Виктор Овсянников - Корни и кроны. Фрагменты истории Сибири в лицах одного сибирского рода (документальное историко-генеалогическое исследование)

Панорама Красноярска на рубеже 17—18 веков.

Имелась также тюрьма, примыкавшая с северной стороны к воеводскому двору, церковь (поначалу в Спасской башне) и зимовья для казаков. После того как построили Преображенскую соборную церковь в Спасской башне устроили часовню и колокольню. В 1693 году из Москвы прислали часы с боем. Посчитали, что в Красноярске без часов быть невозможно: Красноярск – город укрепленный, и стоят в нем на стенном карауле беспрестанно днем и ночью.

Казаки жили в рубленных топором избах на высоких жилых или хозяйственных подклетях. Когда казаки обзавелись семьями и стали появляться «пашенные» (крестьяне) и «посадские» люди (ремесленники, промышленники, торговцы), в крепости стало тесно, жилые постройки были вынесены за крепостные стены. Впоследствии их тоже окружили укреплениями, образовалась вторая линия стен. Получился «малый город» (крепость) и «большой город», где размещались только жилые дома служилых людей, ремесленников и крестьян. Между крепостной стеной и Енисеем расположен посад (два ряда домов) и на берегу пристань для лодок и плотов.

Схематическая карта окрестностей Красноярска на рубеже 17—18 веков.

Но вернемся к началу бунта. Началась знатная заваруха. Собрались толпою бунтовщики майским днем 1695 года пред приказною избою Красноярского острога и объявили вышедшему воеводе, что отказывают ему от воеводства. Угрожать стал воевода толпе карами и требовал выдачи пущих заводчиков. Но шумела толпа, стоя на своем. Часть ринулась на воеводский двор и стала грабить его животы («животишка» – праведно и неправедно нажитое имущество). Другая часть рассеялась по городу и принялась разорять дома и грабить животишка служилых людей из воеводской партии. Одной идеей да справедливостью сыт не будешь, а грабеж – дело надежное. Защитников своего имущества били смертным боем. А сам воевода, Алексей Башковский, драпал аж в Енисейск, опасаясь, и справедливо, за жизнь свою грешную.

Тем временем бунтовщики отправили в Москву новую челобитную на Алексея Башковского, сознавая свою вину пред великим государем, но твердо стояли на своем, что им стало жить не мочно с этим лихим воеводою, и покорно просили прислать доброго воеводу. И дали им нового воеводу, родного брата прежнего, Мирона Башковского.

Силен был воеводский клан и влияние до Москвы имел. Не чести и справедливости ждали красноярцы, а мести за изгнанного брата от нового ставленника государева. Началось пока молчаливое противостояние бунтовщиков с новой властью.

Многие участники бунта разъехались, попрятались по близлежащим деревням, но от смутьянства своего не отказались и стали зваться «деревенцами».

Здесь пора обратиться нам к главным героям нашего рассказа – Суриковым. В истории с красноярским бунтом нас в первую очередь интересуют именно они – Илья и Пётр Суриковы.

Ещё не так давно биографы художника Сурикова считали их соответственно отцом и сыном. Однако более поздние исследования, и мои в том числе, достоверно установили, что они являлись родными братьями. Старшим был Пётр Суриков, 1659 г.р., а младшим – Илья Суриков, 1663 г.р. (по некоторым сведениям, Илья Суриков имел кличку «Кривой»), а ко времени Первой Красноярской шатости оба они были уже женаты и имели первых детей. Разница в годах Ильи и Петра была незначительна – на 4 года был старше Пётр. Более подробному описанию их родственных связей и их вероятным предкам я уделю отдельное особое внимание позднее, а сейчас мы остановимся на их участии в событиях красноярского бунта.

В исторических документах по Первой Красноярской шатости они часто упоминаются вместе, но иногда и порознь. По этим фактам мы можем предположить о неодинаковой роли братьев Суриковых в бурных событиях Красноярска 90-х годов 17-го века.

Самое раннее упоминание относится к 1695 году и касается Ильи Сурикова. Выше было сказано, что большинство бунтовщиков, опасаясь начавшихся репрессий, разъехались по окрестным деревням и прозывались деревенцами. В сентябре месяце Илья Суриков ещё находился на стороне воеводской власти и был в чине казачьего десятника. Вот что пишет об этом Н. Оглоблин в своей книге:

«14-сентября (1695 г.) воевода (Мирон Башковский) послал в дер. Севастьянову казачьего десятника Илью Сурикова, с 10 казаками, давши ему „наказную память“, чтобы он доставил в город „смутителей“… Суриков предъявил память приказному человеку дер. Севастьяновой…, чтобы он тех „бунтовщиков сыскав, отдал“ ему. Но тот, уже примкнувший к партии бунтовщиков, отказал Сурикову в каком бы то ни было содействии и посоветовал вернуться в город. Тот так и сделал. На обратном пути он встретил новый отряд деревенцев, около 40 человек… Деревенцы не обратили никакого внимания на приказ воеводы и „заводчиков и смутителей“ не выдали; они говорили прямо, что если воевода выйдет с ссыльными людьми на поле, они с ним будут биться.» 17 17 Н.Н.Оглоблин. Красноярский бунт 1695—1698 гг. (Очерк из истории народных движений в Сибири). С.-Петербург. 1902. С.8

Из этого текста видно, что хотя Илья Суриков и выполнял воеводский приказ, но вёл себя не активно, в столкновения с бунтовщиками не вступал и их отказам не противоречил. Это позволило ему впоследствии перейти на противоположную сторону. Но и там, как мы заметим, он играл менее активную роль, чем его брат Пётр.

Видя растущий мятеж, воевода грозил «город выжечь и вырубить». Но угроза подлила масла в огонь. Намерение воеводы было предупреждено заговорщиками: стали гореть от поджогов дома воеводских сторонников. Другие дома подвергались грабежу.

Принимая карательные меры, по приказу воеводы наиболее ярых мятежников отлавливали и сажали в тюрьму. Тюрьма – место важное в каждой крепости и пригождалась часто. Тюремная изба, как и воеводский двор тоже была обнесена отдельной оградой – «острогом», примыкавшей к воеводскому двору. В тюремном остроге дневали и ночевали, посуточно сменяясь, четыре караульщика.

Видимо, в это время «Имел место массовый побег из тюрьмы… Мирон Башковский забил тюрьму арестантами: в ней сидели 15 служилых людей, в том числе такие видные люди, как дети боярские Трифон Еремеев с сыном Андреем…» 18 18 С. В. Бахрушин. Научные труды. Т. 4. М. 1959, с. 104.

Здесь нужно заметить, что упомянутый Андрей Еремеев ещё встретится нам лет через 20 в зрелом возрасте в связи с выдающимся походом через Саянский хребет, который он возглавил вместе с сыном нашего Ильи Сурикова.