Андрей Брыксенков - Гардемарины. Ломаные грани курсантства

Проходя мимо Гастронома, дежурный взвод стопорнул и прилично отоварился водкой. Когда курсанты прибыли на станцию, то первым делом решили отметить начало трудового процесса. Как Лешка Барсуков не отговаривал товарищей воздержаться от употребления спиртного до окончания разгрузки, те ни в какую. Молодые, жизнью не наученные!

Конечно, после приёма водки разгрузка угля пошла медленно и сикось накось. Копались долго и безалаберно, на все-таки к трём ночи очистили вагон от груза.

Поскольку сваливали уголь абы как, то после окончания разгрузки пришлось откидывать его, как того требовали железнодорожные правила, на метр от рельсов. К четырем работу всё-таки закончили. Вот сейчас бы и рвануть по пол стаканчика, но увы.

Добравшись до казармы, все рухнули на койки. А тут и подъём. После завтрака дежурный взвод, измотанный, полусонный устроился вместе со всем потоком слушать лекцию по высшей математике.

Но если все сосредоточенно внимали тому, как подполковник Боголюбов, кандидат математических наук. объяснял геометрический и физический смысл первой производной, то дежурный взвод, уронив головы на столы, крепко спал.

– Что это с ними? – удивился лектор

– Они уголь всю ночь разгружали, – ответил дежурный.

– Ну, тогда пусть спят. Все равно им ничего не усвоить.

Уникальный курсант. Он мог спать с открытыми глазами

В разгар лекции дверь отворилась и в аудиторию вошёл начальник училища. Он имел такую привычку внезапно посещать лекции преподавателей.

– Встать! Смирно!

Курсанты вскочили. Даже некоторые сони очнулись и поднялись со своих мест, хотя основная масса ночных грузчиков продолжала спать.

– Товарищ адмирал! На первом курсе читается лекция по высшей математике. Ведет занятие подполковник Боголюбов..

Адмирал повернулся к народу:

– Здравствуйте, товарищи курсанты!

Курсанты ответили.

– А что там за головы валяются? – удивился адмирал.

Подполковник объяснил. Очевидно, адмирал был в духе. Хотя при чём здесь дух? Боевой мореман, он прекрасно знал. что такое бессонная ночь. Он благосклонно махнул рукой:

– Пусть спят. Только проследите, чтобы они потом проштудировали пропущенный материал.

Лешка Барсуков не проштудировал, поленился, и вот он эффект бутерброда. На экзамене по математики он вытащил билет, где первым вопросом значилось: «Геометрический и физический смысл первой производной». Хорошо зная ответы на второй и третий вопросы, Лешка все-таки избежал двойки, но осадок остался.

Барсуков успешно шествовал по жизни и незнание сути производной никак не влияло на его мироощущение, но тут в средней школе в программу алгебры ввели элементы высшей математики. Однажды сын обратился к нему за помощью: «Папа, помоги мне разобраться с физическим смыслом производной».

«Так, – подумал Барсуков. – А говорят, что бомба два раза в одну воронку не падает». А вслух промямлил: «Мне сейчас некогда. Деловое свидание, Мы с тобой производной вечерком займемся».

В читальном зале библиотеки Барсуков детально разобрался с производными и вечером передал полученные знания сыну, заключив свой урок словами:

– Таким образом, в геометрическом смысле производная это тангенс угла, образованного касательной к кривой в данной точке и осью X, а в физическом смысле производная является скоростью изменения функции в данной точке. Все очень просто.

– Что же здесь простого, – вмешалась жена Барсукова, филолог по образованию, – сплошная абракадабра.

– Вам, гуманитариям, этого во век не понять.

Сын заинтересовался:

– А почему не понять? Они же образованные. Разные науки изучали.

– Дело в том, что все эти философии, истории, филологии и тому подобное – это вовсе не науки, а так, беллетристика.

После этого разговора сын Барсукова, мечтавший об Университете, твердо решил стать инженером. Было это в тот период, когда общество еще не запало на менеджеров, юристов, экономистов, когда врачи, опережая Запад, разрабатывали новые методики борьбы с тяжёлыми недугами, когда инженеры создавали невиданные ранее двигатели, когда учёные открывали новые закономерности окружающего мира.

И не знал парень, что ждут его лихие времена. Чёрт возьми! Гитлер псих-псих, а угадал, что СССР – это колосс на глиняных ногах. Пришло время и колосс распался. Россия впала в дикость: встали заводы, распались колхозы, армия и флот скукожились, наука и образование были посажены нп голодный паёк. Народ обнищал.

В девяностые Барсуков пытался понять, кто же виноват в том что Россия погрузилась в помойную яму. Пытался и не смог, хотя и знал физический смысл первой производной.

Да и многие не могли. Конечно, товарищ Сталин смог бы разобраться, но, где он был, товарищ Сталин?

Паловый узел

Бездвоечная группа

Курсанты-морячки ненавидели экзаменационные двойки лютой ненавистью. А как же!!! Вместо отпуска курсач, получивший два шара, оставался в училище для повторного экзамена. А это, ох, как горестно! Горестно, не горестно, а плохих оценок было не избежать. За сессию любая учебная группа нахватывала от пяти до десяти, а то и более, гадких неудов. Но была в училище одна уникальная команда, которая преодолевала сессию за сессией без единой «пары».

Так стало получаться после того как эта команда вдрызг провалила свою первую сессию, получив только по высшей математике семь неудовлетворительных оценок. Среди неудачников был и Эдька Шонс, элегантный, стройный брюнет, родом из Ленинграда.

В пику своей элегантной внешности имел Шонс простецкую фамилию, русскую по форме, украинскую по содержанию – Панчохин. Но ни по фамилии, ни по имени товарищи его не называли. Для всех он был Шонс, а наиболее начитанные называли его даже Тилли Шонсом. Прозвище приползло за Панчохиным с гражданки, где этот видный юноша верховодил в небольшой подростковой группке.

Подростки конечно же проказничали. Главной их проказой являлось проникновение в один из закрытых на ночь пивных ларьков, которых в городе было очень много. Проникновение обеспечивал Шонс. Он обладал способностью открывать любые замки с помощью простеньких отмычек. Дополнительно к отмычкам он имел связку разнообразных ключей.

В ларьке пацаны при свете свечи устраивали пир. Гранёные кружки наполнялись пивом, из ларя обитого железом извлекались бутерброды и конфеты, распечатывалась коробка «Казбека». После пиршества все приводилось в исходное состояние, ларек запирался на замок, и ларечница, прибывавшая утром в свою голубую будку, даже не замечала, что за ночь её припасы слегка уменьшились.