Людмила Дегтярь - Грозный – Василий Блаженный. Истина-весть

– Пусть на хлебушке! Ни за что не пойду на потраву! – не соглашался Иван.

Василий рассвирепел. Скольких терзаний стоило ему выстроить «дельце» шаг за шагом и уже все казалось выверенным и «спеченным»! И вдруг препон!

Василию Шуйскому попалась на глаза стоявшая в уголке массивная клюка деда, и он в гневе ухватился за нее и жахнул брата по спине.

– У-у-у-х! Вот тебе за «не пойду»! – на выдохе рявкнул он.

От сильного удара Иван невольно согнулся, но тут же предусмотрительно отбежал.

– Ей-ей! Василь! Аль, сбесился?

– Хочешь иметь чистые ручки за мой счет?! Не выйдет! Твои чада, поди, обожают сытненькое! Всякораз норовите отобедать из моих горшков! – упрекал Василий брата.

– Так что с того!? Аль, не чужаки!

– Нахлебники! Вы ужо достали меня! – ругнулся Василий и вновь шмякнул клюкой.

– Василь, больно! Оставь! Что нашло на тебя?!

– Подперло! Скудная жизнь подперла! Соглашайся!

– Вздор баешь! – разозлился Иван. – Марш на улицу, освежись! Поди, выскочит дурь из головы!

– Ах ты, святоша!

Во дворе загомонили. Василий ринулся до окна, опасаясь, что некстати возвратились, раньше времени, домочадцы из храма. К счастью это дворовые затеяли перебранку. Подстегнутый мыслью о нежелательных свидетелях, Василий Васильевич занервничал.

«Вскорости возвернутся! Поди, потом не скоро случится им отлучка из дома! Так и дело расстроится!» – растревожился Шуйский. Рассвирепев, он налетел с клюкой на брата и принялся хлестать его по бокам да по плечам – где придется. И еще! И еще раз! И еще!

– Иван, соглашайся! Не то, вот тебе! Вот тебе!

– Вася, ты чего? Чего ето? Прекрати! – закрывался Иван руками и даже попытался перехватить клюку. Да куда там! В руках Василия клюка стала жгучим кнутом.

– Гад! Нерадивый! Ни к чему нет рвения! – орал Василий.

– Вася, оставь!

– Иван, доброе дело сделаешь! Для Шуйских!

– Хоть что! Не могу! Ну, хвать! Ей-Богу, больно!

– Не хватит, Иван! И сам полакомиться не против! – огревая старшего клюкой, громыхал младший.

– Вася, прошу, уймись! Не трону твоего! Аль, сдурел?! – защищаясь и закрываясь, Иван вертелся под клюкой, подставляя тем самым то один бок, то другой.

Лицо Ивана закровило: из носа потекла кровь, ложась струйками на одежду. Вот досада! Иван поспешно ухватил потертый рушник, висевший на крючке, прикрыл им лицо. Видя, что Василий настроен неотступно, Иван ринулся стремглав из горницы, но младший перекрыл ему ход. Шмыгая носом, Иван отступил, в глазах замельтешило. Василий загнал брата в угол и, не отступая, продолжал безжалостно колотить.

– Пожалуйста, не бей! – упрашивал Иван. – Ой-ей!! Худо мне! Не бей! – забившись в угол, пряча голову, охал и повизгивал старший.

– Согласись, оставлю! – гневно и увесисто шлепал Василий брата клюкой.

– Боюсь я! Как таки… этакое… зло сотворить! Грех! – трясся Иван.

– Грех? А ты не грешил? – гневно навис над братом Василий Шуйский. – Аль забыл? Чтобы принарядить своих девчат перед Свят днем, отобрал коровенку у вдовы! Оставил на голод женщину с пятью детьми! Считаешь се не грех?! Ить, пекся о своих детушках!

– Стыдишь? У меня не было выбора! – возопил Иван. – Как прижмет нужда, так не думаешь: грех, не грех… Вася, на весь мир не спечешь блин!

– Ваня, и я о том же! Радей о семье!

