, но я видела, как он посматривал на нее.

– Кто это?

– Приемный сын князя Храмова: Игнат Ивашкин.

– А-а-а… Игната знаю.

– Мы не раз нанимали его дружину по охранным делам. Ох, удальцы-парни! Как заслышат поганые да воры, что Ивась с летучей дружиной на подходе, тут же уносили ноги! – оживилась Лукерья. – Я примечала, что Ивашкин не равнодушен к дочери: дюжий богатырь всякий раз терялся и краснел перед ней. Но ни намека… Сознавая свое положение, не набивался в женихи.

– Тетушка, Игнат не завидный жених!

– Не скажи! Хоть Ивась и не имел своей вотчины, зато я выбрала бы его из всех. И умом, и силой, и благородством всех обошел! А по нынешним озорным временам иметь хорошую дружину, так не надоть и лишних уделов! Свои бы сохранить! – рассудительно отметила она. Но взглянув на племянника, колко подчеркнула:

– Само собой, лучше всех был Великий хан Василий!

Спохватившись, тетушка позвонила в колокольчик. Вошел прислужник и проворно принялся убирать со стола лишнее. Слуги принесли заедки и сладости, налили в кружки морс, ушли. А Василий Шуйский все прокручивал в голове услышанное: «Сущее потрясение! Были бы нынче родней Великого хана, оказались бы первыми людьми! И что была бы за жизнь!? Упое-е-ение!» – терзался он. И чтобы как-то оторваться от ошеломления, спросил первое, что пришло в голову:

– Тетушка, а как… кузина все перенесла?

– Ах, Авдюша… – всплакнула Лукерья. – У нее не просто сложилось… с Великим ханом! К тому времени у них случились серьезные отношения, и она от него понесла. Да по неопытности сама не ведала того. Узнав об отказе, об его женитьбе на княгине Елене, переволновалась и скинула ребенка, о котором Великий хан Василий и не догадывался. После того Авдюша сильно захворала…

– Тетушка, так нужно было сразу оповестить хана! Кто бы отказался от младенца, которого сколько лет ждал!? – взревел Василий.

– Как знать… Нужно? Нет? После наговоров твоего отца Великий хан обвинил бы Авдотью в измене! – сокрушалась Лукерья.

На тетушку вновь нахлынули воспоминания, и ее лицо исказилось от глухих рыданий.

– Дорогая… тетя, вы… помалу, не убивайтесь… так.

– Ой, Васенька, теперь уж… все одно, радости не видать.

– Обидно-то как! Некстати случилась размолвка… – буквально простонал Василий. Вновь и вновь Шуйский возвращался к мысли, что он мог войти в круг Великого хана.

– После разрыва с государем у нас дома такое началось – страшно вспомнить! – просипела Лукерья. – Авдотья изо дня в день белугой ревела. А мой муж вдруг пошел в защиту твоего батюшки. Принялся доказывать, что это все княжна Елена подстроила! Что она вскружила голову хану Василию! Твердит и все: токмо литовка во всем виновна, нечего винить брата!

– Тетушка, дорогая, возможно дядя был прав! —удрученный Василий ухватился за эту мысль.

– Раздор меж молодыми начался до литовки, – не согласилась Лукерья.

– Спорить не буду…

– Опосля того, Васенька, у нас одно за другим покатилось… Пережив потрясение, дорогой мой муженек свалился; хватануло его – не разогнуться! Поползал, покряхтел – долго не жил после того. Ушел… Одна беда не ходит. (Весть).

Тетушка Лукерья не голосила, не рыдала. Слезы живым потоком лились по ее щекам, и она не успевала их вытирать. Платок стал мокрым, хоть отжимай. Она его выбросила. Сдернула кружевную салфетку из ларя.

– Выходит, родители скрывали от нас с братом… правду, – изумленно пролепетал Василий Шуйский.

Лукерья поднялась, прошлась по горнице, плеснула воды в лицо, старательно вытерлась льняным полотенцем. И уже вовсе спокойным голосом произнесла:

– Ох! Каким же твердолобым ослом оказался твой батька! – осуждая, покачала она головой. – Не уразумел, что сия женитьба сыграла бы на руку всему роду Шуйских! Все были бы в выигрыше: и племянники, и дети, и внуки… Стали бы настоящими ханами, а не токмо по бумагам, – с сожалением воскликнула она.

– Да се в голове не укладывается! Что нашло на батюшку? Отчего забаламутил?!

– Трудно сказать.

Тетка Лукерья села на мягкую кушетку, укуталась вязаным платком и от того показалась Василию добродушной и вовсе близкой. Однако эта близость мигом улетучилась, когда она обратилась к нему. Лукерья скользнула взглядом по лицу племянника и, словно оправдываясь, быстро заговорила:

– Василь, вот потому-то дед Шуйский рассвирепел и наказал твоего батюшку, а дед был лют! А как по-другому?! Не гневаться? – полыхнула Лукерья.

– Я уже ничего не знаю, – с навернувшимися слезами проронил Василий. – Я не ожидал такого от отца. – потрясенно выдавил он. – Вся жизнь пришла к краху…

– Да кто ожидал? Оказавшись глупым бараном, брат на всю Московию чудес накуролесил: долгонько не утихали толки!

Василий Шуйский понимал, что разговор окончен и ему следовало удалиться, чтобы гнев тетки не переметнулся на него. Он поискал повод откланяться, пока не нашел. Самое простое: решил продолжить трапезу. Так и сделал.

– А как дальше сложилось у кузины? – спросил, между прочим, зная ответ наверняка.