– Ночами не сплю! – запричитал Иван. – Только и дум: девы на выданье, а за душой ни гроша!

– Дубина этакая, добро само идет в руки!

– То добро не по мне, – уперся Иван. – Вася, придумай другое дело! Сделаю! А се отставь!

– Достал ужо, правдовер! – озлобился Василий, крепко ухватив клюку. Размахнувшись, младший огрел старшего по голове так, что та задзинькала, вызвав в глазах Ивана мельтешение.

– А-а-а-а… – завопил тот, рухнув на пол. Поморгав глазами, протянул: – Вася, худо! Ой, худо… мне!!

Особо не жалея брата, Василий все же наклонился к Ивану и приподнял ему веки.

– Ничего, оклимаешься! – невозмутимо изрек Василий, понаблюдав за братом.

– Ва-а-ася, с чего тебя… подмывает? Оставь затею, – простонал Иван. – На ляд он тебе сдался!

– Коли не нужен был – не трогал бы!

Заметив, что брат в порядке, Василий заявил пристрастно: – Ванька, имей в виду, не отступлю!

– Уймись… прошу…

– Золотишко любишь!? И ноне получил золотой! – гневливо воскликнул младший и стебнул лежачего брата по боку.

Иван пополз на четвереньках за сундук.

– Не могу! Не пойду на этакое, – упрямо бубнил он.

– Иван, не отступлюсь! Буду колотить, пока не согласишься!

– Вася, а коль пр… пр… про… знают!? – белугой взревел Иван. – Поса… дят! Ей-ей! Ей Богу, посадят!

– Хм! Прознают, что с того? – грубо осадил его Василий и вновь шлеп, шлеп. – Дело будет… сделано! Хана Василия… не будет! – не унимался младший. – А нам привалит добро: деньжи-и-ищи и власть! – настырно убеждал младший Шуйский, не переставая огревать брата.

– А отколь они возьмутся – гроши-то?! Не бей, Василь! Да больно же!

– Найдутся! А с денежками… ничего не страшно! Дам тебе ишо два золотых! Соглашайся, – не отступал младший.

– Да погоди ты, Вася! Ой-ей! Уймись, – взмолился Иван.

– Согла-а-а-ша-а-айся! – рассвирепел Василий.

– Хорошо! Согласен! Токмо не колоти!

Младший отбросил в сторону дедову клюку и вздохнул с облегчением:

– Полдела сделано!

– В голове мельтешение… – канючил Иван. – Ног-рук не чую…

– О-о-о! Надоть было… не перечить! – брякнул Василий. Вытерев потный лоб и распахнув взопревший кафтан, прохрипел: – Не подозревал, братец, что у тебя этакая трусливая душонка!

– Хвать молоть языком! – охая, раздраженно крикнул Иван. – Ой-ей! Ой-ей! Помоги подняться! О-ох-ох! Все косточки болят!

Болезненно охая, Иван примостился на край сундука.

– Сказывай, чаво делать.

Чуть рассвет коснулся Велико-ханских окон, схваченных крепким морозцем, и стал тускло проникать сквозь изразцовую слюду в хоромы дивными скользящими отсветами, а вся челядь и дворовые люди были уже давно на ногах, а другие и вовсе не сомкнули глаз за ночь.

И целехонький день в тереме было неспокойно и суматошно: по горницам спешно носились стремянные и дворецкие со срочными поручениями, туда-сюда сновали холопы; в Кремль въезжали озабоченные родичи и приближенные к государю люди: родовитые ханы и князья, толпились дородные бояре…

Слуги торопились встретить гостей, провести в терем, а кто прибыл в своей карете, определить на постой экипаж и коней.

Любимые детушки государя Василия: Ванюша и Юрик рано почуяли беду. И в детской горнице «мамки» из челяди не справлялись ноне с крохами – трехлетним Иваном Васильевичем и только перешагнувшим первый годок Юрием Васильевичем.

Ванечка хныкал всю ночь, ворочаясь и вскрикивая, словно у него что-то саднило внутри.